Выяснив все, что мне нужно, я какое-то время посидел в кресле, откинув голову назад и наблюдая за мелькающими под потолком разноцветными точками. А Вишал, приложив к носу платок, тоже приходил в себя, только наклонив голову вперед. Наконец, когда нам обоим полегчало, я еще раз извинился, а наг понимающе кивнул, прежде чем выползти из кабинета.

Что ж… Пока все арахниды валялись по замку в обмороке, парни Вишала успели осмотреть мою спальню и никакого музыкального инструмента там не было. Гитара исчезла…

Конечно, был небольшой интервал, когда можно было ее выкрасть, ведь наги не обладают умением телепортироваться с места на место. Но ползают они достаточно быстро, и когда они появились, даже Рремшшург еще был без сознания. Хотя пришел в себя он одним из первых.

Арахниды, оберегающие гарем и дежурившие вокруг замка, отделались только головной болью и массовой паникой, не помешавшей им выполнять свои обязанности. Вот моим телохранителям не повезло, отдача от ментального удара буквально размазала их по стене, а не только воздействовала на мозг. Один из ребят умер еще до моего возвращения, второй продержался, чтобы отчитаться мне и получить прощение. Конечно, я не осуждал его за то, что он не выполнил свой долг и не спас меня. Так что в темные пещеры он ушел с чистой совестью. Однако в его памяти не было ничего интересного.

Вот в воспоминаниях у Вишала меня что-то царапнуло, что-то такое… требующее тщательного изучения. Надо слить в кристалл и пересмотреть попозже, когда гномики-рудокопы оставят содержимое моей головы в покое.

К сожалению, до кристаллов я не дошел, потому что вдруг ощутил ментальный призыв о помощи.

Диндениэль:

Старость — не радость, даже в молодом эльфийском теле. А может быть, я просто не приспособлена к вояжам по болоту, да еще и с двойным неходячим грузом. Так или иначе, но едва я продрала глаза, чтобы воспользоваться властелинскими удобствами, как поняла, что неплохо бы поспать еще столько же. Два раза по столько же, и вообще — у меня был стресс.

Но пока я копошилась у столика, наливая себе из высокого тонкогорлого кувшина апельсиновый сок, в покои Повелителя заглянул его секретарь.

— Повелитель велел проводить леди в гарем, как только вы проснетесь, — объявил он. — И просил вас не покидать свою комнату, пока он сам за вами не пришлет.

Н-да, вот тебе и повелительская благодарность. Домашний арест, причем до него еще надо доползти, не распугав половину гарема своей измученной мордой. А впрочем… мужик наверняка занят по уши, покушение — это вам не фунт изюма. Оно мне надо — путаться у него под ногами?

Выспаться прекрасно можно и в своей кровати.

Если бы я знала…

Носом во властелинскую подушку мне спалось прекрасно, хотя и мало. И под своим одеялом я вроде бы заснула легко и быстро, а вот потом началось…

Мне снилась какая-то неимоверная тяжесть, навалившаяся на меня, причем не было никаких связных образов, событий, ничего — только это безумное давление и ощущение того, что кто-то бегает по мне, перебирая множеством маленьких колючих лапок. Потом тяжесть стала совсем непереносимой, и появились звуки. Мелодия, забросившая нас к болоту, сменялась назойливым перезвоном того, что Виланд назвал поисковым заклинанием, и снова, и снова… пока в душной темноте не замелькали картинки, похожие на обратную перемотку кадров.

Вроде бы ничего страшного в этом быть не должно, но мне было очень плохо, гадко, словно меня выворачивали наизнанку и при этом давили, давили… а потом ударили.

Так сильно, что я закричала и от собственного крика проснулась.

Болело все и больше всего голова. С трудом оторвав ее от мокрой подушки… мокрой? Глаза превратились в узенькие щелочки, сквозь которые едва пробивался свет, я почти ничего не видела, зато чувствовала странный запах. Медный, пугающий, навязчивый.

Подушка была мокрой от крови. Кровь продолжала капать у меня из носу, а может, и из глаз — схватившись непослушными деревянными руками за лицо, я размазала ее так, что теперь было не разобрать, что именно кровоточит.

В ушах звенело, тошнило и одновременно дико хотелось пить, меня трясло так сильно, что любые попытки вызвать хотя бы домовенка были заранее обречены на провал. Выстучать сложный ритм призыва я не могла.

Надо позвать на помощь… Надо… выбраться хотя бы на террасу, чтобы меня увидел кто-нибудь.

Медленно, хватаясь окровавленными руками за стену, я доползла до выхода. Там кто-то есть… в коридоре… Я чувствую… или просто слышу шаги, легкие, девичьи. Какими бы ни были вредными соседки, они, как минимум, поднимут крик, увидев такой ужастик.

— Пресветлые! Леди? Леди Диндениэль, что с вами? Вы можете убрать паутину? Леди? Леди! Я не смогу вам помочь, я не могу войти!

Голос знакомый, и в нем испуг, жалость, сочувствие… Я помню эту девочку. Она всегда держалась в стороне от остальных, тихая и скромная, никогда не участвовала в общих посиделках девчонок. Даже в столовой держалась незаметной мышкой, быстро ела и уходила. Но со мной несколько раз заговаривала, что-то спрашивала на музыкальном занятии… Ее зовут… ее зовут… Аина…

Последним усилием воли я дотянулась до серебристой метки на дверном косяке. Ну вот, и здесь кровью все заляпала… Зато мне не дали упасть прямо у порога.

Аина оказалась неожиданно сильной девушкой. Она подхватила меня и даже вытянула в коридор, к самым перилам, прислонила к ним.

Твердое дерево довольно чувствительно впилось в поясницу… воздух… свежий… как хорошо… Только сейчас я заметила, что уже поздний вечер. А на этаже пусто — наверное, все ужинают…

— Спасибо… — просипела я и уже хотела попросить, чтобы девочка оставила меня здесь, а сама позвала кого-нибудь на помощь. Я буквально кожей ощущала идущее от нее доброжелательное сочувствие и легкий испуг.

Но сказать я не успела. Ничего не успела, даже закричать.

— Наслаждайся… темная тварь! — все те же сильные руки, пользуясь тем, что я не могу сопротивляться, подхватили меня под колени и просто перекинули мое тело через перила. Сочувствие, это проклятое сочувствие мокрой простынею облепило меня со всех сторон, сжимая, перехватывая дыхание, не давая закричать.

Вот и все… ветер рванул за полы халата, бросил волосы в лицо… Безумие полета в темноту, я знаю, чем оно кончится. Еще бы, с моего-то верхнего этажа…

Почему мне не страшно? Только обидно немного…

Диндэниэль:

Это так банально, я тысячи раз об этом читала, но время действительно словно замедлилось, и я падаю сквозь его густой кисель плавно, будто неспешно, при этом успевая подумать о миллионе глупостей сразу.

Доннн… словно где-то далеко ударил колокол, и сознание срывается вниз с острого горного пика и несется с бешеной скоростью. Я четко чувствую момент этого срыва — сбоку и сверху на меня бросается что-то большое и темное, хватает и переворачивает мое беспомощное тело, и в стороны от него бьют тонкие темные нити, которые с треском лопаются, но при этом замедляют наше, уже общее, падение.

Я ничего не вижу, но при этом необыкновенно ясно понимаю, что происходит. Это уже не похоже на неспешные кинокадры, это яркие вспышки, вмещающие в одно мгновение целый кусочек жизни.

Он, как всегда, принес корзинку с фруктами. Он посадил младшего брата на ее ручку, на этот раз не став мучить несчастного бантиком. Они вроде бы договорились… взаимовыгодно… мухи в караульном помещении крупнее и сочнее…

Но я не пришла в свою комнату утром. И он весь день об этом помнил, хотя дисциплинированно занимался делами своего картушша. А потом была общая тревога, сильный удар из пустоты, который почувствовали все, и…

И арргросс справился. Вернулся к своему народу, успокоил, навел порядок…

Только закончив выполнять все, до единого, поручения арргросса, Ррашшард рискнул вернуться на свой наблюдательный пункт. На стене, чуть ниже и левее нужного этажа… Он почти успел…