Джейн Херон сделала несколько грациозных скользящих шагов и медленно обошла круг наблюдавших за ней женщин. Показ моделей одежды Клариссы Харлоу был в полном разгаре, и она демонстрировала платье под названием «Больше не вздыхай». Выше талии не было практически ничего, кроме нескольких складок переливчатой ткани, но юбка смотрелась необычно и совершенно потрясающе. В ней было намного больше ткани, чем казалось. Ткань плотно прилегала к фигуре, но при танце начинала развеваться, подобно водяным брызгам на ветру. Джейн подняла руки движением, которому постаралась придать как можно больше естественности, и сделала несколько летящих шагов, словно вальсируя. Юбка пришла в движение. Какая-то женщина вблизи Джейн восторженно вздохнула. Другая сказала:

– Божественно! Но я не должна… я действительно не должна…

Миссис Левингтон громко крикнула своим довольно резким голосом, обращаясь к миссис Харлоу, находившейся в другом конце комнаты:

– Я возьму его, но вы не должны продавать эту модель еще кому-то в течение трех месяцев.

Сказав это, она поманила к себе Джейн.

– Подойдите сюда! Я хочу посмотреть, как оно застегивается.

Джейн подошла к ней со смиренным видом, составлявшим часть ее работы. Про себя же она подумала, что это платье будет узко этой покупательнице в лучшем случае на десять сантиметров. Миссис Левингтон была не толстой, но плотной – слишком широкой в плечах и бедрах. Несомненно, красивой, если кому-то нравятся дамы такого типа. Джейн такие дамы не нравились.

Ей было все равно, кто купит платья Клариссы Харлоу, – для нее самой они были слишком недоступны и останутся такими навсегда. Джейн присутствовала здесь только потому, что благодаря ее действительно красивой фигуре стоимость платьев увеличивалась по крайней мере на двадцать пять процентов.

Миссис Харлоу, великолепно одетая, быстро подошла к ним с чрезвычайно деловым видом:

– Хорошо, все будет в порядке, миссис Левингтон. Вы можете прийти на первую примерку завтра в десять тридцать. Нет, боюсь, что не могу назначить вам другое время – мы очень заняты.

Безразличие, граничащее с грубостью, – это ее линия поведения: «Соглашайтесь или уходите, а мы обойдемся и без вас». Просто удивительно, как это действовало на всех. Вот и миссис Левингтон смиренно согласилась с назначенным временем. Джейн разрешили уйти.

Раздевалка была заполнена девушками и одеждой. Когда Джейн входила в комнату, одна из девушек как раз выходила – симпатичная блондинка в тонком черном платье, необычность которому придавал покрой и оригинальная драпировка юбки. Джейн сняла платье под названием «Больше не вздыхай» и аккуратно повесила его. У нее возникло ощущение, что она никогда не будет так хорошо выглядеть, как в этом платье. Ведь красивой у нее была только фигура. Ее лицо казалось слишком маленьким и слишком бесцветным. Когда она смотрелась в зеркало, то видела в нем пару красивых серых глаз и довольно большую копну черных волос. Больше о внешности Джейн Херон сказать было бы нечего, если бы не ее безупречная фигура. Она была худенькой, но не тощей. Все находилось на своем месте и имело хорошую форму. Джейн уделяла фигуре очень много времени – ведь она обеспечивала Джейн крышу над головой и кусок хлеба. Это также была весьма послушная фигура – ей не нужно было угождать и потворствовать. Джейн знала девушек, которые жили в ежедневном страхе пополнеть и боялись даже взглянуть на картошку или кусочек сливочного масла. У Джейн таких проблем с фигурой не возникало. Даже если бы она ела шоколадный пудинг на сале каждый день в течение года, она бы все равно не поправилась.

Показ моделей подходил к концу, и Джейн не нужно было больше выходить. Повесив платье, она надела темную юбку, натянула через голову джемпер и накинула жакет. В комнате стоял невообразимый шум: девушки одевались и одновременно трещали без умолку. Джейн пришлось стоя сменить туфли, которые были на ней, на свои темные туфли. Ей удалось на мгновение протиснуться к зеркалу, чтобы надеть небольшую черную шляпку в виде тюрбана, которая очень подходила к ее костюму. И вот она Золушка после двенадцатого удара часов: ни красоты, ни сияния, ни цвета, за исключением помады на губах. Помада была слишком яркой, но для показа одежды приходится краситься сильнее. Джереми будет смотреть косо и бормотать что-то о почтовых ящиках. Ну и пусть, ей все равно.

Джейн вышла на улицу. Там было довольно холодно. Похоже, будет сильный мороз. Она попрощалась с Глорией и Дафной и направилась к концу улицы. Иногда Джереми встречал ее там, но сегодня его не будет из-за показа: никогда нельзя предугадать, как долго он продлится.

Она повернула за угол, а он выскочил из-за какой-то двери. Джейн обрадовалась, особенно в тот момент, когда она почувствовала себя Золушкой. Он взял ее под руку, а она прошептала:

– Ой, не надо было приходить! Джереми Тавернер сказал:

– Не глупи! Как прошел показ?

– Две из показанных мной вещей проданы. Это повышает мои акции.

– Все те же ужасные женщины?

– Они не все такие уж ужасные.

– Просто не понимаю, как ты это выдерживаешь.

– А я не представляю, что еще могла бы делать, что не стала бы ненавидеть еще больше.

– Например?

– Служба в магазине… нянька… компаньонка…

– Есть множество работ для женщин.

– Дорогой, меня не готовили ни к одной из них.

Он сказал сердитым голосом:

– Не называй меня «дорогой»!

– Я назвала тебя так?

– Да, и мне это не нравится.

Она весело рассмеялась.

– Это ничего не значит – так часто говорят. У меня это вырвалось случайно.

Он сказал еще более сердито:

– Вот поэтому-то мне и не нравится!

Он сжал ее руку довольно больно.

Она поморщилась:

– Дорогой, ты делаешь мне больно! – Затем, неожиданно сменив голос и манеру, она добавила: – Не будь занудой, потому что мне нужно с тобой поговорить, правда, нужно.

Несмотря на то что его назвали занудой таким голосом, который придавал разговору интимный и приятный для него характер, Джереми продолжал сердиться:

– Не понимаю, почему ты не была ничему обучена. Всех девушек должны чему-то обучать.

Да, дорогой, но меня не обучили. Моя мама вышла замуж за практически нищего священника, витавшего в облаках. У них никогда не находилось времени подумать об этом, так как приход был большой и бедный. И они умерли, когда мне исполнилось пятнадцать лет. Меня взял к себе дедушка, а затем отправил в школу, в которой больше внимания уделяли манерам и совсем не думали о таких отвратительных вещах, как зарабатывание денег на жизнь.

– Который из дедушек?

– Да дедушка Тавернер, мамин отец, брат твоего дедушки – восьмой ребенок и шестой сын старого Джереми Тавернера. Я знаю их всех наизусть. Старшего звали Джереми по отцу, а затем следовали Мэтью, Марк, Люк, Джон, Эктс и две девочки, Мэри и Джоанна. Твоего дедушку звали Джон, а моего – Эктс. И если бы мы случайно не встретились полгода назад на скучнейшей вечеринке, мы бы и не знали о существовании друг друга. Я хочу сказать, что ты не знал бы обо мне, а я не знала бы о тебе.

Она приблизилась к нему, так что ее плечо касалось его руки.

– Полагаю, что остальные шесть тоже оставили потомство, и думаю, что большинство из них видели объявление и откликнулись на него. Мне ужасно интересно, какие они. А тебе?

Джереми ответил:

– Наверное, это была бы потрясающая семейная встреча.

– Ну, я не знаю… Люди отдаляются друг от друга…