Лешек склонил голову.

А вот и кровь.

Она здесь подолгу не уходит, стоит на камне лужицами, не засыхает, не меняется... напоминает, что и Лешек давно уж не свят.

- Я... мне будто подделку всучили. Сахарный такой крендель, только из гнилой муки. И ласки... какие у нас были ночи, пока я не понял, что... лучше уж с поганой девкой, чем с нею... с такою. Я долго маялся, а потом снял... воздействие... насколько это было возможно. Я надеялся, что сумею объяснить. Я ведь... я хорошо с ней обращался. Не бил. Не унижал. Я дом купил ей красивый. Платьев и...

- И волю отнял.

Мишка упрямо тряхнул головой, а потом вцепился в седые пряди.

- Она... она выслушала. Как есть выслушала. И клятву приняла, что я больше никогда... ни словом, ни делом... никогда не причиню ей вреда. Не обижу. Не позволю обидеть. Я готов был сочетаться с нею браком по нашему родовому обряду... мне плевать было, что скажет Ветрицкий. Да и на всех остальных. Кажется, именно тогда я стал думать, что престол мне не слишком и нужен.

- Она... - Лешек остановился перед дверью, лишенной засовов.

- Она ничего не ответила. Попросила оставить ее... дать время подумать. И я оставил. Я ж не знал, что она решится на... такое...

Дверь отворилась беззвучно.

Пахнуло в лицо гнилью, и вонь эта заставила Лешека поморщиться. А вот спутник его запаха будто бы и не заметил.

- Я почувствовал неладное, но... не успел. Почти успел. Человеку не так просто себя убить и... я не позволил. Я позвал целителей. Лучших целителей, которых только можно было купить. Я... я готов был жизнь отдать, лишь бы она жила. А Ветрицкий обозвал меня идиотом, который сам не знает, чего ему надо, покорности или вот этого вот... по нему выходило, что все-то у нас было преотлично. С-скотина...

В хранилище по-прежнему спокойно.

И вспыхивает свет.

Он тусклый, неровный, неспокойный даже. Оживают сокрытые сокровища, они сонны, неспокойны и сила, в них укрытая, далека от светлой. Впрочем, свет и тьма давно уже сроднились здесь внизу.

- Целителям удалось залечить ее раны, но удержать душу, заставить вернуться в тело... она теперь кукла, понимаешь? В ее глазах пустота. И я устал ее видеть. Мне... мне было сказано, что я сам виноват, что если бы действовал аккуратней или хотя бы был последователен в своих желаниях. Что ее надо убрать и найти другую. Только тогда-то я понял, что другой не будет. И я убил этого придурка. Потом. После. Сначала вытянул у него все, что Ветрицкий знал. А знал он, поверь, многое.

Шапка Мономаха с виду была именно шапкой.

Некогда роскошною, подбитой собольим мехом.

Ткань укрывали золотые пластины с чеканным узором. И вроде буквы знакомые, но начинаешь глядеть и плывут, мешаются, не позволяют прочесть, что же там такого написано. Верно, нечто донельзя важное. Батюшка Лешеку сказывал, что человек, который сумеет прочесть зачарованную фразу, обретет силу небывалую.

На кой ляд она нужна только?

Вон, Лешеку хватает и той, которую он оседлать сумел.

- Древние рода... гордые рода... давным-давно они пришли на эту землю из страны, которой не стало. И принесли с собою свет силы, покоривший дикие народы. Они дали им многое, взамен ставши владыками новой страны, - Мишка отстранил Лешека и сам подошел к шапке. - И самые сильные из них провозгласили себя стоящими выше прочих, а прочие смирились, ибо не было средь них никого, кто мог бы бросить вызов и остаться в живых. А может, дело в том, что земель хватило всем. И рабов, которые сами не знали, что они рабы, но глядели на хозяев с восторгом, как на богов... ты знал?

- Легенды...

- Может, и так... возьмешь ее?

Это уже не вопрос, а просьба, и Лешек протягивает руки к венцу, который лежал в сокровищнице не одну сотню лет. Он смахивает незримую пыль с меха, трогает ледяное золото. И вспыхивают каменья.

Два сапфира.

Два рубина.

Алмаз, ограненный кругом, потому похожий на обыкновенную стекляшку. Разве что сила, заключенная в этом шаре, величиною с детский кулак, пугает.

- ...они жили. Строили свою страну... страны... кто-то остался, кто-то ушел. Кто-то утратил знания, а кто-то сумел преумножить... полагаю, твои родичи сумели предвидеть многое. Они взяли союзников послабее, с помощью их одолевши сильных. А после окончательно подмяли слабых под себя. Это место ведь непростое, ты чувствуешь?

- Также как и ты, - шапка тяжела. Нет, весу собственно в ней немного, но силы она пьет изрядно и потому ощущение, будто держит Лешек в руках целую золотую жилу.

- Верно... они не просто принесли жертвы, но... особые... те, в ком текла та же древняя кровь, что и в твоих предках.

- Как и ты?

- Как и я... люди поразительно мало внимания уделяют собственному прошлому.

- Значит, Кульжицкая была нужна...

- Сила была нужна, - Мишка сунул руку в карман и вытащил синий камень, а рядом на ладонь лег и красный. - Твой хромоногий пес знает ничтожно мало. Мне не нужна была вся душа, мне хватило лишь той малости, в которой жила любовь... примеришь?

- Воздержусь.

Отец надевал шапку на коронацию, ибо того требовал обычай. Он ничего не сказал. Даже матушке не сказал, хотя она обмолвилась, что ему сделалось дурно, что после коронации он слег на сутки, и этого хватило, чтобы создать другую шапку.

Разве так сложно повторить ее?

Пара собольих шкурок.

Золото.

Каменья.

И встроенные ментальные усилители, которые создают то ощущение оглушающей мощи, что влияет на людей. Военная разработка, да... закрытая, полузабытая, но вот же, пригодившаяся. Оно, конечно, кому случалось примерить истинную шапку с поддельною ее не спутает.

Но...

Кому?

- Правильно... она ничего не берет даром. К сожалению, даже Ветрицкий о ней мало знал... а твой Бужев и подавно. Младший сын, которого и не учили-то толком, да... упущение. Знаешь, я как представлю, сколько всего утеряно из-за глупого этого обычая передавать знания лишь наследнику. А с другой стороны, может, оно и к лучшему?

Он протянул руку, коснувшись меха.

- Та вторая девушка...

- И она тоже... правда, в ней кровь совсем ослабла, но мне ведь много не надо. И другие... их оказалось несложно найти. Ты вот, к примеру, знаешь, что многие здесь служат поколениями? Да, смута проредила, но после люди вернулись, а заодно вернули своих детей. И не все эти дети были только их. Понимаешь? Времена прежде были вольные, вот и... хорошее место охоты.

Мишка высыпал горсточку камней.

- Поставь ее, да на пол, не бойся, пылью ее не попортишь... о чем это я? Так вот, Ветрицкий бредил этой самой шапкой... подозреваю, будь он уверен, что сил хватит удержать, сам бы добрался. Он и меня видел лишь, скажем так, временною мерой... женил бы, дождался бы наследника, а там... когда человек жаждет власти, его не удержать.

- А ты...

- А я слушал. Я помогал. Я подумал, что если что и способно мне помочь, то она... ты знаешь, что благодаря ей нам покорились племена диких югров и татарва? Та, прошлая, которая ходила на эти земли за добычей? Что эта мощь проложила водные пути, что сокрытых в ней сил хватит даже на то, чтобы выстроить лестницу в небо? Так он говорил... только дело не в том, что силы есть, дело в том, чем за них платить... ничего не бывает даром, да.

Он опустился на грязный пол и пальцем перебрал камни. Подцепил один, тусклый, некрасивый с виду и вогнал в золото.

- Сила за силу... Ветрицкий уверял, что ни твой отец, ни ты не решитесь воспользоваться ею. Что если бы дорогой дядюшка хотя бы изредка давал себе труд выходить в люди с нею, ни у кого и мысли не возникло бы о бунте... что все дело в крови, которая ослабла. Вы стали слишком уж... обыкновенны. Чистые руки - дело, конечно, хорошее, но за эту чистоту приходится платить другим. Мой отец вот оказался чересчур благороден. А его брат - труслив... не знаю, как еще сказать? Он бы мог попросить... скажем, здоровья для своего сына. Здоровый наследник серьезно укрепил бы его позиции. Конечно, пришлось бы отдать кого-то из своих детей взамен... а что? Ничего не дается даром... но можно было бы не из своих. Правда не одного, а, скажем, десятерых или сотню... древние артефакты прожорливы.