- И что вы сделали?

- Натянул, что под руку попалось, и коня потребовал. Полетел... один, к слову, и полетел. Мои соратники оказались не совсем в том состоянии, которое располагало к прогулкам. Помогите, будьте любезны... вот так придержите.

Прикасаться к мертвой девушке было неприятно. Но Димитрий послушно перевернул тело на бок, тяжелое, застывшее, что полено зимнее.

- Я увидел... - вздох. - Вы первый, кому я рассказываю. Даже мой отец... его не слишком интересовали подробности. Он пришел в ярость, ведь это убийство ударило по всем. До того момента наши соседи блюди нейтралитет, однако смерть венценосного семейства... спустя неделю бритты высадились на южных берегах. Ну да вы знаете... я спешил. Помнится, уже там, в поместье, я понял, что одет лишь в рубаху и подштанники... спаситель и герой. Но со мной была моя ярость. И моя клятва. Она требовала покарать...

- И вы...

- Покарал, - Святозар усмехнулся и провел окровавленным пальцем по лбу девушки. - Все же... наша магия порой заставляет нас действовать не совсем разумно. Помню, мне навстречу вышел человек в черной кожанке. Он что-то там кричал про суд, постановление, смерть узурпатора. А я смотрел на него и думал, что он... скотина. Вот просто скотина и все тут. Я сжег его. Это оказалось просто... там все было... нестабильно. Сами понимаете, что смерть мага, которым Николай не перестал быть после смерти, не могла отразиться на мире, тем паче погиб и наследник, и силу было некому перенять. Она гуляла, свободная, дикая. Злая. И я стал лишь проводником... помню смутно, что в меня стреляли. Кто-то пытался задержать, кто-то... я спустился в подвал. Сила звала меня... она требовала, тянула... в этот треклятый подвал.

Он остановился.

Отвернулся.

Вытер грязные пальцы о не слишком чистую одежду.

- У дверей лежала женщина... из комнатных, оставшихся с Александрой... рядом Куржеватый, камердинер. Ему сперва прострелили колени, а уже потом добили. Их я помню хорошо. Сознание на время вернулось. И комнату помню, вернее подвал с голыми стенами, на которых появились темные пятна. Мальчишку совсем юного, ровесника цесаревичу... и самого цесаревича. Лежал возле отца... и таким вдруг взрослым показался. В него всадили пять пуль. А Николаю хватило одной. Его убрали первым, должно быть, поняли, что он опаснее прочих...

Святозар дернул шеей.

И коснулся пальцами щеки.

- Аликс обнимала девочек... почему-то там было много людей... куда больше, чем должно было быть... и я понимаю, о чем вы хотите спросить. И... я не знаю. Понимаете, тогда я был не совсем в себе... не совсем собой. И позже, возвращаясь к тому, что случилось, я сам себе не мог дать ответа. Аликс... наследник, император... Татьяна и Ольга определенно... а вот остальные... повторюсь, там были люди и много, но...

Вздох.

- Я сжег эту комнату со всеми, кто в ней находился. Я... мне вдруг подумалось, что с этих людей станется отсечь головы и выставить их, увезти в доказательство, ибо многие не захотят поверить в смерть императора на словах. А я не мог, понимаете? Не мог позволить подобного... я просто... это стало сильнее меня. Огонь просто вырвался и смел все, что было там...

...вместе с доказательствами чего бы то ни было.

- Я очнулся уже по-за домом, в голом поле... без коня, без одежды. Обессиленный. Я шел к дороге, понимая, что, если встречу не тех людей, то меня убьют. У меня не будет ни малейшего шанса спастись. Однако встретил я свою охрану. Благо, очнулись... им сообщили новость. Да что там, им... эту новость напечатали во всех утренних газетах...

- Во всех?

- А то... я тогда тоже подумал, что в печать они ушли еще когда Николай был жив. Так что мой отец переоценил свое влияние. Я же допустил преступную неосторожность. Быть может, явись я туда тайно, не афишируя своего присутствия... возможно, они остались бы живы. Помогите перенести ее в круг. И еще, я должен предупредить, что чужая память опасна...

Глава 8

...предупреждению Димитрий внял.

Он положил девушку лицом вниз. И сам сел, где велено. И положил руки на ее виски, холодные и отчего-то казавшиеся мягкими. Он закрыл глаза, позволяя вычертить на своем лбу знаки.

...могла или не могла спастись цесаревна?

...тела отыскали, вернее останки. И если прежде предполагалось, что жгли их бунтовщики, дабы затруднить опознание, то теперь очевидно: виноват младший Бужев и та дикая сила. А не очевидно одно: почему Николай не сопротивлялся?

Он ведь, пусть и не император, но маг.

Императрица тоже.

И дети... итого семеро магов древнего рода и изрядной силы просто позволяют взять и убить себя? Ладно, надежда на скорое разрешение неприятностей, однако... там, в подвале, когда зачитывали приговор... да и без приговора было же очевидно, что не для беседы приватной их пригласили.

Почему он не ударил?

Не ради себя, так хотя бы ради спасения детей?

- Постарайтесь не заблудиться...

...или не мог?

Хотел, но... что если...

Голос Святозара звучал словно бы издалека. Он дрожал, то растворяясь в туманной зыби, в которой вдруг оказался Димитрий, то почти развеивая ее.

Не заблудиться.

Хорошо говорить, а как не заблудишься, если кругом этот вот белесый клочковатый туман. И будто кто-то ходит, хлюпает, вздыхает... эй, есть тут кто?

...есть, есть, есть... кто-кто...

Кто?

Девочка в белом нарядном платьице. Она кружится и кружится... и смеется...

- А ты дурка! - кричит кому-то и становится обидно. Почему ей все, а мне ничего? Мне? На Димитрии тоже платьице, только не белое, а в клеточку. Он наказан. Ему велено сидеть в детской и переписывать начисто упражнение, а Беленка пойдет к гостям. И будет стишки читать.

И все станут хвалить.

Папенька же рублем пожалует, а маменька пряником... несправедливо!

Так.

Стоп.

Это не его мысли. И не его тело, слишком пухлое, какое-то неуклюжее...

...детское.

Воспоминания, но явно не те, на которые Димитрий рассчитывает. А потому высвобождается из них, не без труда, само собою, но все же...

Он вновь оказывается в тумане.

- Не понимаю, чего ты хочешь? - сестрицын голос полон скрытой издевки. - Ты еще слишком мала...

- Но тебя же берут!

- Я, в отличие от некоторых, умею себя вести.

- Это ты меня за столом толкнула!

...и компот выплеснулся на скатерть и на новое платье, его испортив. Маменька огорчилась, а отец нахмурился. Вновь будет думать, что вторая дочь у него неудачная, толстая и неуклюжая. Сестрица же щелкает по носу...

...не то.

Прочь.

Туман. Ну же, в нем и вправду легко заблудиться, а с другой стороны, стоит сделать шаг, и вокруг Димитрия встает бурая стена. Это не пламя, но держит она изрядно. И бурые же нити вырастают из его ладоней, уходя куда-то в туман.

Держат.

Дальше!

- ...не представляю, что с ней делать... девочка - совершенная дичка...

- Отправлять. Пускай учится, - отец говорит громко, не стесняясь быть подслушанным. - Дар у нее изрядный...

- Но деньги...

- Деньги есть, и ты это знаешь.

Маменька замолкает, а Димитрий сжимает кулачки. Ну же, соглашайся... дар ведь и вправду есть, открылся недавно, изрядно напугав гувернантку, которая вдруг пришла в себя на четвереньках и гавкающей. До чего смешно было...

- Ты хочешь уполовинить Стешенькино приданое?

- Не только Стешенькино, - отец спокоен, он всегда спокоен и порой это спокойствие пугает. - Оно, если помнишь, и Элизе принадлежит...

- Именно. Если разделить на двоих, то крохи выйдут, а ты хочешь их и этого лишить... ладно, Элиза с даром, она в любом случае жениха найдет... но Стешенька... девочка вошла в возраст...

- Она только на год Эли старше.

А в висках бьется гнев.

Снова она.

Снова...