Два самолета из трех все еще несли торпеды, но не было никакого смысла пытаться атаковать. Он потянул ручку на себя, уходя в резкий разворот. Выйдя из облачности, он бросил взгляд на отдаленный силуэт вражеского корабля и ясно заметил огонь у него на корме. Возможно, кто-то из ребят все же смог сбросить торпеду! Мгновением спустя он услышал, как Стэнтон объявил «рыба пошла!», но ни слова от Доббса на другом Mk.I.

Стэнтон сбросил торпеду с четырех километров, предельной дальности, а затем довернул, следуя за Джексоном. Однако Доббс продолжил заход, чтобы увеличить шанс поразить цель. Джексон заметил что-то, и вытянул шею, чтобы обернуться. Темный силуэт вражеского корабля осветился выстрелами единственного орудия, «Бофорса»[29], судя по плотности огня — смертельно точного. Град снарядов разорвал самолет Доббса в считанные секунды. Он быстро моментально, потерял управление и рухнул в море.

- Твою же мать! — Крикнул Джексон. Его эскадрилья понесла потери — хуже, чем просто потери. Чем, черт его бери, противник вел огонь? На самолете были установлены камеры, и он надеялся, что снимки окажутся полезны, если они сумеют благополучно добраться домой. — Плохая работа на сегодня, — сказал он Стэнтону по радио.

— Да ну нах! — Ответил тот. — Уходим отсюда!

— Торпедная атака! — Громко объявил Тарасов. — Две цели, курсом на корабль.

Карпов повернулся к Федорову.

— Они имеют самонаведение на корпус?

— Нет, — ответил Федоров. — Просто идут установленным курсом до выработки двигателя, и только взрыватель реагирует на корпус. У них нет радиолокационной или гидроакустической систем самонаведения. Мы можем уйти от них маневрированием.

— Рулевой, круто влево, полный вперед.

— Так точно, — ответил тот. — Есть круто влево, полный вперед.

Корабль выполнил резкий маневр, тяжело зарывшись в море и рванувшись вперед с новой силой. Карпов хотел держаться от торпед настолько далеко, насколько возможно, и легко выполнил маневр. Подойдя к иллюминаторам, он потянулся за своим биноклем, с удовлетворением обнаружив, что тот висит там же, где он его оставил — казалось, так давно. Быстрый взгляд позволил заключить, что маневр сработал. Две торпеды прошли далеко справа от корабля, и он вздохнул с облегчением.

— Две воздушные цели удаляются, — сказал Роденко. — Думаю, с них хватило.

Карпов кивнул.

— Будем надеться, что больше мы пока что ничего не увидим. — Затем он повернулся к Федорову. — Что по кормовой палубе, товарищ командир?

Федоров только что выслушал доклад и имел мрачное выражение лица.

— Плохо, — сказал он. — Ка-40 загорелся после сбоя ракеты, и его пришлось выбросить за борт. Я не знаю, как они это сделали, но они смогли. Вторичный взрыв, который мы слышали, вероятно, затронул топливохранилища. Если корабль находится вне опасности, я бы хотел замедлить ход до десяти узлов и отправить водолазов для осмотра корпуса. Быко докладывает, что буксируемая антенна ГАК повреждена. Вероятны дополнительные повреждения от взрыва.

— Так точно, — подтвердил Тарасов. — Неисправность буксируемой антенны, однако подкильная работает исправно. Похоже, что мы не сможем развернуть буксируемую антенну, но по крайней мере ГАК не вышел из строя. Кроме того, остаются два вертолета, оснащенные опускаемыми антеннами.

Корабль был оснащен модификацией старого низкочастотного гидроакустического комплекса «Полином», главная антенна которого располагалась в характерном бульбе в носовой части корабля. Однако на корме имелась буксируемая на длинном кабеле антенна, способная опускаться на переменную глубину, таким образом, обходя слои скачка.

Федоров пожал плечами, подошел к центру командного поста и положил руку на спинку командирского кресла. Карпов подошел к нему, положив руку на плечо.

— Непосредственной опасности больше нет, — сказал он.

— Рад это слышать, — ответил Федоров. — Такое ощущение, что уже забыл, сколько на ногах.

Карпов улыбнулся.

— Привыкайте, товарищ командир. — Затем он указал на кресло. — Располагайтесь. Корабль ваш.

— Благодарю, — ответил Федоров и тихо скользнул в кресло, понимая, что сидит там впервые. Этот момент останется с ним на всю оставшуюся жизнь. Он стал командиром самого мощного военного корабля в мире. По крайней мере, пока.

В санчасти появились трое, и Золкин был сильно удивлен, увидев среди них Орлова, лицо которого было перемазано сажей и кровью. Он также сильно сжимал руками форменную хэбэшку, будто пытаясь уберечь корпус от дальнейшего вреда. Шерстяная шапку он натянул на лоб, выглядя все тем же грубым и угрожающим человеком, который когда-то занимал должность начальника оперативной части.

Однако для Золкина оказание медицинской помощи было долгом и призванием, так что он отложил свои чувства к Орлову и быстро усадил его на койку, изготовившись оказать первую помощь.

— Надеюсь, Орлов, вы не намерены участвовать в турнире по боксу. Что случилось?

Орлов скривился, пока доктор обрабатывал раны и накладывал повязки, однако ожоги не были серьезны. Он рассказал доктору о пожаре и о том, как они сбросили вертолет за борт прежде, чем он взорвался. Остальные двое отделались незначительными синяками, и превозносили Орлова, и вовсе не потому, что боялись каких-либо действий с его стороны. В пылу чрезвычайной ситуации Орлов среагировал инстинктивно, рискуя своей жизнью и жизнями других, чтобы спасти корабль, и вместе с тем сумел обойти судьбу на считанные секунды. Факт оставался фактом — Орлов стал для других героем, и Золкин подумал, что это был первый позитивный шаг для него в его новом статусе.

— Чтобы я не думал относительно вас в других аспектах, — сказал он. — Я считаю нужным отложить это, и хвалю вас за ваге мужество. Другие тоже рассказывали о вашем подвиге. Адмирал будет рад узнать об этом.

Когда эти двое удалились, Орлов решил задать вопрос.

— Что вообще случилось? Я так ничего и не понял. В кого мы стреляли?

— Не спрашивайте. Да, я участвовал в совещании, и могу сказать, что корабль снова переместился в разгар войны. Федоров смог определить, что сегодня 12 августа 1942 года, почти год с момента окончания нашего приключения. По-видимому, к югу идет серьезное сражение, так что он направил корабль обратно в Тирренское море, чтобы уйти подальше от него. Но, как видите, мы все-таки были обнаружены. Вы не единственный раненый. Адмирал Вольский сейчас спит в соседней палате.

Орлов опустил голову.

— Я сглупил, Золкин, — тихо сказал он. — Карпов обманул меня. Змееныш. Я повелся на его vranyo. Если я когда-нибудь до него доберусь…

— Так, так! Это ничем хорошим не кончится, Орлов! — Увещевающе покачал пальцем Золкин.

— Ну и пусть тогда гниет на губе! У меня хотя бы осталось хоть какое-то звание и должность.

— Не поймите неправильно, но Карпова только что отправили на ГКП в качестве исполняющего обязанности старшего помощника. Адмирал будет нездоров еще несколько дней, а мы уже атакованы. Федоров мало понимает в морском бою. Карпов пообещал добросовестно исполнять свои обязанности, если ему дадут шанс.

Орлов покачал головой.

— Это он сделал! — Сказал он. — Это все он!

— Не считайте себя невинной жертвой, Орлов. У вас был выбор, и вы поступили неправильно. Если вас это утешит, то Карпов понижен в звании на три ранга, и сейчас является капитан-лейтенантом под началом Федорова. Я полагаю, они как-то объявят об этом официально, когда все успокоится. Со своей стороны, вы только что отличились. И это хорошо. Так что поменьше думайте о Карпове и побольше о себе. Вы естественный лидер, Орлов, но вы слишком часто позволяете своей злости взять верх. Подумайте об этом — и поменьше держите в голове глупостей насчет Карпова. У Вольского есть своей предел. Он дал Карпову шанс искупить свою вину. И вам тоже.

Он посмотрел на него поверх очков и улыбнулся.