Третий же попал в куда более мрачную передрягу. Его мерин чего-то испугался, видимо травм этих двух, и сиганул в сторону. Прямо в ров…
Ахмет, что возглавлял штурм, в этот момент споткнулся о ямку и упал на колено. Огляделся. И грязно выругался. Всадников, которые должны были прикрывать штурм, больше не было.
Остальные тоже остановились.
В этот момент в ближайшем «своречнике» скрипнула педаль, открывая бойницу. И Андрей выстрелил, отправляя в сторону татар свою стрелу с шиловидным наконечником. Она не попала в того, в кого парень метил, но угодила в ногу второму, стоящему за ним. Отчего тот завалился на землю и заорал. Ведь голень оказалась пробита насквозь.
Секунда.
Вторая.
И Андрей выстрелил второй раз. В этот раз метя в самого Ахмета. Но его успел прикрыть воин вскинувший щит. Простой, степной плетеный щит, который стрела легко пробила, но энергию при этом потеряла. И, уткнувшись в кольчугу поверх стеганого халата, остановилась не в силах ее преодолеть.
- Отходим! – рявкнул Ахмет, вставая.
Прикрылся собственным щитом и попятился.
Шаг. Другой. Третий.
И споткнувшись о ямку он падает навзничь. В этот раз Андрей вновь стреляет в него. И стрела пролетела мимо – над ним, чуть царапнув ему лицо. А из соседнего «скворечника» работал из лука Петр, удерживая татар в напряжении. Да. Они прикрылись щитами и пятились. Но это не мешало тому время от времени «стучаться» в их защиту. Иной раз даже с легкими ранениями.
Еще несколько выстрелов.
И тишина.
Андрей же, взяв в руки рупор берестяной, рявкнул, что было сил:
- Деус вульт, су..! Деус вульт! Я тебе говорил, что Бог отвернется от тебя?! Теперь не отмолишь!
- Деус вульт? – переспросил Петр. – Что сие?
- А бес его знает, - после небольшой заминки произнес Андрей, импровизируя на ходу. Нервы, все-таки серьезно эта история пощекотала ему. – Мне сказывали, будто бы это означает: «Так хочет Бог!» Только на каком языке – не ведаю.
- А-а-а… - хотел было уже продолжить что-то Петр, но Андрей его перебил.
- Я говорил вам?! – громко воскликнул он. - Говорил?! На Бога на дейся, а сам не плошай! И вы видели это! Мы призвали его благодать, и враг даже к стенам подойти не мог! С нами Бог! С нами!
- С нами! – радостно отозвались остальные.
- С нами Бог! – вновь рявкнул он.
- С нами Бог! – повторили радостным ревом все обитатели крепости.
Ахмет же мрачно и исподлобья смотрел в сторону этих криков, напряженно думая. Ему срочно требовалось реабилитироваться. Да и на душе стало как-то мерзко, не спокойно. А что, если этот урус оказался прав?
Тот всадник, что улетел в ров, кстати, так там и остался. Он попытался выбраться и на глазах своих боевых товарищей получил стрелу в шею. Со спины. Прямо из одной маленькой башенки. Немного побулькал, да так собственной кровью и захлебнулся. Как и всадник, упавший спиной на колышек.
- Минус да, - тихо отметил Андрей, едва заметным шепытом.
- Почему два? – спросил Петр.
- Двух же убили.
- А вон тот, раненый в ногу?
- Ну…
- Он ведь не боец.
- Значит минус три. Ха! Хороший размен!
- Только лошадей жалко… - грустно заметил Петр…
Тем временем Ахмет подошел к тому мужчине, что еще пару дней назад был богато одет и вполне доволен жизнью. Сейчас вид имел довольно жалкий.
- Ты не сказал про ловушки, - процедил он.
- Ловушки – это только начало. – кривясь разбитыми губами с запекшейся кровью, ответил связанный мужчина. – Местные поговаривают, что Андрей – ведун.
- Что это?
- Про характерников слыхал?
- Слыхал… - мрачно ответил Ахмет.
- Так что не с тем ты связался… - засмеялся пленник. Но не долго, один из татарских воинов ударил под дых, и он зашелся кашлем.
- Почему ты не сказал про колья и ямы? – спросил Ахмет, когда пленник пришел в себя немного.
- Потому что ты не спрашивал.
- Что еще он заготовил?
- Внутрь – не ходи. Там тоже ловушка. Мои люди тут присматривали за ним долго. Все лето почитай. Его уже трижды приступом брать пытались. Два раза мои ребята, один раз ваши татары. И единственное, чего мы добились – бабу какую-то зарезали да мальца. А он в землю положил под сотню.
- Не равняй своих лапотников с моими воинами.
- А кто их равняет? – хохотнул пленник. – Я что ли? Это ты вон с Андреем иди потолкуй, да спроси – какого лешего он тут сел, окопался и злодействует.
- Сколько за себя дашь? – После долгой паузы спросил Ахмет.
- Десять рублей.
- А за своих людей?
- Десять рублей.
- За каждого?
- У меня осталось только десять рублей. Хочешь – ударим по рукам и разойдемся. А на нет и суда нет.
- Пятнадцать рублей.
- Ты, конечно, можешь торговаться. Я тебе может даже что-то пообещаю, но на деле нету у меня больше. Отдаю последнее. Или соглашайся, или иди козе в трещину…
Ахмет скривился. Сплюнул на землю и отвернувшись, пошел к речке. Пленник же поглядел ему вслед и очень мерзко улыбнулся. Ведь этот воин опять спрашивал не то и не так. А зря. Очень зря…
***
Тем временем в Туле новый воевода собрал сотников и прочих уважаемых поместных дворян городового полка.
- Ну что, олухи царя небесного? – с нескрываемым раздражением произнес он. – Допрыгались?!
- Батька, да что случилось то? – удивленно спросил один из них.
- Ладно, Петра на место решили поставить. Но вы на это мальца почто трогали?
- Да кто же знал то?
- Кто?! – рявкнул воевода. – А вы что, не старшины полковые? Кто вместо вас о таких вещах думать будет?! Я в Коломне служил и обоих дедов Андрея знаю. Крепкие мужи и воины. Свои рода вот так держат, - сжал он кулак. – А отца Андрея и мать не удержали. И сынок явно в батю пошел. Али не ведали о том?
- Так… это… малец же он еще…
- Вот то-то и оно! Малец! – рявкнул воевода. - Куда вы черти смотрели?! В Коломне уже бузу бузят и челобитную Государю готовят, что, де, старшины тульские сироту честного воина царева обижают. Или вы, дурни стоеросовые, полагаете, что Государевы люди в Тулу зачастили просто так? Мне тут шепнули уже на ушко, будто бы Государь наш в ярости от того, что вы тут учудили. И готовится вас всех выгнать с насиженных земель, погнав под Казань, недавно взятую со славой. Да расселить вас там простыми поместными дворянами. Да с окладом малым и суровым спросом…
Тишина.
- Что? Притихли?! Не нравиться?! Вижу, что не нравиться. Мерзавцы! Вы здесь поставлены зачем?! Чтобы блюсти покой державы и царя! – рявкнул он. – А вы что творите?! Смуту плодите?! Татарам льстите, приваживая их сюда своим греховодством?!
- Батька, грешны! Как есть грешны! Но что делать-то нам? – тихо произнес один из сотников. – Ты только скажи. Все сделаем.
- Скажи… - тихо буркнул воевода. Походил немного. И вскинув подбородок произнес с раздражением: – Гришка вам так подгадил, что и так прямо не скажешь, как за ним разгребать. Да и вы сами молодцы. Повелись как дети малые.
- Гришка? – осторожно переспросил один сотник.
- Воевода ваш прежний – князь Григорий Иванович. Это ведь он вас надоумил. Не так ли?
- Так, батька! Так! – охотно закивали старшины, буквально расцветая ликом, ибо нашли на кого стрелки перевести.
- Значит так, - стукнул он по столу кулаком. - Будем составлять челобитную царю.
- Писаря позвать сюды! – крикнул тот из старшин, что находился ближе к двери.
Минуты не прошло, как вбежал дьячок с бумагой, перьями и чернильницей. Причем бумагой, как и водится в эти годы толстой и рыхлой, напоминающей больше плохой картон, слегка разбухший в воде и потом просто высушенный.
Забежал. Сел в уголке. Разложился. И внимательно уставился в рот воеводе, с чьих слов он и должен был записывать.
Воевода же, немного понаблюдав за жалобными, словно у побитых собак мордами лица старшин, чуть прищурился и спросил:
- Вы ведь понимаете, что там, в Москве, - кивнул он вверх, - нужно будет дать кому полагается, дабы челобитную вашу не положили в общую кучу до второго пришествия.
