— Обожают слушать или просто обожают? — уточнил майор, делая какую-то пометку в ровных рядах отпечатанных строчек.

— Просто обожают. Не знаю, в чём феномен, но я пользовался этим на всю катушку.

— У вас были романы во время учёбы?

— Да, — честно признался княжич. — Да у кого их не было? Я же говорю, счастливая пора! Никакого давления родителей, которые спят и видят, как бы оженить двадцатилетнего сыночка, самолично подобрав для него выгодную только им партию.

— То есть, распущенность вы считаете нормой? — майор повертел шеей и откинулся на спинку стула.

— Да какая же распущенность? Свободные отношения, не более. В Европе это стало нормой ещё полвека назад.

— Бес с ней, Европой. Расскажите о своих контактах с Санвитале вне учебного заведения. О чём вы говорили, с какими людьми он сводил вас.

— Ничего серьёзного, — подумав для видимости, ответил Борис. Он просто собирался с мыслями, чтобы не ляпнуть лишнего. — Обычный разговор старшего с младшим. Конечно, Марко не раз задавал вопрос, как я отношусь к продолжению карьеры за рубежом. А если конкретно — в Лондоне. Научная работа сначала помощником, референтом в Академии Права, ну и в дальнейшем работа в серьёзных организациях.

— Например, в СМС?

— Что за СМС?

— «Секретная Магическая Служба» Британской Короны.

— Нет-нет! — рассмеялся обескураженный Борис. — О разведке и речи не шло.

— В таком случае вы должны были понимать, что будущий экономист-правовед не нужен в Англии. Там своих хватает, хоть пригоршнями зачерпывай.

— Да не дурак, понимал уже тогда, — усмехнулся княжич. — Да и отец, когда ему рассказал о такой «блестящей» перспективе, обругал и предупредил, чтобы я не вздумал соглашаться. Если и ехать, то лишь со стопроцентной гарантией.

— Например?

— Ну… Куда-нибудь в торговое представительство нашего клана или в Российскую Торговую Компанию. В Ливерпуле и Манчестере их целых два. Но вся шутка в том, что Санвитале намекал на научную деятельность, которая меня не привлекала.

— Он вас знакомил со своими друзьями?

— Нет, — уверенно ответил княжич. — Пару раз профессор приглашал на выставку картин в Берлинском художественном музее, где пришлось пообщаться с местным бомондом, ну и всё, пожалуй.

Горохов кивнул, после чего открыл ящик стола и вытащил из него тонкую пачку фотографий, разложил их перед Борисом.

— Взгляните на этих людей, вдруг кого узнаете?

Княжич с любопытством всматривался в лица четырёх мужчин и одной женщины, перешагнувшей сорокалетний возраст. Но, вполне могла и легко пятьдесят лет разменять. Её отличала матёрая красота, присущая тем аристократкам, которым важно, как они выглядят не только вживую, но и на обложках журналов, а то и вот на таких фотокарточках. Мужчины были блеклыми, невыразительными, или старались выглядеть такими. Борис, если бы хоть раз встретился с ними, вряд ли смог запомнить.

— Шпионы? — пошутил он, перестав перебирать снимки.

— Ну что вы, право… Какие же это шпионы? — усмехнулся майор, убирая их в стол. — Просто иногда так бывает, что обычные люди вдруг попадают в сферу интересов нашей службы. Контакты, разговоры, случайные знакомства. Вот вы, Борис Леонидович, имеете обширный круг знакомств, в котором крутится до двух сотен человек, а то и больше. И могли не запомнить этих господ. Всё зависит от свойств памяти.

— Хотите сказать, она у меня несовершенна? — хмыкнул княжич, закидывая ногу на ногу.

— Так же, как и у меня, — покладисто ответил Горохов. — Но в нашем деле непозволительно иметь плохую память, поэтому ежедневная тренировка мозгов есть необходимый атрибут.

— Пожалуй, женщину я всё-таки видел, — сделав ещё одну попытку покопаться в памяти, Борис улыбнулся. — В Берлине, как раз на выставке художников-импрессионистов.

— Видите, не всё так плохо! — обрадовался офицер и сделал пометку в записях. — Я знал, что вы вспомните. Такую яркую красоту очень сложно забыть. Даже через пять лет. Кто она?

— Не знаю… профессор таскал меня как ручную собачонку от группы к группе, — медленно говорил Борис, силясь вызвать в памяти моменты, почему-то столь важные для Горохова. — Разговоры ни о чём, скорее, как дань вежливости.

— Понятно, — кивнул мужчина. — Вам воздействовали на память. Вас не могли не подвести к этой женщине. Представитель высшей аристократической прослойки, одного из самых влиятельных кланов в России — и ручная собачка?

— Память стёрли? — удивился Борис. — Но почему остальное помню столь ярко?

— Не стёрли, а воздействовали. Есть такая ментальная техника. Убирает из памяти ключевые моменты вроде имён или лиц.

— Ну и зачем?

— Затем, чтобы потом вы не могли рассказать что-то важное.

Волынский пожал плечами. Разговор был странным и вроде бы безобидным. Его не спрашивали про тайные вклады в английских банках, не пытались навязать обвинение в удержании заложников и попытке их убить. Но не могли «безопасники» заниматься глупостями, вызвав его для разговора о годах учёбы. Что-то они явно пытались вызнать.

— Вы знакомы с бароном Назаровым? — наконец, последовал вопрос, который Борис давно знал.

— Да как сказать… слышал о нём, но личной встречи между нами не было, — соврал княжич. Конечно же, единственная встреча состоялась на одном из дурацких костюмированных вечеринок, где они все носили маски. И Борис пообщался чуть ли не с каждым из присутствующих, а значит, с Назаровым точно контактировал. Он даже мог с большой уверенностью сказать, что барон прятался под именем сеньора Джакетти[1].

— Вы не знакомы с магистром магии по фамилии Грава?

— Нет, — тут же ответил Борис. — Я же получал образование не в структуре магических заведений, а в обычном гражданском университете. Мне достаточно того Дара, что дала природа и родители. Развиваю, конечно, в меру своих возможностей, но потолок знаю.

— Мне казалось, что одарённые стараются усилить свой Дар. Вы какую Стихию пестуете?

— «Землю». Но, повторюсь: у нас в клане хватает боевых магов. Они обеспечивают безопасность семьи и вассалов-союзников. Я считаю, все эти бесконечные тренировки по усилению способностей только время отнимают.

Горохов про себя скептически хмыкнул. Он не верил в слова княжича. Усиливают Дар все, кто мало-мальски владеет Стихиями. Нужно быть идиотом, чтобы отказываться от данной тебе привилегии. А у Волынских такая империя, что защищать её приходится не только боевым волхвам, но и самим князьям. Слабого хозяина сожрут, вот и вся философия аристократов.

— А вот мне интересно, кто та женщина на фотографии? — попытался выяснить Борис. — Вы так и не назвали её фамилию. Вдруг вспомню?

— Баронесса Стефания Сегрейв, — улыбнулся Горохов. — По крайней мере, она позиционирует себя как представительница одного из аристократических домов Британии. Поклонница андеграунда, кубизма, импрессионизма, собирательница коллекций старины. В общем, весьма увлекающаяся дама.

— Нет, не припоминаю, — развёл руками Борис.

— Ничего страшного, — офицер достал бланк, быстрым и уверенным почерком заполнил его и подал княжичу. — Отдайте на выходе. Обычная процедура, не обращайте внимания.

— У вас жалование зависит от количества принятых граждан? — пошутил Волынский вставая.

— Верно, — усмехнулся Горохов, тоже поднимаясь, чтобы проводить гостя до дверей. — Вы не будете возражать, если мы как-нибудь продолжим беседу?

— Не знаю. Я скоро уезжаю из России по семейным делам, — поделился новостью Борис, натянув на лицо маску сожаления. — Надолго.

— Что ж, желаю удачи, — мужчина кивнул и долго стоял, провожая взглядом идущего по коридору.

Особняк Волынских

— Что от тебя хотели? — с тревогой спросил князь Леонид Иванович, когда сын, раздевшись, вошёл в гостиную, приглаживая встопорщенные волосы.

— Про учёбу в Берлине спрашивали, — отмахнулся Борис, как будто от чего-то незначащего. — С кем контактировал помимо учёбы, о профессоре Санвитале интересовались.