Услышав то, чего ожидала, она выглянула в коридор.
– Миссис Дьюк, могу я сказать вам пару слов?
Флоренс подошла медленно и неохотно. Она уже сняла платье и была одета в пальто вместо халата. Ее лицо без косметики было осунувшимся и несчастным. Линии от носа ко рту стали более глубокими, цвет щек и губ был тусклым и безжизненным. Она устало сказала:
– Я только хочу лечь в постель и заснуть.
Мисс Сильвер закрыла дверь.
– Я не задержу вас. Есть пара вещей, о которых я не хотела говорить внизу, где бы нас могли подслушать. Инспектор Крисп звонил вам сегодня вечером, не так ли?
– Ну а если звонил?
– Миссис Дьюк, разве нет никого в доме, кто не захотел бы, чтобы вы давали эти показания?
– Почему, собственно?
– Вы знаете причину?
Флоренс внимательно смотрела на полотенце, которое было у нее в руках и скрывало обе ее кисти. Прошла целая минута, прежде чем она произнесла:
– Я не знаю, что вы имеете в виду.
– Разве?
Она подняла глаза. В них сквозила злость.
– Неужели вы не можете оставить меня в покое? Какое вам до всего этого дело?
Мисс Сильвер ответила очень спокойно и твердо:
– Я беспокоюсь за вашу безопасность, миссис Дьюк. Прошу вас, выслушайте меня.
Злость сверкнула в глазах и исчезла.
– Чего вы хотите?
Мисс Сильвер проговорила:
– Вас попросили дать некоторые показания. Я не знаю, что это будут за показания, но я представляю обстоятельства, при которых они могут оказаться опасными для людей, которые уже продемонстрировали, что не остановятся ни перед чем. Я бы хотела, чтобы вы подумали о своей безопасности. Возможно, вам лучше провести ночь где-то еще.
Флоренс Дьюк смотрела мимо нее.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду.
Мисс Сильвер продолжала, будто не слышала ее слов:
– Я бы хотела попросить капитана Тавернера отвезти вас в Клифф-Хаус, где остановился инспектор Эббот. Уверена, что он позаботится о том, чтобы устроить вас на ночь.
Флоренс Дьюк неожиданно рассмеялась, но смех был невеселым.
– В Клифф-Хаус? Меня, в этот час? Я полагаю, что вы думаете, что мне нечего терять. Устроиться на ночь в доме с двумя молодыми людьми, да еще один из них работает в полиции! Нет уж, спасибо!
– Миссис Дьюк…
Флоренс положила руку ей на плечо:
– Послушайте. Вы хотите мне добра, и я отдаю вам должное. Но это не ваше дело. И, кроме того, я не знаю, о чем вы говорите. Да если бы и знала, то мне было бы все равно! Понимаете, все равно! Если бы кто-то сию же минуту принес мне стакан с хорошей порцией яда, я бы с удовольствием выпила его и покончила со всем этим! Поэтому можете прекратить свои намеки насчет угрожающей мне опасности. Мне все безразлично! Вы понимаете это? Мне абсолютно на все наплевать!
Мисс Сильвер смотрела на нее с жалостью. Был момент, когда их глаза встретились. Рука, лежавшая на плече мисс Сильвер, стала тяжелой, потом задрожала. Флоренс Дьюк убрала руку и сказала прерывающимся голосом:
– О, все будет точно так же и сто лет спустя.
Затем она повернулась, вышла из комнаты, прошла к себе и закрыла дверь.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Мисс Сильвер дождалась того, что надеялась услышать – поворота ключа в замке соседней двери. Его повернули громко – и все, кого это интересовало, могли слышать, что Флоренс Дьюк заперлась на ночь. Мисс Сильвер почувствовала облегчение. У нее не было никакого желания просидеть всю ночь без сна, но, если бы Флоренс не заперла дверь, она почувствовала бы себя обязанной охранять ее. На самом деле мисс Сильвер была совершенно уверена, что, оставив свою дверь приоткрытой, она сразу же услышит, если кто-то попытается открыть замок двери в комнату миссис Дьюк. То, что ее дверь будет слегка приоткрыта, явится сдерживающим фактором.
Она переоделась, накинула халат и направилась в ванную напротив, захватив с собой полотенце. В коридоре едва пахло чем-то приятным. Свет, падавший от небольшой настенной лампы, высветил рассыпанную по ковру пудру. Запах указывал на дорогой косметический магазин и леди Мэриан. В ванной тоже пахло пудрой. Не требовались большие дедуктивные способности, чтобы понять, что Мэриан Торп-Эннингтон приняла ванну и рассыпала немного пудры, когда пришла или уходила.
Закончив умываться, мисс Сильвер снова перешла через коридор, закуталась в синюю вязаную шаль и, устроившись поудобнее в кровати, протянула руку к своей старой потрепанной Библии. У нее вошло в привычку читать эту книгу перед сном. Желтый свет свечи упал на псалом, в котором Давид молит об избавлении от Савла и Дойка:
«По гордости своей нечестивый преследует бедного: да уловятся они ухищрениями, которые сами вымышляют».
Слова показались ей как нельзя более подходящими к случаю. Она перевернула страницы в поисках более утешительного отрывка.
Она не гасила свечу довольно долго. Дверь ее была приоткрыта, и до нее доносились звуки из соседних комнат и даже с лестничной клетки. Она услышала, как кто-то пересек лестничную площадку и углубился в дальний коридор, после чего звук шагов стих. Бормотание, доносившееся из комнаты Торп-Эннингтонов, постепенно затихло. Полночь и тишина воцарились в доме. Мисс Сильвер задула свечу и задремала. Самый малейший шум разбудил бы ее. Даже не слыша никаких звуков, она постоянно была на грани бодрствования. Когда внизу старые настенные часы отбивали каждый час между полуночью и семью часами утра, она полностью просыпалась, а проснувшись, ощущала только, что весь дом спит, а тишина сгущается.
В семь часов снова послышались шаги – в дальнем конце коридора, с другой стороны лестничной площадки. Начали открываться двери, послышался отдаленный звук голосов. Эйли и Кастеллы поднялись. Мисс Сильвер тоже встала. Она прошла в ванную умыться, как и в предыдущий вечер, и была приятно удивлена тем, что вода все еще оставалась теплой.
Прежде чем вернуться в свою комнату, она очень осторожно подергала ручку двери Флоренс Дьюк. Дверь была заперта. Мисс Сильвер почувствовала удовлетворение. Ночь благополучно закончилась, и в течение нескольких последующих часов дознание будет закончено, а показания Флоренс Дьюк – занесены в протокол. Одна в своей комнате она призналась себе, что действительно будет очень рада вернуться в свою квартирку, к своей заботливой и преданной Ханне.
К восьми часам проснулись и остальные. Образовалась даже небольшая очередь в ванную. Джейн Херон вышла из своей комнаты, свежая и цветущая. Она быстро сбежала по ступеням, напевая какую-то мелодию. К ней присоединился Джереми. Затем появилась Милдред Тавернер, бледная, взволнованная: она не знала, стоит ли надевать голубые бусы на дознание. Поскольку дверь мисс Сильвер была приоткрыта, она постучалась и вошла в комнату, чтобы посоветоваться.
– Я буду в пальто с шарфом, поэтому не думаю, что их будет видно. Но если окажется очень жарко – я имею в виду на дознании, – то я могу захотеть расстегнуть пальто: мне всегда бывает жарко, когда я волнуюсь. Возможно, я захочу снять шарф, тогда бусы будет видно. Конечно, шарф у меня цветной, но у меня нет с собой черного. Ведь я никак не могла знать, что кого-то убьют. – Кончик ее длинного бледного носа стал совсем розовым от волнения. – Это все действительно так сложно, а я не хочу, чтобы кто-нибудь подумал, что я бессердечная, ведь он был до некоторой степени моим кузеном.
Мисс Сильвер сказала ласково, но твердо:
– Я уверена, что никто не скажет, что вы бессердечная, но если вы будете чувствовать себя удобнее, если оставите бусы дома, то положите их в ящик комода, а после дознания снова наденьте.
Нос Милдред Тавернер стал еще розовее. Ее волнение усилилось.
– Но я всегда ношу их. Я бы не хотела оставлять их здесь, особенно из-за того, что происходят такие вещи, как убийства. Я действительно не переживу, если… Видите ли, мне их подарил очень дорогой друг. И он умер, а я всегда ношу их. Мы не были помолвлены, но он подарил мне эти бусы.