Все-таки, вздохнул Сомов, женщина без мужчины в этой жизни словно на улице с голой задницей. Но он не стал ничего подобного произносить вслух.

— Едешь, стало быть, — утвердительно проговорил он.

— Да, Сомыч, сегодня ночью.

— Понятно. — Он поерзал в кресле, отодвинулся от стола и закинул ногу на ногу.

Ульяна всегда с удовольствием отмечала, что у Сомыча начищенные до блеска туфли и натянутые носки. Она терпеть не могла, когда у мужчин носки гармошкой. У Купцова, между прочим, они тоже всегда натянуты идеально.

— Есть неплохие новости, — бросил Сомыч.

— О «скотте»?

— Да. — Он многозначительно кивнул. — Ты хорошо сделала, что не побежала к Ваньке Мокрому. Ходят слухи, он сам влип в какое-то дело.

Она засмеялась:

— С таким же успехом я могла бы побежать к первому встречному.

— Это реальная жизнь, дорогая. От нее и в заказнике не скроешься. Но мои люди провентилировали атмосферу, и, я думаю, к твоему возвращению, будут новости. Обнадеживающие! — Он поднял палец вверх, что означало: новости будут радостными.

Ульяна улыбнулась, но не так, как улыбнулась бы прежде. Теперь ее мысли были заняты другим — живым мужчиной.

Сомов помолчал, потом кивнул на левую руку Ульяны:

— Кажется, у тебя в жизни намечаются перемены?

— Ах это…

— Не зря говорят, что тот, кто добыл окольцованную птицу, сам будет окольцован.

— А… если он уже окольцован? И снова добыл?

— Значит, снова окольцуют. — Сомов засмеялся, потому что мудрость эту выдумал на ходу.

— Так что же, тогда не стрелять птиц?

— Да нет, они просто с кольцом тебе больше не попадутся. Судьба, знаешь ли, сама играет человеком.

Ульяна потупила взгляд и уставилась на простенькое колечко. Сердце колотилось в ожидании перемен. Скорее бы приехать из Лондона.

— Счастливо, Ульяна. — Сомов встал. — Дай я тебя по-отечески поцелую. — Он чмокнул ее в темя. — Загляни к Надюше. Она лежит простуженная сегодня.

Надюша помахала ей издали.

— Не подходи, я заразная. — Она шмыгала носом. — Все будет так, как должно быть, — сказала она и ободряюще улыбнулась.

Неделя на конференции прошла как в тумане. Мужчины и очень мало женщин из разных стран мира набились в маленькую аудиторию университета и говорили, говорили, говорили. На экране совершали полет вальдшнепы, махали крыльями, крупным планом показывали присутствующим надписи на кольцах, добытых в разных точках земли, но окольцованных в Британии.

Ульяна сделала свое сообщение во время так называемой панельной дискуссии, рассказала о заказнике и не преминула пригласить на «Русское сафари», но уже в перерыве, чтобы не заниматься так нагло рекламой. Она двигалась, говорила, улыбалась, гуляла по Британскому музею, который оказался совсем близко от университета, покупала подарки на знаменитой Оксфорд-стрит, которую называют «четыре женские мили». Это из-за бесчисленных магазинов, расположенных на ней. Она удивлялась количеству чернокожих пешеходов на этой улице и вообще в центре Лондона, но ей объяснили англичане, что это результат чувства вины британцев перед прежними колониями. Теперь они не знали, что делать с ними, потому что в самом городе лондонцев осталось сорок девять процентов, а остальные — чужаки.

Вечерами, сбросив туфли и улегшись на жесткую кровать в номере гостиницы, она смотрела в потолок, и все ее мысли были не здесь.

Да что же это? Она никогда не была в Лондоне, но ей сейчас не до него. Сейчас у нее в голове только один человек, и то, что она здесь, вдали от него, думает только о нем, что-то да значит?

Значит, и только одно: впервые в жизни она влюбилась в мужчину, с которым хотела быть… всегда.

Прежде, когда она смотрела на женатые пары, она испытывала недоверчивое чувство: конкретная жизнь подсовывала совершенно иного свойства примеры: ее родители, ее однокурсники. Потому она и не хотела замуж. Зачем?

А теперь она знала — зачем. Чтобы никогда не расставаться. А если расстаешься, то все равно каждой клеточкой тянешься к нему. Он сильный, Купцов, он своенравный. Он такой, каким должен быть ее мужчина.

Но Ульяна не была бы сама собой, если бы не уехала из Лондона с кучей адресов из разных стран, с кучей подарков для всех, с пачкой фотографий, которые она потом рассмотрит на досуге и станет удивляться — да с ней ли это было? Она в пабе, в компании с английскими биологами. Она в замке четырнадцатого века, рассматривает коллекцию оружия. Она в зале аукционного дома «Сотбис», где выставлены не распроданные до конца вещи знаменитых Битлов.

Но она торопила время: скорее, скорее, все это не важно. Важно только одно: Москва. Шереметьево. Купцов.

По телу Ульяны пробегала дрожь, когда она представляла себе, как его руки обнимают ее, вдавливают в жесткий матрас. Теперь-то он перевернул его на летнюю сторону? Если нет, она его заставит.

Ульяна проваливалась в сон и видела там тоже только его. Романа Купцова.

— Самолет совершил посадку в аэропорту Шереметьево. Температура воздуха за бортом…

Ульяна не слушала: Она выскочила из кресла и пошла по проходу к двери, не обращая внимания на призывы проводницы оставаться на своих местах.

— Девушка, куда вы так спешите? — Милый голос намерен был удержать ее.

Но Ульяна повернулась к стюардессе и, сама от себя не ожидая, сказала:

— Замуж.

Стюардесса, красотка помоложе ее лет на пять, понимающе рассмеялась и прошептала:

— Тогда — полный вперед! Не опоздайте!

Ульяна помахала ей рукой и встала первой возле выхода.

Она знала, что Купцов не встретит ее, но пришлет машину. И, выйдя в зал прилета, она стала искать табличку со своим именем.

«Ульяна Кузьмина» — было написано красным фломастером.

Она улыбнулась.

— Привет, — подлетела она к мужчине.

— Это вы, — утвердительно сказал он. — Пойдемте. Машина выкатилась на шоссе, Ульяна повернулась к окну, наблюдая за зеленью полей и лесов вдали. Неожиданно ее глаз зацепился за огромный рекламный щит. На нем изображен улей, из которого вылетел целый рой пчел. Смешно, подумала она. Это что, общество пчеловодов постаралось? Она не успела прочесть надпись.

Потом ее глаз снова зацепился за улей, но, поскольку она уже знала, что нарисовано, постаралась уловить текст.

Машина сбавила скорость, впереди образовался небольшой затор. Теперь Ульяна ясно увидела текст. «Я женюсь на тебе, Улей!»

Ее бросило в жар. Улей с большой буквы. Подписи не было, но она знала точно, она чувствовала, что это Роман Купцов. Она покрылась краской с головы до ног. Кончики пальцев дрожали. Да как же это? Вот так, у всех на глазах? На весь мир? Он кричит об этом? Но ведь он ей еще ничего не сказал?

Машина продернулась дальше, и Ульяна уже до боли в глазах всматривалась в щиты. Снова улей. Но текст? Что за текст там? «Ты выйдешь за меня сегодня в восемь!»

Она посмотрела на часы.

Пять часов вечера.

Через три часа? Через три часа она выйдет замуж?

«Не опоздайте», — вспомнила она слова стюардессы.

Она — не опоздает. Это он торопится.

Перед поворотом на Ленинградское шоссе был еще плакат, на котором сошлись обе фразы. Мелькнули и исчезли, но засели в голове Ульяны.

Она забилась в угол машины на заднем сиденье. Ей казалось, шофер тоже знает, что все эти плакаты о ней и для нее. Но он молчал, и постепенно Ульяна пришла в себя. Нет, он не знает, не знает никто. Только Купцов и она.

Она откинулась на спинку кресла и не отрываясь смотрела за окно.

Когда она поднялась в лифте на седьмой этаж, дверь была уже открыта и в проеме стоял Купцов. Он был в черных джинсах и темно-бордовой рубашке. Она отметила, какой приятный для глаза цвет. Между прочим, это цвет тех, кто по гороскопу Скорпион. Он даже об этом подумал!

Молча Роман протянул к ней руки и обнял.

— Здравствуй, Улей. — Его губы были влажные, теплые, от него пахло кофе. — Ты видишь, я смелый. Я не боюсь даже целого улья и готов жить с ним и — в нем. Всю оставшуюся жизнь.