‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Вот ты где, — сразу выдаёт Ян. — Ты знал, что завтра вечером старика не будет дома?

— Нет, — недоумённо отвечаю я. — Прошло всего две недели с его прошлой поездки, он никогда не покидает дом чаще раза в месяц.

— Завтра День города, старика позвали на какой-то банкет как представителя одного из главных инженеров города, — объясняет Соболев. — Идеальная возможность, ты не считаешь?

Нет, я так не считаю, но согласно киваю, понимая, что другого шанса, и правда, не будет. Потому что Ян намерен сделать всё сам, и я не должен дать ему такой возможности.

— В чём дело, Сокол? — Ян подходит вплотную и прожигает меня негодующим взглядом. — Хочешь сказать, что ещё не время? — в его голосе слышится издёвка. — А когда оно будет? Когда твоя мышка станет твоей женой?

— Ян прав, — вклинивается Соболев, — другой возможности может и не быть. А девчонка и так ест из твоих рук, так что проблем быть не должно.

— Да она не просто ест из его рук, — распаляется Ян, — она так течёт от него, что беспрекословно впустит в дом и поможет перевернуть его вверх дном, чтобы найти документы. Она такая же порочная, как сам Сокол! Он в ней не ошибся!

Его слова смазываются в кашу, и я уже ничего не слышу. Потому что одна-единственная мысль болезненно и неотвратимо впивается в голову. Я не слышал, как сработала сигнализация на моей машине, а значит, Лиза её не открывала… А значит, не села в тачку… Значит, она всё ещё здесь. Рядом! Во мраке ночи! И слышит каждое слово!

Три года назад

Лиза

Я почти дохожу до машины Игната. На губах улыбка, которая не хочет стираться, и моё сердце переполнено нежностью.

Этот парень, которого люди считают порочным и неправильным, проник в мою душу и перевернул жизнь с ног на голову. Я не знаю, какой девчонкой была раньше, и не уверена, имеет ли это значение. Важно, что сейчас я та, кем хочу быть. Влюблённая и счастливая! Мы не говорим с ним о будущем, но это не имеет значения. Весь мой прагматизм и стремление разложить жизнь по полочкам как-то отошли на второй план, и сейчас я хочу жить лишь настоящим. С Игнатом! И мне плевать, что будет дальше, лишь бы это настоящее не заканчивалось.

Так и не дохожу до машины и не сажусь в неё. Как-то некрасиво уходить, не попрощавшись с его друзьями, поэтому медленно бреду обратно.

На самом деле мне не нравятся друзья Игната. Разве что Ренат кажется человеком серьёзным и даже добрым, несмотря на хмурый взгляд из-под густых бровей, направленный в мою сторону.

Соболев помешан на деньгах, сексе и собственной персоне. Пижон, неспособный любить. Но, возможно, таким же был Игнат, а теперь… А теперь он кажется мне другим. Мне кажется, он влюблён в меня, но я боюсь об этом думать. Когда много думаешь, можно же спугнуть своё счастье. Оно же любит тишину!

Третий его друг — Ян — поражает меня своей театральностью. Пару недель назад он клялся мне в любви, а теперь ухлёстывает за сестрой Игната. Вика — хорошая девчонка, но видно же, что она просто пудрит ему мозги, и я не знаю, зачем ей это. Мы хоть и сдружились за последнюю неделю, но я стараюсь не лезть к ней в душу, потому что сама не открою свою. Зачем? Мне не нужны подруги. Мне нужен лишь Игнат!

Огибаю дом, уже почти выхожу в свет фонарей, но замираю, услышав голоса.

— Ян прав, — слышен негромкий голос, который принадлежит Соболеву, — другой возможности может и не быть. А девчонка и так ест из твоих рук, так что проблем быть не должно.

— Да она не просто ест из его рук! — восклицает другой голос, в котором тут же узнаю Яна. — Она так течёт от него, что беспрекословно впустит в дом и поможет перевернуть его вверх дном, чтобы найти документы. Она такая же порочная, как сам Сокол! Он в ней не ошибся!

Мои губы начинают дрожать! Он говорит это Игнату! О доме, в который они должны попасть! И о девчонке, которая от него течёт! Обо мне!

Боже… Во рту появляется желчь, которую никак не получается проглотить. Я хватаюсь за горло, ощущая приступ удушья.

Почему они говорят обо мне? Почему говорят обо мне в таком контексте?! И почему он молчит, чёрт возьми?!

Нахожу в себе силы отступить обратно в тень и почти бегу к машине. Не хочу говорить с ними… Не хочу, чтобы они видели, как мне больно от их слов. Не хочу, чтобы всё это было правдой!

— Лиз… — слышу тихий голос Игната, когда в изнеможении прислоняюсь к двери машины. — Ты здесь?

— Да, — нахожу в себе силы посмотреть на парня. — Я здесь.

Выглядит он взволнованно и даже как-то испуганно.

— Почему не садишься? — приближается вплотную.

— Мне хотелось подышать, — протягиваю ключ от машины и прикусываю губу до крови, стараясь не разреветься.

Игнат забирает ключ, склоняется и быстро накрывает мои губы своими. Вероятно, чувствует металлический привкус, но ничего не говорит.

— Ты замёрзла, садись, — просит с каким-то отчаянием.

Покорно отступаю, позволяя ему открыть дверь и усадить меня. Игнат поспешно обходит машину и садится за руль. Смотрит на меня с томительным ожиданием, видя, что что-то не так. Но я не собираюсь говорить ему о том, что слышала.

Пусть сам мне расскажет! Пусть хоть сейчас будет честным, раз до этого была лишь игра, чтобы приручить меня! «Прикормить», как выразился Соболев.

Слёзы душат, но я не разрешаю им пролиться. В сознании всплывают разговоры с Виктором Ивановичем, и как он предупреждал… просил меня не связываться с Соколовым!

Эти парни что-то задумали. Разложив обрывки их фраз по полочкам, понимаю, что хотят они проникнуть в дом моего дяди. А я — лишь средство для достижения цели!

От осознания этого хочется выть. Боль пронизывает каждую клеточку тела, и у меня нет сил её терпеть. Слезы всё-таки вырываются наружу и очень быстро застилают лицо.

— Лиз, — словно из-под толщи воды доносится голос Игната, а потом машина резко останавливается. — Лиз, что случилось?

Его руки прикасаются к моим плечам и тянут к себе. А я порывисто отстраняюсь и, наклонившись, хватаюсь за щиколотку.

— Я поскользнулась на камнях, — начинаю врать, давясь слезами, — и упала… Мне очень больно…

По взгляду вижу, что он не верит мне. В смятении заглядывает в лицо, а потом всё-таки смотрит вниз на мою ногу.

— Где болит? Покажи, — кладёт ладонь поверх моей руки и помогает поднять ногу.

Там, конечно, ничего нет. Ни ушиба, ни ссадины, ничего.

— Тут, — тру косточку и морщусь от выдуманной боли.

Игнат разворачивает меня так, чтобы положить мою ногу к себе на колени. Аккуратно снимает кеды и изучает щиколотку, прощупывая пальцами. Я вскрикиваю, изображая боль в ноге. На самом деле она в моём сердце, но её не найдёшь с помощью рук и не увидишь глазами, её можно только почувствовать.

— Похоже, вывих, — выдавливаю, пытаюсь забрать ногу.

Но Игнат не отпускает. Долго смотрит мне в глаза. Я уверена, что он знает! Знает, что я слышала их разговор! В его голубых глазах вспыхивает страх. Страх меня потерять! Потому что — что? Потому что все планы рухнут? Или потому, что он просто боится меня потерять?

Невозможно же ТАК притворяться! Или я просто дура, раз так считаю…

— Если вывих, надо в больницу, — тихо говорит парень, продолжая держать меня за щиколотку.

— Само пройдёт, — отвечаю отстранённо, пожимая плечами. Радуюсь, что слёзы уже высохли.

Мы в тесном салоне авто. Казалось бы, близко друг к другу. Но между нами уже ощутимо пролегла бездна. Я это чувствую. И Игнат тоже это чувствует.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он молча возвращает мою ногу на пол. Хватается за руль, сжимает его до белизны костяшек пальцев, а потом медленно жмёт на газ, и машина плавно трогается с места.