— Да, — ответил президент. — Никсон закрыл его и использовал для пресс-конференций. Что же касается меня, то лучше плавать, чем смотреть на орду болтающих репортеров.

Мерсьер широко улыбнулся.

— Что скажет корпус репортеров Вашингтона, если услышит, что их назвали болтающей ордой?

— Только не для протокола, — засмеялся президент. — Что скажете на то, что мы подвели новую трубу с горячей водой? Рабочие закончили работу только вчера.

Они разместились на небольшой круглой площадке, встроенной на мелководном участке бассейна. Президент включил циркуляционные насосы и установил температуру на 142° по Фаренгейту. Пока нагревалась вода, Мерсьер почувствовал, что умирает от ожогов. Даже начал сочувствовать омарам.

Наконец президент расслабился и сказал:

— Это место также подходит и для ведения дел. Предположим, что вы, джентльмены, скажете мне, каково наше положение в канадской энергетической ситуации.

— Новость довольно мрачная, — сказал Мерсьер. — Наши источники службы разведки узнали, что это министр парламента Анри Вийон приказал отключить подачу электричества из Джеймс-Бея.

— Вийон. — Имя прозвучало в устах президента так, будто имело дурной вкус. — Это тот краснобай, который обливает грязью Соединенные Штаты каждый раз, когда ему удается задержать журналиста для утомительных и скучных излияний.

— Тот самый, — ответил Мерсьер. — Ходят слухи, что он причастен к смерти президента новой республики Квебек.

— Со смертью Гуэррьера появилась угрожающая возможность, что он может победить на выборах, — добавил Клейн.

Президент нахмурился.

— Не могу представить себе ничего хуже Вийона, диктующего цены и определяющего политику поставок для Джеймс-Бея и для нового нефтяного месторождения, открытого Государственным агентством подводных и морских научных исследований.

— Это дьявольски неприятно, — проворчал Мерсьер.

Он повернулся к Клейну:

— Действительно нефтяное месторождение такое огромное, как предсказывает адмирал Сандекер?

— Его данные несколько занижены, — ответил Клейн. — Мои эксперты проанализировали компьютерные данные Государственного агентства подводных и морских научных исследований. Оказалось, что десять миллиардов баррелей — более точная цифра, чем восемь.

— Как получилось, что канадские нефтяные компании упустили его?

— Из всех нефтяных месторождений труднее всего найти стратиграфическую ловушку, — объяснял Клейн. — Сейсмическая аппаратура, гравиметры, магнитометры — ни один из этих приборов не может обнаружить присутствие углеводородов в этом геологическом состоянии. Единственным надежным методом является бурение наугад. Канадцы пробурили скважину в двух милях от месторождения, открытого «Дудлбагом», но ничего не добились. Эта площадка была отмечена на нефтяных картах символом, обозначающим сухую скважину. Остальные разведочные партии держались подальше от этого места.

Мерсьер отмахнулся от пара, поднимающего прямо у него перед глазами.

— Похоже, мы сделаем Квебек очень богатым новым государством.

— При условии, что мы проинформируем их, — сказал президент.

Клейн взглянул на него.

— Почему мы должны держать это в секрете? Разработка нефтяных месторождений канадцами лишь вопрос времени. Правительство Квебека будет благодарно нам за то, что мы укажем им месторождение и будем сотрудничать с ними в его разработке. Конечно, нам будут продавать сырую нефть по разумным ценам.

— Ничем не оправданный ложный оптимизм, — сказал Мерсьер. — Посмотри, что произошло в Иране и других странах. Полмира думает, что Соединенные Штаты превратятся в объект нападок, когда дело дойдет до назначения цены.

Президент наклонил голову назад и закрыл глаза.

— Допустим, у нас есть документ, в соответствии с которым Канада принадлежит Соединенным Штатам?

Мерсьер и Клейн молчали, сбитые с толку, не понимая, что имеет в виду президент. Наконец Мерсьер произнес слова, которые были у них на уме.

— Не могу даже представить подобного документа.

— Я тоже, — сказал Клейн.

— Просто мечтательные раздумья, — сказал президент, весело махнув рукой. — Забудем об этом. У нас множество земных проблем, которые мы должны обсудить.

Мерсьер посмотрел на воду.

— Огромнейшую опасность для безопасности нашей страны представляет распад единой Канады. Чувствую, что мы должны содействовать премьер-министру Сарве по возможности всем, чтобы не допустить отделение Квебека.

— Ты всё сказал правильно, — сказал президент. — Но я собираюсь попросить тебя отложить этот вопрос в долгий ящик.

— Сэр?

— Хочу поручить тебе координацию сверхсекретной программы с Государственным департаментом и Центральным разведывательным управлением, чтобы получение независимости Квебеком произошло на самом деле.

У Мерсьера был такой вид, словно его искусала акула.

— Думаю, ты не понимаешь…

— Мое решение окончательное, — прервал президент. — Прошу тебя как друга выполнить то, что я сказал.

— Можно спросить, почему?

В глазах президента появился отсутствующий взгляд, Мерсьер почувствовал, что у него по спине пробежал холодок от внезапной жесткости, прозвучавшей в голосе президента.

— Верь мне, когда я говорю, что разделенная Канада намного благоприятнее для Северной Америки.

Клейн застегнул плащ на все пуговицы, пока стоял на южном портике Белого дома, ожидая свою машину и водителя. Угрожающие серые небеса не могли развеять его беспокойство.

— Не могу не задавать себе вопрос: неужели президент такой же сумасшедший, как Анри Вийон, — сказал он.

— Ты употребил не то слово, — ответил Мерсьер. — Хитрые — возможно. Но никто из них не сошел с ума.

— Странно выглядит его сказка об объединении Канады и США.

— Здесь он проявил себя нехарактерно для своей натуры. Но всё-таки что же у него на уме, черт возьми?

— Ты советник по госбезопасности. Если кто-то и может знать, то это ты.

— Ты всё слышал сам. Он что-то утаивает от меня.

— Так что же произойдет сейчас?

— Подождем, — ответил Мерсьер загробным голосом. — Будем ждать, пока я не узнаю, что у президента на уме.

— Продано!

Голос аукциониста прогремел через усилители, как выстрел из ружья. Толпа, как обычно, недовольно роптала, занося высокую предложенную цену на двухместный закрытый «форд» 1946 года в программу.

— Следующий автомобиль, пожалуйста.

Жемчужно-белый «мерседес-бенц» 540К 1939 года, сделанный на заказ, бесшумно появился в центре арены большого стадиона в Ричмонде, штат Виргиния. Шепот восхищения прокатился по трехтысячной толпе, как только прожекторы осветили сверкающую краску элегантного кузова. Выступающие на торгах кружили по арене, поедали глазами подвеску и коробку передач, исследовали каждую деталь обшивки, изучали двигатель.

Дирк Питт сидел в третьем ряду и повторно проверял порядковый номер в программе. Мерседес числился четырнадцатым в ежегодном аукционе антикварных и классических автомобилей в Ричмонде.

— Это поистине красивая и экзотическая машина, — усиленно расхваливал автомобиль аукционист. — Королева среди всех классических автомобилей. Начнем, начальная цена четыре тысячи.

В толпе появился букмекер в смокинге. Внезапно кто-то поднял руку.

— Сто пятьдесят.

Аукционист продолжал непрерывно расхваливать товар, торги оживились, как только желающие приобрести автомобиль приступили к ритуалу соревнования за приз. Быстро добрались до отметки двести тысяч долларов и перешагнули ее.

Поглощенный торгами, Питт не заметил, как на свободное место рядом с ним сел молодой человек в тройке.

— Мистер Питт?

Питт повернулся и взглянул в младенческое лицо Гаррисона Муна четвертого.

— Забавно, — сказал Питт без удивления, — ты не похож на человека, интересующегося старыми машинами.

— На самом деле меня интересуете вы.