Конструкция вертолета предполагала модульное устройство задней части фюзеляжа, где в обычной обстановке устанавливался десантное отделение. Он также был оснащен 30-мм пушкой и легкими ракетами типов «воздух-воздух» и «воздух-земля». Антенна РЛС «Око» устанавливалась под этим модулем и управлялась дистанционно. Они ждали. Николин выводил вертолет и обеспечивал прием сигнала корабельными системами. Калиничев также следил за обстановкой.

— Сообщим им, что они ушли слишком далеко на запад, — бросил он через плечо, и Николин передал сообщение по шифрованному каналу. Его голос был оцифрован, затем зашифрован, передан на вертолет и декодирован бортовой аппаратурой, после чего воспроизвелся бы в гарнитуре пилота. Любой, кто попытался бы перехватить сигнал, услышал бы только беспорядочный набор импульсов.

— Ка-266 ГКП, вы слишком далеко ушли на запад. Выйти на курс один-восемь-ноль и развернуть комплекс ДРЛО, как поняли?

Вертолет находился слишком далеко к западу, по уважительной причине или нет. Орлов сидел в десантном отделении, потягивая из фляги. Он терпеливо дождался, пока вертолет отойдет от корабля на сотню километров на юг, а затем сделал последний долгий глоток и вытащил пистолет.

— Вы готовы, лейтенант? Нужно разворачивать антенну.

— Я же сказал, не зови меня лейтенантом, — прорычал Орлов. — Готов ли я? — Ухмыльнулся он. — Да, я готов. А ты, Праткин? — И, не дожидаясь ответа, нажал на спуск, выстрелив Праткину в голову. Пилот рухнул вперед, заставив вертолет дико дернуться, однако Орлов быстро перебрался на место второго пилота и взял управление. Он проходил базовую подготовку управления Ка-226 годы назад, так как часто принимал на себя обязанности командующего операцией при вылете на вертолете групп морской пехоты. Теперь он изо всех сил пытался вспомнить, что должен делать, чтобы выровнять машину и направить ее туда, куда ему было нужно.

Ему удалось взять управление прежде, чем вертолет потерял его окончательно. Затем он медленно развернулся на запад и набрал скорость. Затем подобрал гарнитуру и сказал.

— Прошу прощения, но я не буду разворачивать ваш гребаный радар. А ты лох, Николин. — После чего со смехом отключил связь. Затем он посмотрел на обмякшее тело пилота, заметил кровь, текущую из пулевого ранения и снова рассмеялся. — Что скажешь, Праткин, если мы уйдем в самоход? Потому что это последний раз, когда мы увидим этого гребучий корабль и его экипаж.

Он внезапно вспомнил нечто важное и потянулся к приборам, отключая транспондер и включая на полную мощность бортовую станцию радиоэлектронной борьбы. Последнее, что он хотел увидеть, так это одну из убийственных зенитных ракет «Кирова».

Лицо Николина приобрело шокированное выражение. Он посмотрел на Федорова и доложил:

— Товарищ капитан… На связи только что был Орлов. Он заявил, что они не могут развернуть антенну.

— Орлов? Его там быть не должно. Он должен был просто проконтролировать установку. Что он делает на вертолете? — Он покачал головой, с подозрением глядя на Карпова.

— Запросите у них доклад. Что именно не так с антенной?

— Нет связи, товарищ капитан. Потеряна вся телеметрия. И, похоже, он выключил ответчик. Фиксирую сильные помехи на рабочих частотах.

— Помехи?

Калиничев также отметил пропажу телеметрии, а также что экран покрылся ложными отметками.

— Он запустил станцию РЭБ, товарищ капитан. Не фиксирую его.

— Его последний курс?

— Уходит на запад. Это все, что я смог обнаружить прежде, чем появились помехи.

Федоров посмотрел на Карпова и понял, что его недоумение сменилось вспышкой гнева.

— Урод, — сказал он. — Что он, черт его бери, творит?

— Вы полагаете, он сделал это намеренно? — Федоров был ошеломлен. Он знал, что Орлов был раздражительным и сварливым, неуважительным и порой недисциплинированным, но это было нечто большее, чем он мог ожидать от него.

— Если он направляется на запад, то идет к побережью Испании, — сказал Карпов. — Я должен был сразу понять, что что-то с ним не то. Он напал на меня вчера в столовой. А теперь окончательно сошел с ума!

— Напал на вас?

— Да, двинул по ребрам. Полагаю, он считал, что я его спровоцировал, и, возможно, так и было. Но ему точно не понравилось в кубрике морпехов. Я полагаю, он не намерен возвращаться на корабль.

— Но… Он не мог захватить вертолет таким вот образом? Что он намерен делать? Куда он думает направиться?

— В Испанию, — категорично сказал Карпов. — Это единственная нейтральная территория в пределах досягаемости, а пока станция РЭБ работает, мы не сможем увидеть и сбить его. Этот псих решил захватить вертолет и улететь туда!

— Безумие, — сказал Федоров, потрясенный мыслями о том, что может произойти, если вертолет попадет в распоряжение тамошних властей. — Вы понимаете, что это значит? Нам придется отправится за ним. Мы не можем этого допустить. Эти технологии не должны попасть в руки ни одной живой души!

— Не думаю, что это будет легко, — сказал Карпов. — Взгляните на карту. Территория к северу и западу от Картахены довольно холмистая. Он легко может скрыться там, и нам потребуется несколько дней, чтобы найти его. Он, должно быть, хорошо все спланирован. Хотя кто его знает? Возможно, он и вообще не понимает, что делает.

Федоров был глубоко обеспокоен. Это было нечто совершенно неожиданное, безумный момент в безумном потоке событий, который просто невозможно было предугадать, как бы он не планировал прорыв на юг. Сейчас он мог думать только о том, как это могло повлиять на ход истории. Если Орлов выживет, как он сможет что-то изменить? Он знал, что он не был образованным человеком, но знал достаточно, чтобы нанести реальный ущерб, если кто-то все же поверит в его слова о будущем. Поверит и начнет действовать…

Но гораздо хуже будет появление вертолета посреди Второй Мировой войны. Вне зависимости от того, насколько мягко Орлов сумеет его посадить, возможно, на каком-то отдаленном холме, в один прекрасный момент его найдут, и эта находка окажет драматическое и неизгладимое влияние на ход истории. Он ощущал смущение, расстройство и злость. Было так сложно учиться командовать кораблем, при том, что он никогда к этому не стремился. Ему нужна была поддержку адмирала, капитана Карпова и других хороших офицеров. Вот еще не хватало только ложки дегтя, которую Орлов с радостью представил собой. Почему он не подумал об этом раньше? Его следовало так и оставить в карцере. После инцидента с Ка-40 он подумал, что Орлов заслуживал шанса искупить свою вину, подобно Карпову. Теперь все эти надежды полетели к чертовой матери в один момент. И как он намеревался исправить эту ситуацию? В каких книгах по истории он мог найти ответ?

— Товарищ капитан, — подал голос Калиничев. — Я хорошо знаю характеристики бортовой аппаратуры РЭБ. Думаю, я смогу отследить его.

— Сможешь определить его?

— Не вполне, однако я могу провести обработку сигнала и изолировать его, чтобы определить источник. Я знаю параметры частот системы, так как помогал ее настраивать. Полагаю, что смогу получить хотя бы примерные координаты источника.

— Насколько точно? — Немедленно подошел к нему Карпов.

— Не думаю, что смогу взять его на сопровождение… Но несколько сотен метров, — заявил Калиничев. Ни Федоров, ни Карпов не могли предложить иного решения. Карпов повернулся и сказал:

— Товарищ капитан, мы не сможем точно узнать, где он, но можем примерно определить его местоположение. Мы знаем, куда он направляется — точно не в море. И пока что он все еще остается в зоне досягаемости «Форта». Если Калиничев сможет с достаточной точностью определить его местонахождение, мы сможем выпустить три или четыре ракеты, чтобы с достаточной вероятностью сбить его прежде, чем он достигнет берега. Если нам это удастся, он рухнет в открытое море, и никто не найдет его и даже о нем не узнает.

Глаза Федорова широко раскрылись. Нужно было что-то делать, и это был лучший план, какой он только мог придумать. Затем он вспомнил, что рассказывал Карпов о помехах всего несколько секунд назад.