Но вместо этого его взяли и потащили куда-то. А потом связали руки за спиной. Однако Ивар уже не обращал внимания на такие мелочи – просто стоял с закрытыми глазами. Отчасти он корил себя за провал операции: мог бы предугадать, что при такой добыче, которую собрал номад, касадоры не пожалеют специй…

Кроме того, до него, наконец, начало доходить из обрывков разговоров, что он вообще поступил, как полный дурак. Мало того, что оставил слишком уж подозрительно чёткий след, так ещё и место выбрал для засады самое очевидное… И только когда его приподняли и накинули на ноги петлю, Ивар понял, что пули не дождётся.

Широко распахнув глаза, он уставился на задницу волла, в седле которого сидел тот самый парень. Зрачки у него по-прежнему были красные, и оттого недобрый взгляд был ещё страшнее…

– Все ещё не хочешь говорить? – поинтересовался парень, улыбнувшись во весь рот.

«У тех парней, что меня наняли, были татуировки!» – хотел в ужасе закричать Ивар, но получилось только сипло выдохнуть:

– На хрен…

– Ну тогда покатаемся! – обрадовался парень.

Он стукнул пятками бока волла, и тот двинулся вперёд. Ещё удар – и рысью. Когда животное перешло в галоп, ноги Ивара рвануло вперёд, а он сам оказался на земле. На жёсткой земле! На засыпанной камнями земле, на заросшей кустарником земле…

Камни и сухой кустарник выглядят красиво лишь, когда ходишь на своих двоих. А когда собираешь их собственными боками – это боль, которую сложно терпеть без крика.

Ивар и не стал терпеть. Он заорал так, как не орал со своего первого знакомства с хаблами. Его било камнями, ему ломало рёбра и руки, его хлестало травой по лицу, а потом снова ломало руки и рёбра…

– Татуировки! – сипел он, пытаясь сплюнуть набившийся в рот песок вперемешку с кровью, но парень явно не слышал его.

Молодой касадор поверил ему, Ивару. Поверил сразу, просто и наивно, решив, что раз тот упирается, то и спрашивать его больше не стоит. Ивара казнили именно так, как здесь, на суровых равнинах Марчелики, принято казнить касадоров, напавших на некомбатантов. Боль перешла все мыслимые рамки – и отключилась, хотя Ивар всё ещё был в сознании.

– Папа, я победил! – перед глазами стоял сын с деревянным мечом.

– Папу победили! Папу победили! – дочка бегала кругами по пыльному двору.

Ивар смотрел на них и думал, что надо было умереть с ними. Его снова обо что-то приложило…

А потом перед глазами появилась улыбающаяся счастливая Хельга…

– Рыцари! Идите обедать! Зенит скоро!

– Мама! Мама! Я победил папу! – кинулся к матери сын, бросив меч.

– Я видела, милый! – ответила та, присев на корточки и обняв ребёнка.

Она и в самом деле видела. Ивар знал, что жена вот уже минут пять стоит и наблюдает. И ещё он знал, что она никогда не скажет сыну, что папа ему поддался. Не скажет и Ивар, чтобы не разрушить хрупкое детское счастье…

– Ура! Обедать! – дочка с радостными криками продолжала наворачивать круги.

– А ну-ка в дом, егоза! – прикрикнул на неё Ивар, но это не подействовало. И тогда он сделал шаг в сторону, поймал хохочущего ребёнка и потащил дочку на руках.

– Пойдём домой, мой родной! – сказала Хельга ему, держа за руку сына.

– Идём! – радостно согласился он, таща на руках дочь.

Он забыл о том, что на следующий день пришли хаблы. Он забыл, что его тело сейчас тащат на верёвке по центральным равнинам Марчелики.

Ему снова было двадцать два года, а впереди была долгая и счастливая жизнь.

Дан и Ко, Пальцы Стервятника, в полудне пути от Подковы Висельника, Марчелика. 21 апреля 1935 года М.Х.

– Это было слишком жестоко, Дан! – прогнав девушек, Луиза упёрла руки в бока и теперь смотрела, как Иоганн отвязывает изуродованный труп. – Это… Он не был таким уж плохим человеком!..

– Тётя Луиза, если пытаться убивать людей, а ещё похищать женщин, чтобы снова убивать, на этот раз из засады… В общем, если это не «плохо», то я даже не знаю, что для вас плохо! – зло бросил Дан, всё ещё коривший себя за то, что не остановился, услышав, как казнённый пытается что-то ему сказать.

– Так пристрелил бы его, гадкий ты мальчишка! – возмутилась мать Бенедикта. – Зачем такое устраивать?! Полчаса его таскал на верёвке!

– Это казнь! – буркнул Дан. – Если вы думаете, что мне было очень приятно, то вы ошиблись, тётя Луиза. Но таковы правила! Я и так нарушил их, когда один пошёл вас охранять … Если я вернусь к Рональду и скажу, что просто пристрелил нарушителя, он меня сам по равнине прокатит!

– Рональд не станет так делать! – заявила женщина. Впрочем, уже не таким уверенным тоном. – Верно, он шутил, Дан!

– Посмотрите на лицо Дана, тётя Луиза! – засмеялся подошедший Мигель. – По морде Рональд ему настучал вполне серьёзно. И не сказать, чтобы шутил…

– И Старик ему позволил?! – выдохнула в ужасе женщина.

– Старика не было, мам! – крикнул ей сын. – Но не думаю, что он стал бы вмешиваться.

– Сын, да что ты такое говоришь? – Луиза прижала руки к груди. – Что вы все тут говорите такое?!

– Тётя Луиза! – Дан решил, наконец, привести убийственный аргумент. – Тётя Луиза! Вы слышали, что этот сказал? Про Стивена?

– Да, Господь Всемогущий! Я слышала, что он сказал, Дан! Уму непостижимо!.. – Луиза оторвала руки от груди и принялась растирать себе виски. – Я поверить в это не могу!..

– Кто вас отправил стирать бельё? – спросил Дан.

– Вроде как меня и девочек собрала Роза… – ответила женщина. – Нет, Дан, я сейчас не смогу вспомнить, кто отправил её… Может, и Стивен. Не могу поверить, что он предал брата… Господи Иисусе!..

Женщина принялась креститься и что-то бормотать себе под нос.

– Надо возвращаться… – сказал Дан, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Нет, Дан! – Луиза немедленно пришла в себя. – Какое возвращаться? Как?! Вульф и Ламмерт слишком плохи: им надо отлежаться хотя бы до завтра! Девочки очень слабы, им надо поспать и поесть. И никак не здесь, среди трупов! В таком состоянии они ни ехать, ни идти не смогут!..

Дан весь разрывался. С одной стороны, ему хотелось галопом скакать в лагерь, чтобы предупредить Старика и Рональда о предателе Стивене. С другой, ему ясно сказали вернуть женщин. И если Луиза, которая нередко помогала лечить раны, говорит, что люди плохи – значит, они действительно плохи. Ехать им и вправду нельзя.

– Надо разделиться! – решил он. – Кто-то останется охранять раненых и женщин, а кто-то вернётся в номад.

– Плохое решение! – заметил Иоганн, тоже немного подумав.

– Чем? – поинтересовался Дан.

– Ведь тогда, получается, тебе придётся остаться, – пояснил Пётр, который слышал весь разговор. – Ты не можешь вернуться без женщин. А никому из нас Старик и Рональд не поверят: решат, что тебя прикрываем. К тому же, подумай сам: как только мы появимся, Стивен может решиться напасть. Он же не дурак. Небось, понимает, что мы всё могли разузнать. А мы даже помочь не сможем! Ну сколько там людей-то вернётся?.. Если возвращаться, то всем вместе.

– Я согласен со всем сказанным… Кроме того, что Стивен не дурак! – заметил Мигель. – Наше возвращение может толкнуть его на глупости, Дан… Сколько людей ты собираешься отправить в номад? У нас сейчас восемь человек на ногах. И в охрану надо не меньше пятерых!

– Поедем втроём! – упорствовал Дан. – А если Стивен уже решил сделать глупость? Три пары лишних рук Рональду не повредят.

– Каких рук, Дан? – поинтересовался Пётр. – Ничего там наши руки не сделают… Ты, Иоганн и Мигель – после специй на откате. Ещё двое ранены. Ничего мы там не сделаем. Да и вообще!.. Если Стивен не сделает глупость, а просто дождётся, чем всё закончится, то приехавших Рональд лично пристрелит на подходе. И даже не станет слушать. Как увидит без женщин – сразу и пальнёт из винтовки.

– Чёрт бы вас всех побрал! – в сердцах высказался Дан, получив подтверждение своим мыслям.