— Приглянешься какому-нибудь каймаку, паше или вали[1], то и проблем не будет, — говорил ему перед отлётом Абрамов. — Люди сами понесут тебе ценности, успевай только отсеивать дерьмо от золота.

Летели на двух самолётах. Барон для перевозки оружия и автомобилей Волынского зафрахтовал грузовой «Сикорский», а сам принял предложение княжича разделить с ним тяжесть полёта на родовом бизнес-джете «Сокол». Отец всё же сжалился и выделил один из личных самолётов для сына. С ними летели двадцать человек охраны и двое волхвов «воздушной» Стихии. Их функция сводилась лишь к безопасности полёта, и брать их с собой в дальнейшую поездку Борис не планировал. Считал, что сам справится с бандитами, если таковые водятся в тех местах и захотят помешать его планам.

В Бухаре, куда Абрамов вёз часть груза, к ним должен был присоединиться человек, который будет вести переговоры с местными набобами.

— Я уже забыл, когда в джетах путешествовал, — с комфортом устроившись в кресле, Абрамов потягивал коньяк. — Почти всю дорогу на транспортниках. Сидишь себе в кабине для пассажиров, наушники на голову — и слушаешь музыку. Хоть как-то отвлекает от гула моторов.

— Поставили бы купол защиты, — посоветовал Борис. Чтобы составить компанию барону, он открыл бутылку пива и периодически прикладывался к ней.

— Раскрытая магоформа в салоне самолёта имеет свойство менять полётные характеристики, — пояснил Пётр Дмитриевич, снисходительно глядя на молодого попутчика. — Как вы думаете, княжич, почему штатные волхвы в авиакомпаниях никогда не вмешиваются в работу пилотов во время инцидентов, если нет опасности неконтролируемого падения?

Волынский пожал плечами. Он над такими вещами никогда голову не ломал. Положено в дальнемагистральном самолёте иметь двух «воздушников» — значит, на то есть причины. Ясно, что им поставлена задача не дать свалиться падающему лайнеру в пике, или, к примеру, поставить «пробку» в момент разгерметизации.

— Пока нет явной опасности и приказа первого пилота, волхвы никогда не будут рисковать, — Абрамов усмехнулся. — У них разные компетенции.

— А у вас есть свои «воздушники»? Как-никак, товар тянет на несколько миллионов.

— Вы же сами и ответили, княжич, на свой вопрос. Но, в первую очередь, я беспокоюсь о людях и себе. Когда с пятикилометровой высоты грохнешься в разваливающемся железе, приятного мало.

Слушавшие этот разговор «воздушники» переглянулись между собой и снова уткнулись в планшеты. Полёт протекал без проблем, можно и расслабиться.

Через несколько часов в иллюминаторах замелькали серо-коричневые пятна возделанных полей, аккуратные квадраты кишлаков, тонкие прожилки арыков. Бухара встречала их блеском минаретных куполов, нестерпимыми отсверками солнца на окнах высотных зданий. Ожидая, пока грузовой «Сикорский» сядет на выделенную для него полосу, «Сокол» сделал два круга, и получив одобрение, мягко клюнул носом и направился вниз.

— Сколько у нас времени? — поинтересовался Борис, разглядывая суету аэродромных служб.

— Пять часов, — уверенно ответил барон. — Я забронировал номера в гостинице аэропорта. Отдохнём, пообедаем. А я позвоню Шавкату — это ваш сопровождающий в мире торговли и оценки артефактов.

— Ну да, разумно было не заставлять его ожидать вашего прилёта, — княжич встал, одёрнул пиджак и обратился к мужчине в рубашке с короткими рукавами, сидевшему в одиночестве в самом конце салона с книжкой в руках. — Валдис, дай мне пяток ребят, а остальные пусть остаются здесь, присматривают за птичкой. Под твоим командованием.

— Понял, Борис Леонидович, — назначенный старшим группы телохранитель сам выбрал для сопровождения бойцов.

Волынский вместе с бароном и группой сопровождения спустились по трапу на продуваемую холодным зимним ветром полосу и заторопились к аэровокзалу. Пусть плащи были с подкладкой, но дискомфорт всё равно чувствовался.

— И это юг? — удивлённо спросил Борис, когда они очутились в здании.

— Как ни странно, иногда зимы бывают и такими, — рассмеялся Абрамов. — Вот почему я советовал вам взять хотя бы плащ. Но ничего, когда прилетим в Багдад, можете спокойно разгуливать в лёгкой одежде.

Они прошли по «зелёному» коридору, только предъявив паспорта пограничникам. Русский военный контингент, стоявший в Бухаре, давал возможность гражданам Российской Империи не заморачиваться с визами по взаимной договорённости с местным эмиром.

— А ваши люди справятся с разгрузкой? — поинтересовался Борис, когда они уже оказались в холле гостиницы.

— Зря я им, что ли, жалование плачу? — удивился Абрамов, получая ключ от своего номера. — Вот совсем не переживаю. В моей команде хватает специалистов, а я только важные переговоры веду.

Княжич тоже взял ключ и вместе с охраной поднялся на лифте. Их номера находились рядом друг с другом, поэтому Борис в качестве доброго жеста дал задачу парням охранять и барона Абрамова.

— Как только Шавкат подъедет, я подойду к вам с ним, Борис Леонидович, — предупредил оружейный барон.

Этот загадочный Шавкат оказался сорокалетним мужчиной с обязательными для Востока густыми чёрными усами и гладко выбритым подбородком. Смуглое, чуть округлое лицо излучало столько доброжелательности, что Борису показалось наигранным. Но потом, когда они пообщались, это ощущение пропало. Человеком он оказался простым, «оценщиком широкого профиля», как сам выразился с улыбкой, но с капелькой Дара, позволявшего ему делать правильное заключение по каждому магическому артефакту.

В белоснежном костюме, под которой была надета чёрная рубашка, с кожаным кейсом в руке он больше походил на адвоката или консультанта-страховщика. На вопрос Бориса, уведомлён ли он о своей работе и рисках, которые могут случиться во время продолжительного вояжа, Шавкат сразу же заявил, глядя на заказчика глубокими бархатистыми глазами:

— Пётр Дмитриевич мне всё обстоятельно рассказал. С условиями я согласен, но хотелось бы закрепить наш договор контрактом и обговорить сумму.

— Разве оплата за услугу вас не устраивает? — нахмурился Борис.

— Услуга — это то, ради чего меня наняли, — пояснил Шавкат. — Помимо этого существуют различные бонусы. Например, удачная сделка, оценённый артефакт, отбраковка подделок — это ведь тоже работа, которая приносит мне кусок лепёшки и миску плова. Образно, если вы понимаете, светлый княжич.

Говорил бухарец по-русски почти идеально, если не прислушиваться к присутствующему акценту, от которого восточному человеку трудно избавиться. Скорее всего, Шавкат жил долгое время в России, а может, имел постоянные контакты с носителями языка, вот и поднаторел.

— Мы успеем? — Борис посмотрел на часы. — Или обсудим контракт в самолёте?

— Успеем, — успокоил его Абрамов, развалившись в кресле. Он своё дело сделал, теперь пусть княжич сам выкручивается. Шавкат Шарыпов сам себя уважать перестанет, если не выжмет с клиента пару лишних тысяч.

Бухарец щёлкнул замками кейса. Поверх вещей лежала кожаная папка, которую он открыл и вытащил несколько листов с отпечатанным текстом.

— Пожалуйста, ознакомьтесь, — подал он их княжичу.

В контракте было не больше пятнадцати пунктов, поэтому Борис довольно тщательно изучил их, поражаясь про себя здоровой наглости «консультанта». За свои основные услуги он требовал не так много, можно сказать, вообще собирался работать даром, но вот за всё остальное, что касалось оценки товара и рисков (какие риски могут быть при обычном назначении цены артефакта?), услуги взлетали чуть ли не до небес. Естественно, что княжич задал именно этот вопрос.

— На Ближнем Востоке до сих пор находят очень древние вещи, сделанные первыми магами этих земель, — пояснил Шавкат. — И не все они милые безделушки для домашнего пользования. Когда в ваших руках окажется такой предмет, я обязан досконально его изучить, прежде чем из него вырвется какая-нибудь гадость. Поверьте, светлый княжич, я знаю, что говорю.

Барон Абрамов только кивнул, подтверждая сказанное.