Однако намного легче не стало. Паршенди сражались как скальные демоны.

Далинар опять обрушился на них, размахивая мечом и убивая всех подряд. Однако он не мог не испытать невольного уважения к ним. Мало кто мог осмелиться напасть на Носителя Осколков — по меньшей мере без веса армии, заставляющей солдат идти вперед, даже против их воли.

Паршенди атаковали храбро. Далинар крутился, убивая их, Дрожь бурлила внутри. Боец с обычным мечом должен сосредоточиваться на ударах и всегда ожидать отдачу. Надо бить быстро и резко, с коротким замахом. С Клинком Осколков все иначе. Огромный Клинок был удивительно легким. Никакой отдачи; все равно что режешь воздух. Надо только контролировать инерцию движения и не останавливаться.

На него бросились четверо; похоже, они знали, что лучший способ свалить его — подойти как можно ближе. Тогда из-за длины и природы оружия ему будет тяжелее. Далинар закружился в длинной атаке, на уровне пояса, и отметил смерть всех четырех паршенди по легкому напряжению, с которым Клинок проходил через их тело. На мгновение он почувствовал удовлетворение.

За которым немедленно последовала тошнота.

Бездна! подумал он. Только не сейчас.

Далинар повернулся к очередной группе паршенди и бросился в атаку — вскинул меч над головой, с поворотом, потом опустил пониже и провел параллельно земле. Еще шесть воинов пали, их глаза вспыхнули и задымились. Он почувствовал укол сожаления и досаду на Дрожь. Конечно, эти солдаты заслужили уважение, а не радость от убийства.

Далинар вспомнил те времена, когда Дрожь была сильнее всего. Когда он — вместе с Гавиларом — подчинял кронпринцев, заставлял отступать веденов, сражался с хердазианами и уничтожал Акак Реши. Когда-то жажда битвы едва не заставила его напасть на Гавилара. Далинар отчетливо помнил тот день, десять лет назад. Ревность к человеку, завоевавшему Навани, и желание сразиться с единственным достойным соперником едва не поглотили его.

Его почетная гвардия радостно закричала, когда враги пали. Он чувствовал пустоту внутри себя, но ухватился за Дрожь и сжал в кулаке все свои чувства и эмоции. Пускай Дрожь заполнит его всего. И — о чудо! — тошнота отступила, как раз вовремя, потому что еще одна группа паршенди бросилась на него сбоку. Он принял стойку Ветра, опустив плечо и скрестив ноги, и вложил весь вес в удар с поворотом.

Троих он достал, но последний сумел проскользнуть мимо раненых товарищей и оказался рядом с Далинаром. С глазами, расширившимися от гнева и решительности, не прекращая петь, он взмахнул молотом и обрушил его на шлем Далинара.

Голова качнулась в сторону, но шлем смягчил удар, хотя по всей его длине пошла тонкая паутинка разломов, из которых заструился Штормсвет — Далинар видел его краем глаза.

Паршенди слишком близко. Далинар отпустил Клинок, немедленно растаявший в тумане, поднял бронированную руку и отбил следующий удар молота. Потом, изо всей силы, ударил кулаком второй руки в плечо паршенди. Удар бросил воина на землю. Песня прекратилась. Стиснув зубы, Далинар шагнул вперед и ударил воина ногой, подбросив тело футов на двадцать в воздух. Он давно выучил, что надо остерегаться даже тяжелораненых паршенди.

Далинар опустил руку и начал призывать Клинок. Чувства бурлили, ему опять хотелось сражаться.

Я не чувствую себя виноватым, убивая паршенди, подумал он. Уже хорошо.

И тут он остановился. Что-то не так. Что там на другом плато? Это выглядит как…

Как вторая армия паршенди.

Несколько групп разведчиков бросились к основным линиям его армии, но Далинар и так знал новости, которые они несли.

— Отец Штормов! — выругался он, указывая кончиком Клинка Осколков. — Передать предупреждение! Приближается вторая армия!

Несколько человек бросились передавать его команду.

Этого надо было ожидать, подумал Далинар. Мы начали приводить на плато две армии, они ответили тем же.

То есть раньше они себя ограничивали. Почему? Быть может, потому, что на плато мало места для маневров? Или из-за скорости? Глупость — это алети не могут воевать без мостов, и поэтому чем больше армия, тем медленнее она движется. Но паршенди могут перепрыгивать через расщелины. Почему они всегда посылают так мало воинов?

Проклятье, подумал он. Мы так мало знаем о них!

Далинар воткнул меч в камень перед собой, чтобы он не исчез. Почетная гвардия немедленно окружила его, и он начал отдавать приказы, на какое-то время превратившись из передового воина в генерала. По плато понеслись гонцы.

Требовалось время, чтобы перестроиться. Иногда армия напоминает огромную чуллу — неуклюже двигается и медленно реагирует. Люди не успели выполнить его приказы, а новые паршенди уже появились на севере. Там, где сражался Садеас. Отсюда было плохо видно, что там происходит, гонцы с докладами не успеют добежать.

Далинар оглянулся. Недалеко находился высокий каменный холм, с почти отвесными склонами. Как будто несколько валунов навалили друг на друга. Не дожидаясь окончания очередного доклада, он выхватил из камня Клинок и побежал по земле, давя бронированными ногами камнепочки. Кобальтовая Гвардия и гонцы помчались следом.

Достигнув холма, Далинар отбросил Клинок, растворившийся в тумане, и полез вверх, цепляясь за камни. Через несколько секунд он уже стоял на плоской верхушке.

Под его ногами расстилалось поле боя. На основную армию паршенди — массу черно-красных фигур в середине плато — с двух сторон давили алети. Мостовики Садеаса, всеми забытые, ждали на западном плато, а с севера на поле боя переправлялась новая армия паршенди.

Отец Штормов, они действительно умеют прыгать, подумал Далинар.

Шесть лет боев доказали, что люди-солдаты — даже легко вооруженные — не могут догнать паршенди, если расстояние между ними больше нескольких дюжин ярдов. Толстые сильные ноги позволяли паршенди прыгать по-настоящему далеко.

Пересекая пропасти, ни один паршенди не колебался и не запинался. Они приближались неторопливым бегом, футов за десять резко увеличили скорость и прыгали. Новый отряд ударил на юг, прямо по армии Садеаса. Подняв руку к глазам, чтобы защитить их от яркого света солнца, Далинар различил личный стяг Садеаса.

И он находился прямо на пути наступающих паршенди. Обычно Садеас оставался позади своей армии, в безопасности. Однако сейчас он внезапно оказался в самом опасном месте, и его войска не успевали выйти из боя и прийти на помощь. Он остался без поддержки.

Садеас! подумал Далинар, подходя к самому краю каменной площадки, ветер раздувал его плащ. Нужно послать ему мой резерв копейщиков…

Но нет, слишком поздно.

Копейщики не успеют. Но кто-нибудь верхом может попытаться.

— Кавалер! — проревел Далинар, прыгая вниз. Он ударился о камень внизу, Доспехи приняли на себя удар, только каменная крошка полетела в стороны. Из Доспехов вырвался Штормсвет, сапоги слегка треснули.

Кавалер, разметав конюхов, уже мчался на призыв. Через несколько секунд Далинар ухватился за луку седла и махом взлетел на спину жеребца.

— Следуйте за мной, если сможете, — проревел он почетной гвардии, — и пошлите гонца к моему сыну. Теперь он командует армией!

Далинар поднял Кавалера на дыбы и поскакал, огибая поле боя по периметру. Стражники позвали своих лошадей, но ришадиума им не догнать.

Так тому и быть.

Сражающиеся справа от Далинара солдаты расплылись. Он пригнулся пониже, только ветер свистел над Доспехами. Вытянув руку вперед, он призвал Носитель Присяги. Едва тот появился в руке, дымящийся и сверкающий, как Далинар повернул на запад. Как и было задумано, первая армия паршенди стояла между ним и Садеасом. И нет времени огибать ее. Глубоко вздохнув, Далинар бросился прямо на паршенди. Их ряды были рассредоточены, из-за способа боя.

Кавалер скакал сквозь них, и паршенди убегали с пути огромного жеребца, ругаясь на своем мелодичном языке. Копыта с грохотом били по камням; Далинар управлял Кавалером коленями. Необходимо сохранять инерцию удара. Некоторые паршенди, сражавшиеся с войсками Садеаса, повернулись и побежали к нему. Они увидели возможность. Если Далинар упадет, он останется один, окруженный тысячами врагов.