Гитару с пола я подобрала, и, поскольку никаких других указаний не последовало, медленно направилась в ту часть зала, где притулился несчастный тролль.

Почему несчастный? А вы видели когда-нибудь счастливых похмельных мужиков?

Здоровенный детина, потрясающего серо-стального цвета в тонкий белый узор, едва поместился в хрупкое на его фоне кресло и отчаянно щурил на меня воспаленные красные глаза с припухшими веками. Зелеными у него были только волосы, короткие, густые, курчавые, похожие на заросли мха на каменном валуне.

Одет гипотетический муж был в черные шаровары и такую же жилетку на голое тело, поэтому серые глыбы мускулов выпирали из этого одеяния, как прибрежные скалы в отлив. Белый узор, при ближайшем рассмотрении, оказался затейливой татуировкой. В целом, товарищ был фактурным, вот только его каменная физиономия то и дело болезненно кривилась, когда очередной яркий солнечный зайчик попадал в глаза.

Кроме того, несчастный то и дело сглатывал, нервно косясь на пустой кубок, стоявший на вычурном столике возле кресла. И морщился, стоило ему слишком резко шевельнуть головой. Короче, классика жанра — если вчера вечером было слишком хорошо, то сегодня утром лучше не просыпаться.

При виде меня бедолага попытался величественно выпрямиться и придать лицу значительно-внимательное выражение. Наверное, если бы я была первой в очереди, у него бы даже получилось. А сейчас крупные, чуть грубовато вылепленные, но довольно правильные черты скуластого лица с острым решительным подбородком только кривовато дернулись и явили мне картину полного и отупелого смирения перед судьбой.

Где ж ты так набрался вчера, болезный? И с кем? Учитывая, что ты — личный друг властелина… хи, неплохое вчера у повелителя вышло продолжение. Я-то спать пошла, точнее поехала на пауке. А наш супермен нашел в себе силы устроить мальчишник для друга. Не знаю даже, восхищаться или сочувствовать.

Интересно, вот этого героя к обеду растолкали, ибо кастинг, жена, претендентки в обмороке с гитарой и все такое. А властелин еще дрыхнет? Если он этого громилу за вечер так ушатал, представляю, как сам напраздновался.

— Приветствую вас, леди… — голос какой приятный, густой, с мягкими обертонами, как хороший ореховый эль, который мы с мужем как-то пробовали в Эдинбурге. Если бы еще не эти унылые нотки… — Я готов оценить ваше искусство по достоинству.

Ага, готов ты. Эх, милый, тебе же тут с утра по больной голове то гитарой тренькают, то бубном стучат, а то и вовсе поют тонкими-звонкими голосами. Как ты, вообще, выжил-то, бедный каменный мальчик?

Так мне жалко его стало. Видно же, что молодой совсем парень, неопытный. Я оглянулась на дверь, за которой остались гаремные правила, и решительно шагнула вплотную. Пристроила гитару у его кресла и заглянула в пустой кубок.

— Надеюсь, господин не будет против, если я прямо сейчас не стану услаждать его слух своим пением? — спросила намеренно негромко и осторожно постучала костяшками пальцев по столешнице, выбив сложную быструю дробь с ломаным ритмом. Буквально пару дней назад Шойшо по большому секрету поведал мне об этом способе позвать домовушку. И просил без нужды не пользоваться, но сейчас я решила, что случай подходящий.

Тролль даже сощуренные глаза раскрыл широко и удивленно, глядя на мои странные действия. Но сказать ничего не успел, потому что из-под стола метнулось темное облачко и тихонько пискнуло, подкатившись мне под ноги.

— Шойшо, лапушка, спроси, пожалуйста, на кухне, где стоит питье для господина гостя, — я помнила, что по своей воле домовенок ничего нам принести не сможет, и решила действовать в обход. — Наверняка есть специальное угощение. Сок или отвар… а может быть, еще что-то. Спросишь?

Темное облачко согласно пискнуло и исчезло. Чтобы вернуться ровно через три секунды с большим — литра на три — кубком, полным восхитительного, свежего рассола. Капустного, судя по запаху.

— Гостям повелителя по утрам дают вот это! — почтительно прошептал малыш, протягивая это хрустальное ведро мне.

— Спасибо, ты умничка! — так же тихо поблагодарила я и выпрямилась, с трудом удерживая на вытянутых руках увесистую посудину.

Н-да… похоже, быть мне сегодня замужем. Похмельный гость отчетливо шевелил ноздрями, втягивая волшебный аромат из кубка, и смотрел на меня восторженным взглядом, как преданный адепт на древнюю богиню.

— Выпейте, господин, вам сразу станет легче, — пригласила я, и тролль больше не заставил себя просить. Одним неуловимым, молниеносным движением он выхватил кубок у меня из рук, и присосался к нему, как пустынный странник к найденному в песках источнику.

Что удивительно и даже приятно — пил парень жадно, но очень аккуратно, тихо, без громкого бульканья, фырканья и прочих милых звуков с коровьего водопоя. А когда оторвался от волшебного нектара, каменная физиономия расплылась в такой блаженной улыбке, что я невольно ответила на нее.

Наверное, вовремя поданный рассол любого мужика может расположить к дружеской откровенности. Точнее сначала мы просто негромко беседовали на отвлеченные галантные темы, но постепенно разговор становился все более неформальным. И вскоре я уже была в курсе тролльих проблем.

Сам мужик, как и многие его ровесники, жениться вовсе не рвался. Но совет шаманов племени, старшая мать и старшая жена отца… короче, если ты — сын вождя, то нечего холостым после совершеннолетия бегать. В военные походы уже ходил, доблесть свою доказал, новые земли за перевалом открыл (у меня сразу возникло подозрение, что за перевал сын вождя рванул не просто так, и его, явно, не первый раз пытаются женить), дом построил… пора, короче. Больше способов отвертеться не осталось, и бедолагу командировали к повелителю за статусной первой супругой.

Поскольку повелитель у нас — что надо, и друг тоже хороший, прощание с холостяцкой жизнью вышло бурным. А утром бедного тролля разбудили и отвели в пыточную. То есть в гостевой зал. Где ему предстояло оценить все прелести изысканного воспитания юных леди.

После этого признания Царреш (ну да, как-то незаметно мы и познакомиться успели, и даже перейти на “ты”) вздохнул и покосился на меня с непонятным смущением:

— Ты только не обижайся. Я тебе по-простому скажу, ладно? Всем ты хороша: и красавица, и умная, и с пониманием… вот только…

— Да говори уже, кусаться не буду, — усмехнулась я, поглаживая незаметно вернувшегося домовенка, который во время разговора по-кошачьи прокрался ко мне на колени.

— Точно? Ну ладно, тебе можно сказать. Вижу, что ты — ненормальная… то есть, грым! Нормальная! Короче, не такая, как все. Понимаешь, мне бабы… грым! Женщины нравятся такие — в теле. Чтобы было чем подышать и на чем посидеть, — тут он сделал два выразительных жеста, очертив пышные окружности в районе собственной груди и задницы. — И потом, чтобы с характером была! Чтобы могла, если надо, и оглоблей… вражину. Грым! Но тонкое воспитание тоже нужно, — тут Царреш тяжко вздохнул и пояснил: — Чтобы перед высокими гостями не краснеть, чтобы могла и беседу на изящные темы, и музыку там… короче, как здешние леди. Только… — он безнадежно махнул рукой. — Сама понимаешь, здесь все больше тростиночки хрупкие, глаз не поднимут лишний раз, хотя с воспитанием у них будьте-нате. Это я про человечек. Я человечку хочу! — тут он почему-то слегка отстранился, глянув на меня с опаской, словно ждал бурного возмущения.

— Ну понятно, человечку, чтобы дети здоровыми были, — задумчиво согласилась я и прикусила губу. — С эльфами, как я поняла, все сложнее… Слушай! Подождешь пять минут? Я хочу кое-что выяснить. Не зови пока следующую, ладно?

Царреш удивился, но кивнул. А я ссадила домовушку на стул и побежала к двери. Приоткрыла ее, прислушалась… Ага.

— Господин велел обождать! — объявила я толпившимся в коридорчике претенденткам и быстренько шмыгнула в тот угол, где оставила валькирию.

Не обращая внимания на волну перешептываний, за руку оттащила Ли к самой двери и вполголоса спросила: