– Князь со дня на день пришлет нам деньги, две тысячи рублей! А они ушли, даже не получив платы!

Рядом с Делагарди тенью замер Христиер Зомме, остальные офицеры выглядят уставшими и подавленными. Очевидно, что им самим давно уже надоело брожение в войске…

– Как они будут объяснять свое предательство? Деньги выплачиваются! Контракт соблюдается! – Кондотьер хоть и пытается сохранить самообладание, но получается откровенно слабо.

– Они никак не будут это объяснять, Якоб, – озвучил мою мысль Христиер. – Такой силе не нужны объяснения и оправдания.

Кажется, это понимают все присутствующие…

Я поймал себя на мысли, что больше не испытываю никаких эмоций по поводу дезертирства солдат. Если предатели хотят уйти, то пусть возвращаются домой! Жаль только жителей селений, что окажутся на их пути, – наемники наверняка ведь начнут мародерствовать, забирая себе все, что глянется, взамен невыплаченного московитами золота…

И вдвойне жаль молодых женщин и девушек, кому не посчастливится попасться им на глаза.

Я же внутренне для себя решил, что с Делагарди – или без него! – я отправлюсь к князю. Честь и совесть дворянина из рода фон Ронинов не должны быть запятнаны, даже если этого дворянина судьба обратила в наемника! Кроме того, я уже успел обдумать возможность будущей службы у Скопина-Шуйского в качестве офицера, готовящего русских рейтаров, – должно же у князя хватить золота заплатить хотя бы мне?! Со своими людьми я это еще не обсуждал, но уверен, что Джок последует за мной! А там и Тапани, осознающий, что я поступил единственно верно, должен убедить и уцелевших финнов моего эскадрона присоединиться ко мне…

Генерал глубоко вздохнул:

– Господа, я возвращаюсь назад. Нужно остановить ушедших и попытаться вернуть их…

Что же, мысль правильная. Вот только вряд ли Якобу так легко удастся вернуть дезертиров… Вслух же я озвучил иной беспокоящий меня вопрос:

– А как же московский князь?

Якоб Понтуссон повернулся в мою сторону, услышав мой голос.

– Вот за этим я вас всех и собрал… Господа, все те, кто решит отправиться на соединение с Михаилом Скопиным-Шуйским, поступают в распоряжение полковника Зомме.

Христиер согласно кивнул и сделал шаг вперед:

– Да. Я возглавлю отряд из тех солдат и офицеров, что выберут путь на восток, к Калязину.

– А какой еще есть выбор?

Вперед вышел бледный долговязый мушкетер без уха, и Делагарди незамедлительно ответил:

– Отправиться со мной назад.

После чего генерал со значением посмотрел на полковника, и Зомме вышел вперед.

– Итак, господа! Те, кто составит мне компанию в походе на помощь Скопину-Шуйскому, прошу встать по левую от меня руку.

В свою очередь Делагарди жестом указал на тканевую стенку шатра:

– А те, кто отправится со мной назад, на усмирение дезертировавшего сброда, встаньте по правую руку от меня.

Я без раздумий шагнул в сторону Христиера, следом отправились три офицера пикинеров и один мушкетер. На правой же стороне шатра оказалось вдвое больше командиров…

Впрочем, несколько мгновений назад я не рассчитывал и на это! Наоборот, я искренне обрадовался тому, что в нашем войске остались люди, подобно мне, мыслящие не только о деньгах, но имеющие и понятия о чести.

– Совет окончен. Господин полковник! – Делагарди повернулся к Зомме: – Принимайте командование сводным отрядом! – После чего продолжил уже не так бодро: – Остающиеся же со мной офицеры должны незамедлительно приступить к подготовке людей к скорому маршу.

Христиер коротко, с достоинством склонил голову в ответ:

– Слушаюсь.

…Вскоре в шатре остались только те офицеры, кто поступил в сводный отряд полковника. Да уж, вряд ли Шуйский будет доволен столь малочисленным пополнением… А с другой стороны, сам Зомме один стоит целой роты! Христиер – прекрасный тактик и стратег, доблестный и смелый командир, всегда заботящийся о своих подчиненных! И я уверен, что он сослужит Михаилу честную службу.

В конце концов, лучше пусть даже малый отряд верных солдат, чем полное отсутствие подкрепления!

Мои размышления прервал Христиер, торжественно обратившийся к собравшимся вокруг него командирам:

– Друзья! Я безмерно рад, что буду стоять с вами в одном строю! Я рад, что не ошибался в вас – в каждом из вас! Наше время настало, так идите же и готовьте солдат к походу. Для нас начинается путь чести!!!

Я улыбнулся…

Воистину, это так!

– Не робей, братцы! Пищали заряжай!!!

Растерявшиеся и дрогнувшие после смерти сотника стрельцы стали оборачиваться на мой голос. А я, лишь седмицей ранее назначенный десятником, еще громче воскликнул, заполошно забивая порох шомполом:

– Пулю клади!!! Да не спите, тетери, ляхи близко!

Стрельцы принялись выполнять привычные для каждого ратника команды, но, что важно, именно мои команды! А ведь многие воины растерялись после того, как случайная стрела вонзилась в горло сотника и Аким Степанович пал замертво… Оно и неудивительно! Ибо мы лишились старшого сразу после того, как полк правой руки, состоящий из поместной конницы, дрогнул на наших глазах под напором польских крылатых гусар и отступил!

И хотя воевода наш, князь Федор Иванович Мстиславский, еще перед битвой приказал выставить впереди стрелецких приказов сцепленные между собой сани – вместо телег и возов, коими обычно укрепляется гуляй-город, – но нам-то пришлось разворачиваться и выдвигаться навстречу латным всадникам! Прикрывая тем самым правое крыло большого полка… А тут еще налетели легкая шляхетская кавалерия да запорожцы, издали метая стрелы и паля из самопалов…

Три залпа дали стрельцы, отгоняя ворога, – и отогнали! Да только вслед за конными стрелками неотвратимо полетели на нас крылатые гусары, клоня к земле уцелевшие пики да размахивая саблями на скаку… Коли доскачут они до нас и ударят, сметут разом все четыре ряда! И пушки, что выкатили вперед по наказу князя, нас не спасут…

Тут без горластого и уверенного в себе сотника, способного изготовить стрельцов к бою, ну просто никак! И как только я понял, что прочие десятники с гибелью Акима Степановича растерялись пуще моего (а кто-то и вовсе не понял, что произошло), тогда я и закричал во всю мощь глотки, обращая внимание стрельцов на себя…

– Пыж клади!

Вои послушно выполняют мои указания, а до крылатых гусар, под копытами огромных жеребцов которых буквально дрожит земля, остается не более полутора сотен шагов! Но мы успеваем. Все одно палить нужно только с десяти сажен, то есть трех десятков шагов.

– Фитиль пали!

Успеваем…

Все четыре ряда стрельцов нашей сотни действительно сумели изготовиться к залпу прежде, чем гусары приблизились на расстояние прямого выстрела. Но как же тяжело теперь держаться, чтобы не надавить на спусковой крючок уже после того, как прозвучала моя собственная команда «Целься»! И как же страшно смотреть на могучую рать летящих во весь опор крылатых ляхов, закованных в сверкающие на солнце панцири… Кажется, что все наконечники их необычно длинных пик нацелены именно в мою грудь! А разделяющее нас расстояние уже столь мало, что я могу различить цвет глаз вражеских гусар!

К примеру, у того рыжеватого, кто действительно направил коня в мою сторону, они имеют яркий зеленый цвет.

– Первый и второй ряд…

Я вновь замираю, считая шаги до врага и одновременно с тем читая про себя псалом «Живый в помощи». И вновь жду, заставляя и себя, и ратников мучительно томиться, пока первые поляки не поравняются с выбранной мной меткой…

– Огонь!!!

Мой рев показался мне особенно громогласным, но мгновение спустя он потонул в слитном залпе полусотни пищалей! К нему тут же присоединились залпы едва ли не всей линии стрелецких приказов – многочисленные выстрелы дружно грохнули и слева, и справа от нас. А спереди грянули картечью выставленные вперед пушки! Все пространство вокруг заволокло дымом, и, не дожидаясь, когда из него вынырнут крылатые всадники в стальной броне, я без всяких раздумий приказал: