— Тогда мы стремимся к одной цели. Но если его защита — вторая причина, какая же третья?

Ее бездонные фиолетовые глаза улыбнулись ему. Многозначительная улыбка.

Кровь предков, подумал Далинар. Ветра Штормов, она прекрасна. Прекрасна и опасна. По иронии судьбы, образ жены стерся, зато он в мельчайших подробностях помнит месяцы, в течение которых эта женщина играла с ним и Гавиларом. Она ободряла то одного, то другого, но в конце концов выбрала старшего брата.

И все это время он знал, что она выберет Гавилара. И все равно было очень больно.

— Нам нужно поговорить наедине, — сказала Навани. — Я хочу услышать твое мнение о слухах, которые циркулируют по лагерю.

То есть о нем самом.

— Я… я очень занят.

Она округлила глаза.

— Конечно. Но мы должны увидеться, как только я устроюсь и прогоню шпионов. Скажем, через неделю? Я могу почитать тебе книгу моего мужа, а потом мы поболтаем. И сделаем это в публичном месте. Согласен?

Он вздохнул.

— Да, но…

— Кронпринцы и светлоглазые, — внезапно провозгласил Элокар.

Далинар и Навани повернулись к концу стола, где, покачиваясь, стоял король, одетый в полный мундир, на голове корона. Он протянул руку к острову. Все замолчали, и вскоре остался единственный звук — журчание воды.

— Я уверен, что многие из вас слышали о покушении на мою жизнь три дня назад, во время охоты, — объявил Элокар. — Когда моя подпруга была перерезана.

Далинар поглядел на Навани. Та подняла к нему свободную руку и раскачивалась взад и вперед на стуле — знак, что она не считает слухи оправданными. Конечно, она была в курсе всего. Дай Навани пять минут в любом городе, и она узнает все самое значительное, все, о чем говорят люди.

— Мне удалось избежать настоящей опасности, — сказал Элокар. — Частично благодаря Королевской Гвардии, а частично благодаря бдительности моего дяди. Однако я считаю, что будет мудро отнестись серьезно ко всем угрозам. Поэтому я назначаю светлорда Торола Садеаса кронпринцем информации и приказываю ему раскопать правду о попытках убить меня.

Далинар, потрясенный, мигнул. Потом закрыл глаза и тихо застонал.

— Раскопать правду? — скептически сказала Навани. — Садеас?

— Кровь моего… Он измыслил, что я игнорирую угрозы его жизни, поэтому решил использовать Садеаса вместо меня.

— Ну, я полагаю, что ничего страшного не произошло, — сказала она. — Я отчасти доверяю Садеасу.

— Навани, — сказал Далинар, открывая глаза. — Это произошло на охоте, которую я спланировал, под защитой моей гвардии и моих солдат. Королевскую лошадь готовили мои конюхи. Он публично попросил меня разобраться с этим делом и сейчас забирает расследование из моих рук.

— О, дорогой.

Она поняла. Элокар фактически объявил, что подозревает Далинара. Любая информация, которую раскопает Садеас относительно «попытки убийства», может неблагоприятно отразиться на Далинаре.

И кто победит в сражении? Ненависть Садеаса к Далинару или его любовь к Гавилару? Но видение сказало, что я должен доверять Садеасу.

Элокар уселся, и разговоры зажужжали с новой силой. Король, казалось, уже забыл о своем решении. Садеас улыбнулся, встал со своего места, попрощался с королем и смешался с толпой.

— И ты все еще утверждаешь, что он неплохой король? — прошептала Навани. — Мой бедный мальчик, рассеянный и забывчивый.

Далинар встал и подошел к королю, который продолжал есть.

Элокар посмотрел на него.

— А, Далинар. Я подозреваю, ты хочешь помочь Садеасу.

Далинар сел. На столе стояла недоеденная еда Садеаса, на медной тарелке лежали ломти мяса и надкусанная лепешка.

— Элокар, — с трудом выговорил Далинар. — Я говорил с вами несколько дней назад. Я просил у вас звание кронпринца войны, и вы сказали, что это слишком опасно.

— Так оно и есть, — ответил Элокар. — Я поделился этой идеей с Садеасом, и он поддержал мою точку зрения. Кронпринцы никогда не потерпят, чтобы кто-то руководил ими в делах войны. И Садеас предложил начать с чего-нибудь более безобидного, вроде кронпринца информации, — это может подготовить остальных для того, что ты собираешься сделать.

— То есть это мысль Садеаса, — ровным голосом уточнил Далинар.

— Конечно, — сказал Элокар. — И он заметил, что настало время заиметь кронпринца информации и, кстати, расследовать дело с подпругой. Он знает, что ты не всегда годишься для такого рода дел.

Кровь предков, подумал Далинар, глядя в центр острова, где вокруг Садеаса уже собралась группа светлоглазых. Меня только что перехитрили. Великолепно.

Кронпринц информации может проводить расследование преступлений, особенно таких, в которых затрагиваются интересы короны. И эта должность почти так же опасна, как кронпринц войны, но Элокару это даже не пришло в голову. Он знает только то, что — наконец! — есть человек, готовый выслушать его параноидальные страхи.

Садеас — умный, нет, очень умный человек.

— Не гляди так мрачно, дядя, — сказал Элокар. — Я и не знал, что ты хочешь эту должность, зато Садеаса идея мне очень понравилась. Возможно, он ничего не найдет, кожа просто перетерлась. И ты был прав, говоря мне, что я не в такой опасности, как думаю.

— Окажусь прав? — тихо спросил Далинар, все еще глядя на Садеаса.

Как-то я сомневаюсь.

Каладин стоял в фургоне, оглядывая ландшафт за лагерем, пока Камень и Тефт воплощали его рискованный план в жизнь.

Дoма, в Хартстоуне, воздух был суше. За день до сверхшторма земля казалась пустой и высохшей. Зато после шторма растения высовывались из своих раковин, стволов и укрытий и собирали воду. Но здесь, в более мокром климате, они медлили. Многие камнепочки никогда не раскрывали свои раковины полностью. Повсюду росла трава. Деревья, которые рубил Садеас, росли главным образом в лесу к северу от лагеря, но некоторые ухитрились обосноваться прямо на равнине. Огромные, с широкими стволами, они росли, наклоняясь на запад; их толстые корни впились в окружающие камни и — за долгие годы — взломали землю вокруг себя.

Каладин спрыгнул с фургона. Его задача — загружать в повозку камни. Остальные мостовики подносили их, укладывая в кучи.

Мостовики работали на широкой равнине, двигаясь среди каменных почек, островков травы и тростника, торчащего из-под валунов. Тростник рос главным образом на западной стороне, готовый нырнуть в тень валунов при приближении сверхшторма. Смотрелось довольно смешно, как если бы каждый камень был головой старика, с пучками зеленых и коричневых волос, растущих из ушей.

Вот эти «волоски» и были основной целью их экспедиции, потому что среди них встречались и тонкие тростники, известные как черные васильки. Их жесткие стебли кончались нежными листочками, которые могли втягиваться в ножку. Сами стебли никуда не прятались, так как за валунами они были в относительной безопасности. Некоторые, однако, будучи вырванными очередным штормом, уносились стихией, чтобы потом прорасти на новом месте, как только ветер ослабнет.

Каладин поднял камень, положил в фургон и перекатил к другим. Нижняя часть камня отсырела от лишайника и крэма.

Черные васильки встречались не часто, значительно реже, чем другие тростники. Быстрого описания хватило, чтобы Тефт и Камень начали уверенно их находить. Однако прорыв произошел только тогда, когда к охоте присоединилась Сил. Каладин, подойдя к следующему камню, посмотрел туда, где едва видимая фигурка вела Камня от одного пучка тростников к другому. Тефт не понимал, как неуклюжий рогоед постоянно находит намного больше его, но Каладин не собирался пускаться в объяснения. Он и сам не понимал, почему Камень видит Сил. Сам рогоед высказался в таком духе, что он с этим родился.