Кроме того, в случае подхода даже отряда разбойников лошадей бы не удалось защитить. Как есть увели бы. А это деньги. Большие деньги. И этими деньгами Андрей решился распорядится достаточно необычно по местным меркам.
В этом табуне были только мерины. Причем типичных для региона легких пород, то есть, массой не более четырехсот пятидесяти килограмм. Какие-то мельче, какие-то крупнее, но в целом не больше предела ожиданий, и даже не упираясь в него. Большинство этих меринов находилось в диапазоне от трехсот пятидесяти до четырехсот кило.
Почему меринов? Почему не, допустим, коней?
Потому что мерины спокойнее и намного лучше управляются. И с ума не сходят, почуяв кобылу. Из-за чего в достаточно массовых, но бедных видах конницах всех времен они имели большую популярность. Коней тоже употребляли. Но и денег они стоили заметно больших из-за того, что времени и сил на дрессуру уходило масса. И их себе могли позволить очень немногие. О коне добром и тем более аргамаке, например, ахалтекинской породы, большинство степных и поместных воинов могли лишь мечтать. Ведь кроме лучшей дрессуры настоящие боевые кони обладали правильным гормональным фоном. А потому их боевые качества были существенно выше, чем у меринов. Ведь для войны нужен тестостерон, без которого преодолевать свой страх намного сложнее. Особенно на войне эпохи холодного оружия, когда с врагом требовалось встречать лицом к лицу.
О том же, что есть кони мощнее легких пород большинство на Руси и в Диком поле даже не догадывалось. Просто потому что их бытование в те годы происходило сильно западнее. И даже на Руси их если и имелось какое-то количество, то напечет, в конюшнях лишь самых богатых и влиятельных людей. Больше для коллекции, чем для дела.
В данном регионе были в ходу еще меренки с меренцами, но их в бою не применяли. Слишком мелкие. Последние – так и вообще, считай пони. А кобыл в военной практике вообще не использовали. Ведь это был ценный ресурс для хозяйства, дающий молоко и приплод. Да и столкновение кобыл, особенно во время течки, с не кастрированными конями порождал немало проблем. Культура же обозных хозяйств, которая в последствии привлекла кобыл на службу из-за общего дефицита «копытных», в те годы только зарождалась. Во всяком случае, на Руси.
Так вот – табун.
В нем имелось только три действительно хороших мерина, за которых и пятнадцать рублей отдать было не жалко. Их Андрей забрал себе. Благо, что технически задуманное стойло могло вместить до десятка лошадей. А вот остальные «копытных» парень решил подарить.
Кондрат, Федот и Аким выбрали себе по паре лучших из числа оставшихся. Прочих же должны были доставить в Тулу и передать в дар от Андрея старым, опытным поместным дворянам, у которых не имелось никаких лошадей. Ни меринов, ни даже меринков. Понятно, что на всех безлошадных татарских трофеев не хватит. Поэтому Кондрату надлежало организовать вытягивание жребия. Чтобы все честно.
Все остальное имущество молодой помещик забрал себе. Да никто на это и не претендовал, потому что без крепости такого «улова» бы не получилось и в помине. Не говоря уже о невероятно щедром подарке. А трофеи там оказались богатыми и без коней.
Прежде всего это еще три комплекта из кольчуги с легким шлемом.Вкупе с уже захваченными Андреем это давало пять «сетов», в которые он смог одеть и Устинку, и Егорку, и Петра. И два отложить.
Следующим пунктом меню шли сабли, каковых оказалось семь штук. Одна от атамана разбойников, наведавшегося весной. Две от тех двух воинов, что поддерживали разбойников недавно. А четыре от этого отряда татар, ибо один из новиков, мог похвастаться пусть поганой, но саблей на своем боку.
С луками тоже все было более-менее неплохо. Их еще три штуки добавилось к уже имеющимся трем. Что сформировало крепкий запас, на всякий случай. Главное их не прозевать и не дать испортиться от неправильного хранения.
А во со стрелами дела обстояли плохо. Их было мало. И, что печально, каждый лук имел пусть немного, но отличную силу натяжения в диапазоне от тридцати до тридцати пяти килограмм, и вариативный вытяг. Из-за только для двух, не самых лучших луков можно было использовать условно одинаковые стрелы. В общем – боль и страдание. Из-за чего Андрей планировал при случае обменять или купить-продать эти луки, приводя к единому стандарту. Потому что делать для каждого свои стрелы – морока совершенная. Пока же взять в эксплуатацию два похожих и «клепать» для них стандартные стрелы в ударном темпе. Ибо два сражения показали – нужно, их нужно много.
А вот копий среди трофеев практически не было. Эти три воина их имели. А вот остальные оказались вооружены считай палками-копалками. Просто сосновые древки, заточенные и обожженные с одного торца. Обычное оружие степных пастухов, которых, видимо эти дядьки и повели выгуливать. Если бы кто-то из них выжил и раздобыл деньги на оружие, то поднялся бы, пополнив сословие воинов. А так…
Деньги, кстати, тоже имелись. Суммарно рубля на полтора, только не копейками, а акче. Причем не османскими, а крымскими, весившими, примерно, как ¾ копейки каждая.
Ну и иное имущество. Они ведь не с пустыми руками передвигались. Сушеный творог, вяленое мясо, запасы зерна и прочее, прочее, прочее. А их погребли в братской могиле раздев догола. Тряпки денег стоили и пренебрегать ими не было смысла. Да и не понял бы Андрея никто…
- Зря ты, конечно, подарил столько меринов. – тяжело вздохнув, произнесла Марфа. – Продал бы. Хотя бы за треть цены. Или в долг дал, как умные люди делают.
- Умные ли?
- Ну всяко не дураки.
- А я вот так не думаю, - покачал головой Андрей.
- Да ты что? – съязвила Марфа, произнеся этот вопрос самым саркастическим тоном.
- А я смотрю тебя не дурно было бы ремнем по попке помассировать. Чтобы следила за языком, когда с мужем разговариваешь. – прорычал Андрей, заводясь.
- Ты чего?! – не на шутку испугалась молодая женщина. В эти времена такие угрозы не выглядели шуткой от слова вообще. Особенно после года регулярных побоев, принимаемых от вроде бы как родной матери с отцом.
- Ты разговариваешь с мужем и мужчиной. Еще раз замечу уничижение в твоих словах или иные попытки как-то меня унизить или уязвить – накажу. Поняла?
- Слушай, не уподобляйся этим дикарям!
- Ты поняла меня? – прорычал Андрей, очень нехорошо сверкнув глазами. И Марфа опустив глаза, ответила тихо-тихо:
- Поняла.
- Не слышу!
- Поняла!
- Хорошо. А теперь слушай внимательно. Я здесь не случайная чайка-воевода, залетевшая зерна поклевать, погадить да двигаться дальше. Если я буду как старшины загонять своих боевых товарищей в долговую кабалу или три шкуры с них тянуть, то добьюсь только одного – они меня станут ненавидеть. Как и старшин. А мне с этими людьми воевать. Мне этим людям в бою спину подставлять. Или ты о том не думаешь?
- А что это меняет?
- Долг плодит ненависть. А ненависть желание нагадить. С людьми, которые тебе зла желают нужно быть самоубийцей, чтобы вместе воевать. Сами не убьют, так подставят.
- А вот так на халяву давать меринов разве лучше?
- А я разве я им даю рыбу? – усмехнулся Андрей. – Я им даю удочки. То есть, инструмент, с помощью которого они смогут зарабатывать себе на жизнь.
- Тебе то это зачем? Хочешь быть хорошим для всех? А семья? Ты о семье нашей забыл? Мы на что жить будем? Вон у тебя сколько людей. Всем платить нужно. И лошадей твоих кормить. И вообще…
- Плохо считаешь, - грустно усмехнулся Андрей. - Ты не была на смотре и не видела в каком печальном состоянии городовой полк. А от его боеспособности зависит наша с тобой жизнь.
- Серьезно? – с оттенком насмешливого скепсиса спросила Марфа, но тут же одернулась и потупилась, добавив. – Прости.
Андрей на нее внимательно посмотрел и кивнув, продолжил:
- Людей, способных выйти не то, что в дальний поход, но и даже и ближний – нет. Из-за чего воевода скован в своих возможностях и держит возле Тулы боеспособный костяк на всякий случай. А округа беззащитна. И коли были бы у него люди свободные, то отправлял их в разъезды. И такие вот банды сюда бы не совались. Ибо даже десятка поместных, упакованных честь по чести достаточно, чтобы они сбежали, не вступая в бой. Про разбойников и речи не идет. Это сейчас им тут раздолье, ибо управы нет. Или тебе понравилось, когда тебя у речки хватают?
