Наша каменная тропа извивалась и петляла как пьяная змея: один крутой поворот сменялся другим, и конца этого всего безобразия не было видно. В голове то и дело колотилась мысль: а что, если проскочили нужный поворот? Я бы давно уже бился в сомнениях и панике, если бы не полагался на нюх Охотника, безошибочно находящий всё, что ему прикажешь. Да и ответвлений у прохода тоже не было, ни единого, что очень странно в ключе его крутизны.

Спустя минут пятнадцать активного передвижения внутри каменной кишки мы наконец вышли к подъёму наверх. Тоннель под прямым углом уходил ввысь, а ровно посредине прохода, с нависающей плиты, крепилась ненадёжная металлическая лестница.

– Я первый полезу, – вызвался Рон, обгоняя тентаклю, протискиваясь между полотном лестницы и каменной стеной.

Я возражал, но промолчал. Тем более, что соратник уже взбирался.

— Здесь дверь! — проинформировал Гай.

— Ну постучи…

— Не открывают, — оповестил о результатах соратник. — И ни щёлочки нет, ни черта не видать! Массивная, зараза. На совесть делали, не то, что эта лесенка.

Я прошмыгнул мимо лестницы, задрав голову вверх, направляя «Спутник Изивала» для подсветки. Надо мной оказалась вертикальная шахта около четырёх метров, с дверцей в боку, под самым потолком.

— Рон, сам не справишься?

Соратник пыхтел, и шумно дышал, не находя точки опоры для того, чтобы как следует налечь на дверь. Затем нанёс два удара эфесом меча. Даже мне, стоящему внизу, по звуку стало ясно: толщина дверки солидная, и эфес нужен раз в десять побольше.

— Давай, Рон, спускайся. Пусть Охотник дверь продавит.

Половина тентакли в форме жижи двинулась по лестнице, легко и изящно, не соприкасаясь с соратником, возвысилась над ним. Наподобие домкрата, жижа упёрлась в дверь и в противоположную стенку. Ещё миг, и послышалось скрежетание камней, а затем и хруст ломающегося дерева, после чего помещение наполнилось грохотом.

Сверху посыпались валуны размером с арбуз и чуть мельче, накрывая меня и Рона каменным каскадом. До встречи с первым булыжником я всё же успел активировать древесную броню. Придавило меня в жутко неудобной позе, из-за чего я никак не мог вдохнуть хотя бы в полгруди.

Наконец, когда грохот утих, и наступила тишина, решил осведомиться о здоровье Гая: меня зацепило побочно, подозреваю, основной удар пришёлся на соратника. И если он не успел активировать свою броню, то среди придавленных я один, а Гая замещает фарш.

– Рон, ты там нормально? – сдавленно просипел я, задыхаясь от тяжести.

– Пока не умер, – бодро ответил Гай. – Сейчас я вылезу и тебе помогу. Э-эх! – Тут же подтверждая слова действиями, соратник начал шевелиться.

Только вот я был не особо рад. Валун, лежавший на моей груди от потуг Рона сместился, выжимая из лёгких остатки воздуха, голову сдавило ещё сильнее.

– Умоляю, не двигайся больше, – из последних сил прохрипел я, теряя связь с реальностью.

Глава 37

Мелкие редкие вдохи, которые я мог себе позволить в текущем положении, наполняли нутро каменной пылью. Было невыносимо. Мысли крутились, погружая сознание в обречённый ужас, который приобретал всё большие масштабы от понимания того, что всё это может продлиться очень и очень долго.

Легкие жгло, микровдохи причиняли адскую боль, жестокий пресс валунов давил на каждый сантиметр тела, обжимая со всех сторон. Бар здоровья равномерно тлел на единицу каждую пару секунд. Кровотечение? Перелом? Да чёрт знает! При таком угнетающем положении дел даже хилиться не хотелось, только сдохнуть, а потом снова проснуться – здоровым, бодрым и снова на поверхности.

Пока я соображал, давя в себе панику всеми возможными способами, Охотник уже начал действовать. Неожиданно для себя, ощутил прикосновение к коже чего-то мягкого, тёплого. Спустя короткое время я был полностью погружён в пластичный кокон, сотканный из сотен и тысяч тонких упругих нитей. Когда тентакля запаковала меня словно в пластиковый пакет, уши резануло ворочание камней над головой, пространство вокруг немного расширилось, и я сделал желанный вдох полной грудью.

Скрежет валунов усилился, превратившись в грохот перекатывающихся булыжников, я ощутил, как скорлупка, в которой находился, двигалась, расталкивая на своём пути увесистые препятствия.

Шум прекратился. Кокон раскрыл створки, выпуская меня на свет. Спутник Изивала, висящий высоко в шахте, гнал прочь от нас всеобъемлющую тьму тоннеля. Повернул голову: рядом лежал Рон, подозреваю, извлечённый из-под завала точно таким же способом.

Я сел, осматриваясь: груда валунов наполовину скрыла под собой проход, от лестницы остался лишь кусок арматуры, покорёженный, одиноко торчащий над пологой вершиной. Да уж, не хотел бы я, чтобы меня проткнуло таким металлическим прутом. Обе половины тентакли приняли человеческий облик и, словно близнецы, упорно изображали мыслителей.

– Спасибо, Охотник, – не стесняясь поблагодарить питомца, сказал я.

– «Спасибо» за соски не подёргаешь, – философски заметил один из антропоморфов.

– А ты постарайся, – подмигнул тентакле Рон.

– Как будет возможность, отправлю тебя в Алесун, к Омии. Развеешься. Сейчас, сам понимаешь, обстановка не та, – пообещал я вознаграждение пету.

Обе половины вкрадчиво кивнули.

– Нас очень угнетает, родственник, что ты будто нас стесняешься. Прячешь, скрываешь из этого мира при первой же возможности. А мы хотим жить, нам здесь хорошо.

– Видишь ли, Охотник, – я старательно начал подбирать корректные выражения, а потом плюнул на дипломатию и раскрыл суть вопроса. – Я не против тебя отпускать гулять. Вот только ты трахаешь всё, что шевелится. А что не шевелится – шевелишь и трахаешь.

– А ты? – хором задали вопрос близнецы.

– Я?! – удивился вопросу. – Я не такой агрессивный. И я всё делаю обыденно и по согласию.

– Разве на нас кто-нибудь жаловался?

– Да. Поэтому хочешь разгуливать на свободе, без ограничений – держи свои щупальца в чехле. Я не против того, чтобы ты постоянно был воплощён, поэтому мы можем условиться: ты ведёшь себя прилично, а я, в свою очередь, не контролирую ежечасно где ты и что делаешь. Под словом «прилично» я имею в виду следующее: ты больше не садируешь над девушками, и перед тем, как заняться интимными делами с очередной возлюбленной, обязательно спрашиваешь её согласия. Теперь ты можешь говорить, думаю, тебе не составит особого труда уточнить. И лишь после безоговорочного «да» можешь забавляться.

– Ты строг, родственник, – вздохнул один из петов. Второй добавил: – Но справедлив. Я принимаю твои условия. – Обе лужи синхронно вздохнули, надуваясь пузырями печали, затем снова собрались в антропоморфов.

– Хорошо быть друидом, – встрял Рон.

Я глянул на соратника, не понимая, к чему он клонит. Пятьдесят четвёртый уровень. Мощь и сила, личные феи. А он завидует какому-то щавлику, по воле Системы получившему чин управленца? С чего вдруг?

– Твои питомцы все как один бросаются на помощь. И спину прикроют, и пообщаются, и лидерский рык на них можно калибровать. Вот Двухсотому ты кабана подарил. А я с вами дольше нахожусь! Я тоже хочу питомца!!

– Так а крот? У тебя есть Мухоед. Мало? – я вник в суть вопроса и откровенно не догонял, что Гаю не хватает по жизни.

– Ну… Я не думал… То есть предполагал, но не был уверен, – Рон глуповато заулыбался.

– Своим устным указом даю тебе право распоряжаться питомцем Кротом-Мухоедом в порядке первой очереди. Владей и береги его. И всегда помни, что животинка твоя – это не развлечение, а, в первую очередь, ответственность.

– О-о-о-о-о, благодарю тебя, Штрих, – выпалил Гай.

– Ты на колени упасть забыл, – заметила тентакля, превращаясь в нечто странное. Я внимательно наблюдал за Охотником, который растянулся и принял малопонятную мне форму. – Мы же не планируем здесь дальше сидеть? – уточнил пет.

– Нет, но завал надо разгребать, – почесал я затылок. – Ты сам справишься?