— Мне все равно.

— Хмм, похоже, я очень много пропустила.

— На поле боя, — хрипло сказал он, — я думал, что умру. И понял, что это правильно.

Она, откинув голову назад, недоуменно посмотрела на него.

— Я провел почти всю мою жизнь, заботясь о том, что подумают люди, Навани. И когда, как я думал, пришло мое время, я осознал, что все мои заботы были напрасны. В самом конце я был доволен тем, как прожил свою жизнь. — Он посмотрел на нее, потом расстегнул правую рукавицу; она с лязгом упала на землю. Протянув мозолистую руку, он взял Навани за подбородок. — Я сожалел только о двоих. О тебе и о Ринарине.

— Но ты сказал, что можешь умереть и это правильно?

— Нет, — ответил он. — Я сказал, что посмотрел в лицо вечности и увидел там мир. Теперь я буду жить по-другому.

— Без чувства вины?

Он помолчал.

— Сомневаюсь, что мне удастся полностью изгнать его. В конце нас ждет мир, но жизнь… жизнь — это ураган. Тем не менее теперь я смотрю на все по-другому. Пришло время оттолкнуть от себя лживых людей. — Он посмотрел на кряж, где собралось еще больше солдат в зеленом. — Я думаю об одном из видений, — тихо сказал он, — о том, где повстречал Нохадона. Он отверг мое предложение написать книгу, изложить на бумаге собственную мудрость. В этом что-то есть. Что-то, чему я должен научиться.

— И что? — спросила Навани.

— Еще не знаю. Но я уже близок к разгадке. — Он положил руку ей на затылок, прижал ее к себе и вдохнул запах ее волос. Ему захотелось снять Доспехи, прижаться к ней телом, а не металлом.

Но время еще не пришло. Он неохотно отпустил ее и повернулся к Адолину и Ринарину, с беспокойством глядевшим на них. А его солдаты глядели на армию Садеаса, собравшуюся на кряже.

Я не должен допустить кровопролития.

Он нагнулся и вставил руку в упавшую перчатку. Натянулись ремни, соединяя ее с остальными частями доспехов.

Но я не собираюсь тайком ускользнуть в лагерь, не поговорив с ним.

Он должен узнать, почему его предали. Ведь их отношения складывались так хорошо.

Кроме того, есть и его обещание мостовикам. Далинар пошел вверх по склону, запятнанный кровью синий плащ вился за ним. Адолин звякал броней по одну сторону от него, Навани торопилась по другую, Ринарин шел следом.

Оставшиеся шестнадцать сотен солдат Далинара маршировали за ними.

— Отец, — сказал Адолин, глядя на враждебные войска.

— Не призывай Клинок. Он не понадобится.

— Садеас бросил тебя, верно? — тихо спросила Навани, в ее глазах полыхнул гнев.

— Он не просто бросил нас, — сплюнул Адолин. — Он завел нас в ловушку и предал.

— Мы выжили, — твердо сказал Далинар. Путь стал яснее, теперь он знал, что надо делать. — Он не решится напасть на нас здесь, но может попытаться спровоцировать нас. Храни свой Клинок в тумане, Адолин, и не дай армии совершить ошибку.

Солдаты в зеленом неохотно расступались, глядя на них враждебно и не выпуская из рук копья. Каладин и его мостовики отвечали им тем же, идя совсем рядом с авангардом армии Далинара.

Адолин не стал призывать Клинок, но с презрением разглядывал армию Садеаса. Солдаты Далинара, окруженные со всех сторон, чувствовали себя неуютно, но без возражений последовали за своим генералом на площадку построения. Там их уже ждал Садеас, со сложенными на груди руками и в Доспехах Осколков; ветер шевелил его курчавые черные волосы. Кто-то сжег на камнях огромный глиф тат, и Садеас стоял прямо в его середине.

Правосудие. Было что-то замечательно подходящее в том, что кронпринц-предатель стоял, попирая правосудие.

— Далинар, — воскликнул Садеас, — старый друг! Похоже, я переоценил войска, сражавшиеся с вами. Простите, что отступил, когда вы были в опасности, но для меня самое главное — безопасность моих людей. Я уверен, что вы понимаете.

Далинар остановился совсем рядом с Садеасом. Они стояли, глядя в лицо друг другу, обе армии напряглись. Холодный ветер стегал навес за спиной Садеаса.

— Конечно, — сказал Далинар ровным голосом. — Вы сделали то, что сделали.

Садеас видимо расслабился, хотя несколько солдат Далинара недовольно зашептались. Адолин утихомирил их одним взглядом.

Далинар повернулся и махнул рукой Адолину и его людям. Навани подняла бровь, но послушно отошла вместе со всеми. Далинар поглядел на Садеаса, и тот — выглядя любопытным — махнул своей свите.

Далинар встал на край глифа, Садеас шагнул вперед; теперь их разделяло несколько дюймов. Они были одного роста. Стоя так близко, Далинар видел напряжение и ярость в глазах Садеаса. Судя по всему, Далинар, выжив, разрушил его тщательно разработанные планы.

— Я должен знать почему, — тихо, чтобы только Садеас мог слышать, сказал Далинар.

— Из-за моей клятвы, старый друг.

— Что? — спросил Далинар, сжимая кулаки.

— Мы вместе поклялись, годы назад. — Садеас вздохнул и, сбросив с себя легкомысленный вид, заговорил серьезно. — Защищать Элокара. Защищать королевство.

— Это именно то, что я делал. У нас одна цель. И мы сражались вместе, Садеас. Это работало.

— Да, — сказал Садеас. — Но я уверен, что смогу победить паршенди сам. Я буду делить свою армию на две части — маленькую и большую, отправлять одну вперед и следовать за ней с другой. И я использовал представившуюся возможность избавиться от тебя. Далинар, неужели ты не понимаешь? Гавилар погиб из-за своей слабости. С самого начала я хотел нападать на паршенди, завоевывать их, побеждать их. А он настоял на договоре, приведшем его к смерти. А сейчас ты начал действовать как он. Те же самые идеи, те же самые разговоры. И Элокар начал заражаться твоим безумием. Он уже одевается, как ты. Он говорит со мной о Кодексе и о том, что мы должны внедрить его во всех военлагерях. И он начал думать об отступлении.

— Неужели ты хочешь заставить меня поверить, что поступил как человек чести? — прорычал Далинар.

— Совсем нет, — хихикнул Садеас. — Все эти годы я усердно работал, стремясь стать самым доверенным советником Элокара, — но ты всегда был здесь, отвлекал его, и он слушал тебя, несмотря на все мои усилия. Я не говорю, что действовал по чести, но что-то от нее в этом есть. И в конце я думал только об одном — как бы избавиться от тебя.

Голос Садеаса изменился, стал холодным.

— И тут ты сошел с ума, старый друг. Можешь назвать меня лжецом, но на самом деле ты должен поблагодарить меня. Я дал тебе возможность умереть со славой, а не скатываться в безумие, чем дальше, тем больше. Дав паршенди убить тебя, я бы защитил от тебя Элокара и одновременно превратил бы тебя в символ, напоминающий остальным, ради чего мы здесь. Твоя смерть могла бы объединить их. Ирония, если подумать.

Далинар глубоко вдохнул и выдохнул. Нельзя дать своему гневу и негодованию поглотить себя.

— Тогда скажи мне одно. Почему ты не обвинил меня в попытке убийства? Почему очистил меня от всех подозрений, хотя потом предал?

Садеас негромко фыркнул.

— Ба. Никто не поверит, что ты пытался убить короля. Они с удовольствием чешут языками, но не верят. Тот, кто обвинит тебя, рискует очень быстро стать подозреваемым. — Он покачал головой. — Я считаю, что Элокар знает, кто пытался убить его. Он почти признался мне, но все-таки не назвал имя.

Что? подумал Далинар. Он знает? Но… как? И почему не сказал нам?

Далинар слегка изменил план. Он не был уверен, что Садеас говорит правду, но, если так, этим можно воспользоваться.

— Он знает, что это не ты, — продолжал Садеас. — Я легко читаю его; он сам не понимает, насколько он прозрачен. Обвинять тебя было бы бесполезно. Элокар защитил бы тебя, а я потерял бы титул кронпринца информации. Но это дало мне чудесную возможность заставить тебя опять поверить мне.

«Объедини их». Видения. Человек, который говорил в них с Далинаром, ошибся. Смертельно ошибся. Невозможно добиться преданности Садеаса, действуя с честью. Такой путь только открыл Садеасу путь к предательству.