Восемь месяцев назад Каладин бросил очень похожую армию, хотя, конечно, намного меньшую. Военлагерь раскинулся на несколько миль, как на север, так и на юг. В воздухе гордо реяла тысяча стягов с глифпарами тысячи благородных родов. Кое-где, главным образом за кратерами, виднелись палатки, но большая часть армии располагалась в каменных домах. Значит, Преобразователи.

Над лагерем, находившимся прямо перед ними, развевался флаг, который Каладин видел в книгах. Темно-синий фон с белыми глифами — хох и линил, — стилизованными так, что образовывали меч, поддерживающий корону. Дом Холин. Королевский дом.

Каладин, обескураженный, поглядел вокруг. К востоку простиралась местность, описанная в дюжине самых разных историй о войне короля против предателей-паршенди. Огромная каменная равнина — такая широкая, что он не видел вторую сторону, — была изрезана отвесными бездонными расщелинами, двадцать или тридцать футов в ширину. Они превратили равнину в мозаику из зазубренных плато. Одни большие, другие крошечные. Как будто кто-то разбил тарелку и потом собрал ее, оставив маленькие дыры между кусками.

— Разрушенные Равнины, — прошептал Каладин.

— Что? — спросила спрен ветра. — Что-то не так?

Ошеломленный Каладин покачал головой.

— Я провел много лет, пытаясь попасть сюда. Именно этого хотел Тьен, по меньшей мере в конце, — попасть сюда, сражаться в королевской армии…

И вот Каладин здесь. Наконец-то. Случайно. Он едва не засмеялся.

Абсурд, подумал он. Я должен был догадаться. Я должен был понять. Мы никогда не направлялись в города на побережье. Мы направлялись сюда. На войну.

С другой стороны, это место должно управляться законами алети. Он всегда думал, что Твилакв должен избегать таких мест. Но здесь, скорее всего, он надеялся хорошо заработать.

— Разрушенные Равнины? — спросил один из рабов. — Неужели?

Остальные сгрудились вокруг, жадно глядя вперед. В возбуждении они даже забыли страх перед Каладином.

— Да, это Разрушенные Равнины! — объявил другой. — И это армия короля!

— Возможно, здесь мы найдем справедливость, — сказал третий.

— Я слышал, что в королевском доме слуги живут не хуже, чем самые богатые купцы, — сказал еще один. — И лучше быть рабом короля, чем кого-то другого. Мы в землях Ворин и должны получать плату за труд!

Вот это было правдой. Работающим рабам полагалась небольшая плата — половина той, которую получал вольный; в свою очередь вольный зачастую получал намного меньше, чем полноправный гражданин за ту же самую работу. Негусто, но кое-что, и закон алети требовал этого. Только арденты, которые в любом случае не могли ничем владеть, работали за еду. Ну, и еще паршмены, но они были больше животными, чем людьми.

Рабы могли использовать этот заработок, чтобы уменьшить свой долг и после многих лет тяжелой работы выкупить себя. Теоретически. Фургон покатился вниз по склону, остальные продолжали болтать, но Каладин отошел к задней решетке фургона. Он подозревал, что это все обман, при помощи которого людей держали в покорности. Рабу платили совсем немного, и, по мнению Каладина, выплатить огромный долг было невозможно.

Он несколько раз требовал, чтобы предыдущие хозяева заплатили ему. Но они всегда находили способ обмануть его — вычитали с него за еду, за жилье, за… И все они были светлоглазыми. Рошон, Амарам, Катаротам… Каждый светлоглазый, которого знал Каладин, раб или свободный, неважно, был испорчен изнутри, независимо от того, красив ли он был внешне. Они все походили на гниющие трупы в роскошной шелковой одежде.

Другие рабы продолжали болтать о королевской армии и справедливости.

Справедливость? думал Каладин, упираясь лбом в решетку. Не уверен, что на свете существует такая вещь.

Тем не менее он обнаружил, что колеблется. В конце концов армия короля — десять армий кронпринцев — пришла исполнить Пакт Мщения.

Если и осталось то, что он разрешил себе желать, так это возможность взять в руки копье. Сражаться и попытаться стать тем, кем он был. Человеком, которому не все равно.

Если ему и представится такая возможность, то только здесь.

Шаллан не поразило, насколько же Джаснах Холин прекрасна!

Величественная, зрелая красота — такие лица запечатлены на портретах великих ученых древности. Только сейчас Шаллан сообразила, что наивно ожидала увидеть уродливую старую деву, вроде тех суровых матрон, которые учили ее в детстве. А какой еще можно представлять себе незамужнюю еретичку за тридцать?

Джаснах оказалась совсем другой. Высокая и стройная, с чистой кожей, узкими черными бровями и густыми ониксовыми волосами. Часть из них она зачесала наверх, обвив вокруг маленького золотого украшения, похожего на свиток, и скрепила двумя длинными шпильками. Остальные свободно спадали вниз, мелкими непослушными кудрями. Даже вьющиеся, они доходили Джаснах до плечей — а если их выпрямить, они были бы не короче волос самой Шаллан и спускались бы до талии.

И еще почти идеальное лицо и пронзительные бледно-лиловые глаза. Она слушала человека, одетого в огненно-оранжевую и белую одежду, цвета королевского дома Харбранта. Ее Светлость Холин была на несколько пальцев выше собеседника — значит, не зря говорят о высоком росте алети. Джаснах посмотрела на Шаллан, заметила ее и вернулась к разговору.

Отец Штормов! Эта женщина — действительно сестра короля. Сдержанная, величавая, безукоризненно одетая в синее и серебряное. Платье Джаснах с высоким воротником было застегнуто на все пуговицы и облегало намного более высокую грудь, чем у Шаллан. Его полы свободно спадали чуть ли не до пола. Длинные пышные рукава, левый застегнут на все пуговицы, чтобы спрятать безопасную руку.

Свободную руку украшали два кольца и браслет, соединенные цепочками, поддерживавшими треугольную группу драгоценных камней на тыльной стороне ладони. Преобразователь — слово, которое использовалось как для людей, выполнявших процесс, так и для фабриала, делавшего его возможным.

Шаллан неуверенно вошла в комнату, стараясь получше рассмотреть большие сияющие камни. Сердце забилось быстрее. Преобразователь как две капли воды походил на тот, который она и братья нашли в кармане отцовского мундира.

Джаснах и человек в королевских одеждах пошли в сторону Шаллан, продолжая беседу. Как отреагирует Джаснах на то, что ее подопечная все-таки догнала ее? Или разозлится на медлительность? Шаллан не виновата, но люди часто ожидают нелогичных поступков от нижестоящих.

Как и вся огромная пещера снаружи, этот коридор тоже был вырезан в камне, но значительно богаче украшен изящными люстрами, внутри которых находились камни с Штормсветом. Больше всего было фиолетовых гранатов, менее ценных камней. Однако их было столько, светивших ярко-фиолетовым светом, что каждая люстра стоила небольшое состояние. Шаллан восхитилась симметрией и красотой хрусталя, висевшего по бокам люстры.

Джаснах подошла ближе, и Шаллан услышала окончание фразы:

— …понимать, что это действие может вызвать неблагоприятную реакцию девотариев? — сказала женщина на алети. Он очень походил на родной язык Шаллан, веден, она научились говорить на нем еще в детстве.

— Да, Ваша Светлость, — ответил мужчина. Немолодой, с редкой белой бородой и бледно-серыми глазами. Открытое дружелюбное лицо казалось очень обеспокоенным. На собеседнике принцессы была приземистая цилиндрическая шляпа, цвета которой соответствовали оранжевому и белому его одежды. Богатой одежды. Королевский стюард?

Нет. Драгоценные камни на пальцах, манера себя держать, подобострастные взгляды других светлоглазых… Отец Штормов! подумала Шаллан. Да это же сам король! Не брат Джаснах, Элокар, а король Харбранта, Таравангиан.