В эфире стояла мертвая тишина, но он знал, что адмирал Фрэзер остался инкогнито на «Родни» в качестве наблюдателя, и сейчас явно находился на его мостике. Он просигналил однотипному кораблю семафором, сообщая о своих намерениях и передав приказ развить полный ход. Ответный сигнал сообщил, что они не намерены опоздать на чай, что подтвердило его догадку относительно присутствия Фрэзера на мостике.

Ну и к чему вся эта суета и неразбериха, подумал он? Через два-три часа дело будет сделано. Незачем было отменять операцию и гнать весь Флот Метрополии на юг, словно ошпаренный. Однако затем поступил доклад от самолета 827-й эскадрильи с «Индомитейбла». И он не понял, что с ним делать.

Сублейтенант Уильям Уолтер Парсонс, наблюдатель морской авиации из состава 827-й эскадрильи с авианосца «Индомитейбл» был тем, кому посчастливилось обнаружить «Киров», и от вида этого корабля его бросило в дрожь. Год назад судьба привела его на север, в составе той же 827-й эскадрильи, базирующейся тогда на авианосце «Викториес». Тогда они должны были нанести удар по Киркинесу. Однако обнаружение странного надводного корабля заставило Уэйк-Уолкера отменить намеченную операцию и начать долгую и жестокую охоту. Он, разумеется, этого не знал, но тогда он должен был быть сбит над Киркинесом и взят в плен немцами, однако все изменилось после появления таинственного корабля.

Отмена налета на Киркинес означала, что ему не придется провести долгие годы в холодном немецком лагере для военнопленных, что ему не придется совершать долгий изнурительный марш из Сагана, толкая перед собой чертову тачку сотни миль по заледенелой дороге. Да, повезло — как покойнику. Потому что именно его эскадрилья особенно сильно пострадала в охоте на тот неопознанный рейдер, потеряв многих хороших людей. Он был одним из немногих, кто смог вернуться. И все еще помнил лица тех, кто погиб — Маккендрика, Тернбулла, Бонда, Гринсдейла, Майлза… И те жуткие ракеты, рвущиеся к их самолетам, словно бешеная стая ненасытных акул…

Одного взгляда на корабль, разрезавший темное море у побережья Испании хватило, чтобы все это пробудилось в памяти. Вместе с ощущением дикого страха и недобрым предчувствием. Он должен был начать слежение за этим кораблем, но что-то заставило его рвануть ручку управления и бросить машину в резкий разворот, чтобы уйти как можно дальше. Он немедленно доложил и, через несколько минут смог взять себя в руки, понимая, что ему следует развернуться и снова начать следовать за целью.

— Что это у нас? — Сказал он сам себе вслух. Это был… Это был тот корабль! Черт меня побери, но это не французский линейный крейсер! Нет. Это был… Но ведь его не могло быть здесь… Этого не могло быть…

Это был он.

К счастью, индикатор топлива позволил Парсонсу уйти с некоторым достоинством, и вскоре он направился на юг, к «Индомитейблу». У него было странное ощущение, что он следил за какой-то тенью из ночного кошмара, и чем дальше он уходил от него, тем сильнее оно становилось. Совершив посадку, он направился в инструкторскую, не зная, что должен сказать. Он доложил командиру эскадрильи лейтенат-коммандеру Бьюкенен-Данлоп, и сказал то, что думал.

— Вас тогда с нами не было, — подытожил он. — И вам очень повезло. Но этот корабль до боли похож на тот, с которым мы сражались в Северной Атлантике в августе прошлого года. Он сбил большую часть моих товарищей, после чего ударил по «Викториесу» зажигательным снарядом[56].

Адмирал Сифрет получил этот доклад по соответствующим каналам, но отнесся без особого пиетета. Он знал, что ночные полеты нервировали всех. Волнение перед боем было нормальным делом. И все равно, Парсонс выполнил поставленную задачу, обнаружив цель, и правильно оценил ее курс и скорость.

Парсонс так никогда и не узнал о том, что Федоров пощадил его, не став отдавать приказ сбить самолет. Благодаря этому он смог пережить войну, стать школьным учителем и обзавестись детьми и внуками. Однако многие из 827-й эскадрильи уже не смогут. Они уже проходили инструктаж, а техники готовили к вылету их самолеты и подвешивали торпеды. Парсонс не был включен в состав ударной группы, чтобы, вероятно, произвести доразведку цели после удара. Однако после окончания инструктажа он поймал одного из своих товарищей по эскадрилье.

— Том, будь внимателен, — тихо сказал он. — Не лезьте напролом. Спуститесь к самой воде и идите максимально рассредоточившись. Оставайтесь на предельно малой высоте и укрывайтесь за всем, что найдете.

Это был лучший совет, который Томас Уэлс когда-либо получал в своей жизни.

«Соединение «Z» рвалось вперед, направляясь к точке в тридцати морских милях к юго-западу от Кабо-де-Гата. По последним докладам, цель шла очень быстро. В полночь они находились примерно в тридцати двух морских милях или шестидесяти километрах друг от друга и продолжали сближаться. Была объявлена боевая тревога. Корабли изготовились к бою, огромные орудия были заряжены, тяжело бронированные башни развернулись в направлении, откуда ожидалось появление противника.

Настало время для последней попытки уладить вопрос по-дружески. Он приказал радисту немедленно потребовать от корабля снизить ход и принять на борт британского офицера связи. Ответа не последовало. Он сложил руки на груди. Адмиралу Фрэзеру на «Родни» был отправлен сигнал семафором: «Объект не отвечает. Готовность к бою. Прошу присоединяться».

Следующее слово должны были сказать наблюдатели с мощными биноклями на боевом марсе, однако они столкнулись со значительными трудностями. Радар совершенно разладился, и операторы не видели никаких признаков вражеского корабля. Похоже, дело будет делаться дедовскими методами — опытными глазами с биноклями и хорошо обученными расчетами орудий. Что же, быть по сему. Его добыча находилась именно там, где бы он мог пожелать — зажатой у береговой линии Испании по его правому борту, не имя особого пространства для маневра. Сифрет понимал, что им не хватит скорости, чтобы подойти ближе 20 000 метров, но огонь они могли открыть значительно раньше. Цель могла быть быстроходной, но ей предстояло провести в зоне огня его орудий около часа. Луна взойдет только в районе пяти утра, так что было очень темно. Французы выбрали идеальное время для попытки прорыва, но, если им удастся обнаружить противника, Сифрет был уверен, что его артиллеристы сделают все остальное.

Он посмотрел на часы и отдал приказ.

— Хорошо. Отменить режим радиомолчания. Пока спустить собак, чтобы найти этих джентльменов. Отправьте «Ашанти» и «Татарина». Остальным продолжать прикрывать нас. — Два кораблика по правому борту отделались от группы и набрали ход. Вскоре поступил доклад, что корабль был замечен на северо-востоке. Он был замечен с очень большой дистанции, однако было ясно, что некий крупный корабль направляется к Мысу Кошки и идет слишком быстро, чтобы это могло быть гражданское судно. Сифрет решил встретить мятежный французский корабль более весомыми аргументами. Он знал, что первый залп придется очень далеко от цели, но послужит предупредительным выстрелом по курсу.

Он приказал произвести выстрелы центральными орудиями башен «А» и «В». Что-то напоминало ему о важности вежливости, даже если это была война, являющаяся смертельно серьезным делом. Мысль о том, что он показывал им таким образом средний палец тоже пришла ему в голову. Если же французы ответят на его предупредительные выстрелы собственными, он знал, что начнется драка, и не сомневался, кто выйдет из нее победителем. Он отметил, что «Родни» не произвел выстрелов — его темная и угрожающая масса спокойно следовала в 4 500 метров от них. Он ждал со спокойствием и уверенностью. Корректировщики на эсминцах заметили вдалеке белые столбы воды от упавших снарядов и доложили, что снаряды легли со значительным разлетом в нескольких тысячах метров по курсу корабля противника. Началось.