— А зачем ему гроб? — поинтересовалась Джесс.

— Это мы пока не выяснили, — сник ректор.

— Какой загадочный некромант, — скептически заметила я и попыталась встать, но безуспешно. Сил не было.

Эльф молча поднял меня с пола и усадил за стол, затем подал руку пошатывающейся Миле и с упреком посмотрел на Аврелия.

— Едем в университет, коллеги, я совсем вас замучил! — покаялся магистр.

— Может быть, со мной останешься? — зевнула Джесс, и пока я экстренно придумывала причину, по которой мне непременно нужно ехать со всеми, Жорик решил проблему за меня.

— А работа как же? У Гвиневры контракт!

Я кивнула, подтверждая его слова, поцеловала сестру и побежала занимать место в карете. Как чувствовала — одному места не хватило, и Йонас пожертвовал собой. Хотя, полагаю, он просто воспользовался предлогом остаться с моей сестрой наедине.

— Гвиневра, в связи с последними событиями я вынужден настаивать, чтобы вы как можно скорее приступили к лекциям, — серьезно сказал магистр, перед тем как мы отъехали. — Уверен, с такими способностями вам не составит никакого труда вычислить среди студентов нашего темного, — он схватил меня за руку и проникновенно заключил: — Вы — наша единственная надежда!

Я обреченно поправила складки на мокром подоле, тяжело вздохнула, демонстрируя неуверенность, и попыталась озвучить свои сомнения ректору, на что получила лишь покровительственную улыбку и «я верю в вас, леди». Громкий храп Жорика и тихое сопение Милы в данном случае были на стороне Аврелия.

Карета тронулась, и последнее, что я увидела перед тем, как провалиться в сон, это господина Бона, спящего на лавке у самого входа в наш новый дом. Лавка была старая и на вид очень хлипкая. Андреас, не открывая глаз, нервно махнул рукой, задел гнилую деревяшку и свалился на землю вместе со скамьей.

Я проснулась оттого, что рядом кто-то громко и жалостливо рыдал. Сначала решила, что это просто еще один странный сон. В эти несколько часов мне вообще многое приснилось, например, Жорик в обтягивающих штанишках, танцующий страстный танец у палки от швабры, и я, бешено аплодирующая, засовывающая ему деньги под резинку от кальсон. Потом он же, убегающий от меня по ярко-красному маковому полю, чуть позже снова эльф, нежно целующий меня в висок, заботливо прикрывающий одеялом и искренне расстроенный тем фактом, что он, хоть и сын младшего брата драконьего владыки, пошел в мать и драконом не стал.

То есть сны мои крутились вокруг друга, а страшная болезнь под названием «любовь» приобретала пугающие симптомы.

Я перевернулась на другой бок — мешал свет от окна, он падал мне прямо на лицо. Вернулась в прежнее положение и снова услышала чей-то всхлип. Значит, чужие слезы мне не привиделись. Пришлось оторвать голову от подушки и свесить с кровати ноги, чтобы проснуться как можно быстрее и качественнее. Путем несколько заторможенных со сна логических умозаключений я определила, что источник слез находится на соседней кровати, и опознала в нем свою заклятую соперницу и соседку по общежитию.

— Мила, что случилось? — хрипло, но деликатно спросила я и откинула со лба спутавшиеся волосы.

В ответ девушка разревелась еще горше.

— Сейчас, подожди одну минутку!

Мила как по заказу прекратила рыдать.

Я ураганом пронеслась в ванную, со скоростью молнии почистила зубы (в процессе утешения свежее дыхание крайне важно), наскоро расчесала волосы пятерней и с разбегу прыгнула к соседке на кровать.

— Все, можешь плакать, — сообщила я, и Мила не заставила ждать.

Плечи ее дрожали, а подушку, кажется, можно было уже выжимать. Я вспомнила, как утешала меня сестра, погладила девушку по голове и сказала:

— Ну не плачь, все образуется! А если нет, позовем тролля, тогда точно все образуется!

— Не поможет… — всхлипнула Мила. — Мне уже ничто не поможет, — и она зарыдала пуще прежнего.

Я глубоко задумалась. Сказать по правде, я не знала такой проблемы, которую не был бы способен решить Кормак. Разве что проблему личного характера, хотя и тут он мог быть вполне убедительным. К примеру, когда сын башмачника отказывался жениться на беременной от него дочери бакалейщика, тролль за какие-то жалкие пять минут убедил мужчину в его глубоких чувствах к невесте. Дремен гулял неделю: бакалейщик не поскупился на свадебный стол.

— Влюбилась? — с пониманием спросила я, а потом застыла с занесенной над ее головой рукой.

Если она влюбилась в эльфа, дело приобретает опасный оборот. У Инессы, к примеру, тоже была соперница — роковая брюнетка в откровенных нарядах. Она ходила за мужественным Джеком и строила героине козни почти до самого конца книги, пока нежная Инесса случайно не отравила ее цианидом.

Интересно, где в Рилане аптека? И продадут ли мне яд без рецепта?

«Да что за мысли! — вдруг очнулась я. — Совсем сбрендила?» — и я погладила еще одну жертву любви по спине.

— А откуда ты знаешь? — удивилась она и вытерла нос об одеяло.

— Так я же пифия, — в голосе моем проскочили деловые нотки.

— Гвиневра! — Мила подскочила на кровати, схватила меня за руку и принялась бешено трясти. — Гвиневра! Ты же пифия! — обрадованно закричала она.

— Э-э… пифия, — я отодрала ее ладошку и отодвинулась от девушки на другой край кровати.

— Скажи, он жив? Мне бы только знать, что с ним все будет хорошо! Я ведь понимаю, что не пара профессору… — глаза ее полыхали безумной надеждой.

Последнюю фразу я разобрала с превеликим трудом.

— То есть ты в Анжера влюбилась? — уточнила на всякий случай.

— Ну не в эльфа же, — удивилась она вопросу.

— Действительно, — я отчаянно закивала, — кто же может влюбиться в эльфа? — Счастье затопило меня с ног до головы, и я продолжила мысль: — В эльфа может влюбиться только очень странная девушка. Ты видела, как он одевается? А его волосы, нет, скажи мне, какая нормальная женщина полюбит мужчину с такой прической? А духи, ты знаешь, что он любит женские духи?

Я распалялась сильней и сильней. Перечислила все казусы, которые когда-либо на моей памяти случались с эльфом. Рассказала обо всех его дурацких привычках, об ужасном чувстве юмора и о манере вечно исчезать в самый ответственный момент.

Мила смотрела на меня, широко раскрыв огромные глаза. От удивления она даже плакать перестала.

— Э, Гвиневра?.. — пыталась что-то сказать девушка.

— Это же совершеннейшая глупость! Кто может его полюбить? Только сумасшедшая! — Я дернула себя за волосы, посмотрела на притихшую соседку, а потом закрыла лицо руками и разревелась, не хуже чем она несколько минут назад. — Я сумасшедшая! Я люблю эльфа!

Мила снова шмыгнула носом, и теперь мы рыдали уже вдвоем, обнимая друг дружку. В перерывах между всхлипами я заверила Милу в том, что профессор жив, относительно здоров (не считая последствия удара Кормака), и самое страшное, что ему может угрожать, это свадьба с потерянной принцессой. В понимании соседки это было хуже смерти, и я, пожалуй, могла с ней согласиться.

В любом случае признаться в том, что я и понятия не имею, что с ними обоими, было бы с моей стороны подло, тем более что мы с Милой только-только разрешили все наши разногласия.

То есть это я разрешила свои разногласия с ней.

— Гвен, а почему ты не посмотришь в будущее и не узнаешь, будете ли вы вместе? — спросила меня девушка уже после того, как мы вдоволь наревелись.

— Дело в том, что мой дар не действует на меня саму, — ответила я.

Где-то я слышала об этой особенности всех настоящих пифий.

— Жалко, — вздохнула Мила, а я подумала, что даже если бы и была провидицей, не хотела бы знать, что ждет меня дальше.

Потому что сейчас у меня было кое-что получше знания.

У меня была надежда, пусть и несколько призрачная.

За исключением предпочтений в еде и одежде, привычек и профессии, мне толком не было ничего известно о друге. Даже его труднопроизносимое имя, уверена, было неполным. И если раньше это меня не особо беспокоило, то теперь отсутствие информации казалось катастрофическим. Почему эльф приехал в Дремен? Почему поселился у нашего трактира, почему ни разу не закрутил роман ни с одной из прекрасных жительниц нашего городка?