— Калиничев! — Взволнованно сказал он. — Можете изолировать диапазон от 150 до 176 МГц, и определить источник сигналов в этом диапазоне?

— Так точно, но мы обычно не ставим помех на этих частотах…

— Действуйте! Найдите его! Карпов, ЗРК к пуску. — Он не колебался ни секунды. Если была возможность сбить вертолет, они должны были действовать немедленно.

Карпов как всегда был рад стараться. Он отдал приказ подготовить комплекс С-300 к пуску и дал Калиничеву задачу обеспечить наилучшую оценку реального и прогнозируемого курса вертолета. Он знал, что это будет в определенной степени выстрел вслепую, подобно тому, как эсминцы этого периода сбрасывали бомбы в точки, где, по их мнению, могла находится подводная лодка противника. Однако у ракет комплекса С-300 были мощные осколочные боевые части. Выпустив от трех до пяти ракет, он мог просто насытить район цели достаточным количеством осколков, чтобы поразить ее. Он знал, что ракет у них было мало, чтобы ими разбрасываться, однако где-то внутри понимал, что так напугало Федорова. Кроме того, он намеревался расплатиться за тот удар кулаком. «Киров» сделает это за него. Три минуты спустя он скомандовал пуск.

Они неотрывно следили за фосфоресцирующим экраном радара, на котором отображался удаляющийся залп — пять драгоценных ракет С-300. Их скорость была невероятной, и они быстро настигали пятно на экране, которое, благодаря проделанной Калиничевым работе, обозначало источник помех. Оно было уже близко к побережью. Федоров закусил губу, проклиная то, что они делали, но надеясь, что все получится. Потому что если не получится, Геннадий Орлов исчезнет на территории Испании 1942 года, и одному Богу будет ведомо, какое опустошение его голова и темное сердце смогут принести в мир.

Пять смертоносных ракет комплекса С-300 с ревом вырвались из-под носовой части палубы «Кирова». Они были способны развить скорость в шесть звуковых и преодолеть 150 километров[53]. Целью был район, который Калиничев определил как наиболее вероятное расположение источника интенсивных помех, с акцентом на сигналы на частоте ниже 176МГц. После пуска Карпов осознал, что у них имеется еще один вариант и повернулся к командиру БЧ-2, перекрикивая оглушительный рев двигателей ракет.

- Включить дополнительные ИК-системы наведения! — Если они выйдут в район цели, ракеты могли задействовать и другие средства для наведения. Пять стальных пальцев устремились вдаль от корабля, словно латная перчатка.

Орлов заметил сигнал системы предупреждения о ракетной атаке и понял, что у него остаются считанные секунды, чтобы выжить.

— Уроды! — Крикнул он и схватил парашют, понимая, что ему нужно немедленно покинуть машину. На то, чтобы разблокировать и, матерясь, открыть боковую дверцу, у него ушло пятнадцать секунд. Еще пятнадцать — и он расположился у дверцы, ощущая близкое присутствие винта и бьющий в лицо холодный ветер. За этот короткий промежуток времени ракеты набрали максимальную скорость и ушли от корабля на тридцать километров, быстро приближаясь.

Сердце застыло от страха и адреналина, когда он посмотрел вниз. Обычно вертолеты совершали полеты на высоте одного километра, но они поднялись намного выше для обеспечения радиолокационного обзора — более четырех. Он прыгнул навстречу бьющему ветру, кувыркаясь всей своей немалой тушкой и набирая более шестидесяти метров в секунду в свободном падении. Отлетит ли он достаточно далеко, когда ракеты поразят цель, дума он, молясь всем богам и демонам, которых только мог вспомнить.

Карпов с восторгом сжал кулак, увидев, что сигнал телеметрии пропадает, что указывало на попадание.

— Попали! — Воскликнул он. — «Снег» помех на экране Калиничева немедленно исчез, и они могли четко видеть пораженную цель очень близко к берегу к северо-западу от Картахены. — Достали урода!

Глаза и лицо Федорова помрачнели.

— Вы уверены? — Спросил он.

— Разумеется, — сказал Карпов. — Никто не мог выжить. Но пять С-300? Слишком высокая цена за этого засранца, не говоря уже о потере еще одного вертолета.

Федоров кивнул, на мгновение задумался, а затем тихо сказал «прощайте, товарищ Орлов…». Остальные промолчали, ощущая какое-то странное неудобство. Все они знали тяжелого начальника оперативной части, каждый помнил, как он ко всем относился. Никто из них не был ему другом, а многие ощутили на себе его грубость и вспыльчивость, но что-то в том, что сказал Федоров, пробудило у некоторых смутные эмоции, какое-то подобие жалости, возможно сожаления или ощущения неправильности. Все странным образом ощущали потерю и смутный страх, хотя никто не стал бы горевать по Орлову. Однако их эмоции оказались неуместны…

Орлов пролетел вниз долгий километр прежде, чем нащупал кольцо парашюта. Незащищенные глаза разрывало холодным ветром. Он резко дернул за кольцо, и его жестко развернуло, задерживая падение. Он закричал, спуская напряжение после того, как смог выбраться из вертолета живым. Затем он увидел их — пять стрел гибели, появившиеся из низкого белого облака и понесшиеся с невозможной скоростью к точке, где он находился только что. Вертолет все еще летел на скорости 360 км/ч последние двадцать секунд, отойдя на еще два километра. Он сам находился на километр ниже и достаточно далеко, чтобы осколки не представляли для него опасности.

Четыре ракет из пяти захватили вертолет — инфракрасные системы самонаведения безжалостно направили их на крупную горячую цель. Последняя С-300 захватила небольшую цель, находившуюся поблизости, но значительно ниже, однако в течение нескольких секунд система отклонила цель, приняв ее за ложную, и перенаправила ракету на ту же цель, к которой шли ее товарки. Несколькими секундами спустя пять взрывов один за другим разорвали вечернее небо, уничтожив Ка-226.

Орлов содрогнулся от осознания того, насколько близок был к смерти. Он увидел, как смерть протянула к нему пять холодных пальцев и почти схватила его. Но он не был мертв — он был жив! Он захохотал, ревя от радости, глядя в небо и проваливаясь все ниже в холодном вечернем воздухе, исчезая в низком облаке. Пройдя через облако, он ощутил, как дыхание перехватило от красоты моря в лучах последнего угасающего света. Он схватился за стропы все еще не зажившими руками, не обращая внимания на боль.

Он был жив! Жив. Жив!!! И в ликующей яркости момента он понял, что был единственным, кто это знал. Они поймут, что ракеты поразили цель и решат, что он мертв. Теперь он был свободен, дрейфуя в наползающем белом тумане. Он полностью переродился, став полубогом, спускающимся с небес в мир, не готовый к силе, которую он однажды использует. Да, он стал подобен богу, так как знал все, что случиться в последующие дни. Знание было силой, и если что-то в жизни он и понял, так это то, что такое сила.

Он опускался все ниже и ниже, а затем понял, что находился достаточно далеко от суши, к которой, вероятно, придется плыть. Ничего еще не закончилось. Он дернул за шнур спасательного жилета, надетого поверх летного, и тот с шипением надулся. На плаву он останется, но наступала ночь, и вода будет достаточно холодной. Еды и воды при себе у него не было, пистолет в кармане жилета был единственным, что ему удалось забрать в бешеной попытке выбраться из вертолета. Затем он вспомнил, что парашютом можно было управлять и начал тянуть за стропы, направляя его ближе к затянутой сиреневой дымкой земле, видимой на западе.

Однако внезапно он заметил, что море под ним не было пустым. На воде держалась целая флотилия небольших лодок, следовавших на запад, к небольшим городам и деревням, заполонившим побережье. Кто-то точно увидит, как он падал и придет ему на помощь.

Так в конце концов и случилось. Его вытащили из моря, словно огромную рыбину, и только уже растянувшись на деревянной палубе рыбацкой лодки он снова ощутил радость и понимание того, что прежняя жизнь действительно осталась позади. Он пробыл в воде около часа, пока к нему не приблизилась одна из лодок, с которой заметили, как он размахивает руками и услышали его хриплые крики.