Злость он сорвал на тех, кто блокировал его в убежище, расчётливо ловя их в прицел через узкую щель между камнями. И вгоняя в их тела одну пулю за другой. Если бы вадсомады не украли четверых женщин из номада, а сам Дан не нарушил бы правила, став единственным в охранении, сегодня он мог бы собой гордиться – половина нападавших получила по заслугам, а сам молодой касадор отделался парой-тройкой царапин.

Оставшиеся враги решили не искушать судьбу и спешно развернули воллов в обратном направлении. Дан перезарядил один из револьверов, вскочил на камень – и только зубами скрипнул… Четырнадцать воллов уносили пятнадцать врагов и четырёх пленниц прочь, в то время как в лагере только начали шевелиться…

И не надо было быть провидцем, чтобы догадаться, кого в этом обвинит Рональд.

Дан был уверен, что это будет именно он, а не Стивен, который ни с того ни с сего закатил ему истерику. Касадор бежал к лагерю и мечтал только об одном – чтобы Старик был на месте. Это был единственный человек, который мог спасти его от праведного гнева главы номада…

К югу от Подковы Сборщика, три дня пути от города Стеинхольвег, Марчелика. 21 апреля 1935 года М.Х.

Ивар был в бешенстве. Увидев, что из всего отряда вернулась только половина с четырьмя пленницами, он захотел поехать и пристрелить Стивена – полностью уверенный в том, что его люди, вопреки обещаниям Айвери-младшего, наткнулись на всю охрану номада. Что, кстати, и подтвердили его касадоры.

– Ивар, их охраняли! – сообщил ему, слезая с волла, командир отряда Ронни. – Мы потеряли половину!

– Чёртов врун! – взревел Ивар. – Он же сказал, что охраны не будет! Я его убью… Сколько их было?

Его касадоры переглянулись, а Ронни замялся, но всё же ответил:

– Ивар, их там было несколько. Мы, сам понимаешь, не всех увидели…

– Я убью его! – Ивар в бешенстве схватил одну из пленниц за волосы, поднял голову и посмотрел в юные заплаканные глаза. – И вас, сучки, я тоже убью! Сначала не хотел, а теперь точно убью!

– Оставь девочку в покое, напыщенный дурак! – неожиданно произнесла другая пленница, поднимая на него жёсткий упрямый взгляд. – Врут тебе твои люди!

– Молчи, сука! – Ронни уже занёс руку для удара, но Ивар схватил его за запястье и посмотрел прямо в глаза. – Она врёт, Ивар… Просто хочет…

– Я сам разберусь! – проговорил Ивар, отталкивая своего касадора и подходя к пленнице. – Что ты там сказала про моих людей, кошёлка старая?..

– В охране был только один молодой касадор, – упрямо выдвинув челюсть вперёд, ответила женщина и посмотрела ему в глаза. – Я не знаю, с кем ты там договаривался, и кто тот урод, кто предал номад, но он тебя не обманул… Не трогай девочку!

Луиза не была особо смелой женщиной – а это именно она посмела высказать Ивару правду. Луиза просто была любящей матерью, которая каждый Божий день боялась за сына и дочь.

А ещё она боялась за каждого мальчишку и каждую девчонку в номаде. Потому что после рождения своих детей неожиданно поняла, что чужих детей, в принципе, не бывает. И когда озверевший касадор грозил убить Мэнолу и других захваченных женщин, в Луизе, возможно, впервые в жизни проснулась отчаянная храбрость.

– Ты мне соврал… – тихо проговорил удивлённый до глубины души Ивар, поворачиваясь к командиру налётчиков. – Ронни, чтоб тебе сгнить заживо, ты мне соврал!..

– Я не врал, это она… – предпринял попытку перевалить всё на женщину Ронни.

Однако Ивар не первый день жил на свете. И переглядывания касадоров, и отчаяние в глазах пленницы говорили вполне чётко и понятно: ему сейчас врали его люди.

– Ты!.. Ты потерял пол-отряда!.. – взревел Ивар. – Ты не смог убить одного – одного, сучий ты выродок! – охранника! И ты врал мне в глаза, ублюдок!..

– Ивар…

Закончить Ронни не успел. Кулак предводителя влепился ему в нос, отправляя прямиком на землю.

Ронни зло посмотрел на Ивара, стирая рукавом струйки крови, сбегавшие от носа к губам, и понял, что тот не остановится на одном ударе. Ивар был в бешенстве и не отступил бы от намерения жестоко избить провинившегося. А Ронни не хотел, чтобы его жестоко били.

– Встань, дохляк! – потребовал Ивар. – Встань! Чтоб тебя блохи сожрали!

Ронни медленно поднялся, оценивая свои шансы, но быстро понял, что шансов у него особо нет. Ивар умел драться хорошо, и удар у него был поставлен. А Ронни участвовал только в пьяных потасовках в городских кабаках.

В тот момент, когда Ивар дёрнулся, снова выбрасывая кулак, Ронни потянул из кобуры револьвер, взводя большим пальцем курок, и чуть склонил голову.

Удар пришёлся в лоб, что несколько дезориентировало провинившегося касадора. А потому уже взведённый револьвер так и не выстрелил сразу. Ронни снова попытался его поднять, но перед глазами плыли цветные круги, и он просто не видел, куда целиться.

Ивар же, увидев оружие и оценив состояние Ронни, чуть сместился в сторону – чтобы не получить пулю, если касадор всё-таки решится вслепую спустить курок. И тоже потянулся к револьверу, одновременно впечатывая тяжёлый ботинок в ногу своего противника.

Нога Ронни подломилась, и тот с полным обиды криком упал на землю. От боли на глаза у него навернулись слёзы, но зрение прояснилось. И он увидел, наконец, Ивара, уже взводящего курок.

Стараясь не застонать от боли в сломанной ноге, Ронни дёрнулся, одновременно прицеливаясь в командира – и в этот момент грянул выстрел… Что-то ударило Ронни в грудь.

«Верно, это камень! – подумал он, подмечая, как бессильно опускается его рука. – Да, точно камень!..».

После этого совершенно необоснованного вывода сознание Ронни потухло, рука с револьвером упала на землю, а ещё через несколько секунд он умер. Потому что сложно жить с пробитым сердцем.

– Я подумал, что он может успеть, Ивар!.. – заметил старый касадор Берни, убирая свой револьвер обратно в кобуру.

– Ты всё верно подумал, Берни, – кивнул Ивар. – Он мог успеть…

Ярость и злоба покинули его в тот момент, когда он увидел направленное на него дуло. И больше никого бить и убивать Ивар Бьёрнсон не хотел.

– Ты! – он ткнул пальцем касадору, который, потеряв своего скакуна, сидел за спиной соратника. – Бери его животное… Кошёлка!

Женщина-пленница подняла голову и очень спокойно посмотрела на него.

– Вы будете жить, если не попытаетесь бежать! – сказал он, забираясь в седло. – Я обещаю…

Женщина ничего не ответила. Только уронила голову, скрывая слёзы облегчения, хлынувшие из глаз. А Ивар не стал говорить ей, что даже если она вернётся в свой номад – это будет уже совсем другой номад, с другим лидером и целями…

Он, в сущности, не был особо плохим человеком. И даже захватывать в плен женщин ему было противно. Но он очень хотел свой домик, магазинчик и заботливую женушку под старость лет…

– Поехали… – буркнул Ивар, ткнув волла в бока пятками.

В последний момент он бросил взгляд на остывающий труп Ронни, не удержался – и сплюнул вязкую от жары слюну тому на лицо. Но никто из подчинённых не стал возмущаться его поступком. Все понимали, что Ронни в итоге заслужил такой конец.

Номад Рональда Айвери, Подкова Сборщика, три дня пути от города Стеинхольвег, Марчелика. 21 апреля 1935 года М.Х.

– Ты идиот, Дан Старган! – это Рональд повторил уже трижды, но в четвёртый раз у него хоть голос был уставший.

Дан стоял, стараясь не злить лидера номада ещё больше, но ему очень хотелось коснуться скулы, челюсти и носа, по которым прошёлся кулак Рональда. После каждого удара он отшатывался, удерживался на ногах и снова разжимал кулак, в который сами собой сжимались пальцы на правой руке.

– Рональд, прекрати! Так получилось! – попыталась вступиться за парня Роза.

– Я что, позволял вам открывать рот?! – взревел Айвери, обернувшись к вернувшимся женщинам, и те испуганно примолкли.

И всё же Роза попыталась ещё раз объяснить взбешённому лидеру, как случилась беда: