– Думаешь, много их было?

– Наверняка не скажу, но один или даже двое так не шумят.

Я согласно кивнул:

– Ты прав… Думаешь, лисовчики за нами пошли?

– Не исключаю. Я бы захотел найти того, кто моих соратников так порубал и пострелял. Дай Бог, чтобы страдалицы наши литовцам второй раз не попались…

И вновь я согласно кивнул, вспомнив испуганные и измученные лица привязанных к собственным телегам женщин… Точнее, взрослой женщины в обрывках изодранного на крупной груди платья, с бесстыдно заголенными ягодицами в свежих кровоподтеках… И совершенно обнаженной девицы, нательную рубаху которой шляхтичи, глумясь, сорвали, но перессорились между собой насчет того, кто же будет первым распечатывать девственные «врата» только-только заневестившейся москальки…

Я появился на дороге как раз тогда, когда старшие в отряде ляхи наконец-то разобрались между собой и самый важный пан уже пристраивал обнаженные чресла к дрожащей девушке – ее буквально колотило от страха! Остальные же с вожделением созерцали, спустив штаны… Даже гайдуки и казак не обращали на меня внимания, пока я не поравнялся с ним. Ну а что обращать – лях и лях, мелкий шляхтич, коих у Лисовского тысячи… Но с какой же гремучей смесью страха и отчаянной надежды на меня воззрились жертвы лисовчиков! И, отринув все терзавшие меня сомнения, я надежды женщин оправдал в полной мере, в упор разрядив все три пистоля в конных!

Ответные пули двух судорожно натягивающих шаровары шляхтичей ушли сильно «в молоко». Слишком резким для них оказался переход от насилия над беззащитными и к дерзкому нападению неизвестного!

Мои воспоминания прервал стрелец:

– Правда, люди сказывают, что к черкасам Лисовского и характерники прибились. Те могли бы подобраться к нам незамеченными и совершенно неслышно; но, впрочем, я не верю, что характерники на службу к ляхам пошли.

Я с удивлением посмотрел на сотника:

– Сколько времени провел в Московии, а о характерниках слышу впервые. Кто же это такие?

Тимофей усмехнулся:

– Лучшие среди казаков, небывалой духовной силы и самые крепкие в вере воины. Бают про них разное: кто от пули молитву такую знает, что никогда тебя пуля не ранит, кто от клинка иль от стрелы… Сказывали, что, когда черкасы подняли восстание под началом Наливайко, один из отрядов, преследуемый ляхами, остановился в степи: пали лошади. Так вот, среди казаков был характерник, велел он соратникам на колени встать, а имеющиеся копья поднять наконечниками к небу, после чего стал молиться. Черкасы характернику подчинились: во-первых, огромным уважением среди них он пользовался, а во-вторых, в сече с ляхами все одно бы не сдюжили, больно много было панов… Так те, доскакав до молящихся казачков, обошли стороной их и дальше в степь ушли рысями. Как позже оказалось, ляхи увидели перед собой рощу-колок степной! Отвел им глаз характерник, да как отвел!

Я лишь скептически хмыкнул.

– Сильно похоже на сказки. Причем детские.

Тимофей усмехнулся в ответ:

– Быль то или нет, что про характерников сказывают, но в войске князя есть казачок. Открыто, что характерник, он не говорит, но все знают, что может он кровь заговорить и рану молитвой затворить… В таком деле без очень сильной веры и чистоты сердца никак нельзя. Вот потому я и думаю, что не могли характерники к черкасам Лисовского и прочим ворам да самозванцам примкнуть… Где чистота сердца – и где служение этой нечисти?

Немного помолчав, я ответил:

– В наших землях такого нет. Но вот на севере италийских королевств, то бишь земель фрязей, если по-вашему, живут землепашцы и пастух бенанданти.

– Бе. ман… Язык сломаешь! Тьфу!

Сотник аж сплюнул от возмущения, вызвав мою усмешку.

– Так вот, говорят, что во сне бенанданти выходят из собственных тел и сражаются с колдунами и ведьмами. Ну и даром целительским они тоже обладают.

– Чудно.

– Настолько чудно, что привлекли внимание Святого престола. А внимание инквизиции мало когда заканчивается всеобщим праздником с подарками и попойкой… Скорее огнем и пытками.

Стрелец рассудительно заметил:

– У нас характерников никто не трогает. Такие воины наперечет! Да и нет у нас этой инк… зац… Тьфу ты, что за названия вычурные!

Я только покачал головой.

– Просто радуйся, друг мой, что до ваших земель рука Святого престола не дотянулась и что вам неведома инквизиция. Ну а папских иезуитов мы уж как-нибудь остановим!

Орел горячо меня поддержал:

– Латинянам в нашу землю хода нет!

Вновь мы замолчали, но тишина показалась мне какой-то тягостной, неуютной, хоть лес вокруг нас и ожил привычными ночными звуками.

– Значит, говоришь, характерники бесшумно ходят?

Немного подумав, прежде чем ответить, товарищ мой с легким вздохом ответил:

– Не только. Бают также, что некоторые характерники вообще в зверей перекидываться могут, в волка, иль лису, иль соколом в небо воспарят! А также погоду поменять… Но если в последнее я еще верю – святой молитвой и не такие чудеса творятся! – то все остальное уже небылицы ляхов. Как в той истории, когда характерник глаза им отвел, – они ведь так и не поняли, куда черкасы делись! Потому и выдумали, что казаки птицами обернулись или зверьем каким… И про твоих бенендатов точно все выдумали!

Тимофей коротко хохотнул, а вот меня категоричность стрельца даже немного обидела:

– Это почему же?!

– Да потому, что любой сказать может, что во сне с нечистью сражался! Хах, даже мне такое снилось! Но разве это можно проверить? Никак не проверишь! Так я все что угодно могу сказать про свой сон. Что, к примеру, выхожу из тела своего ночью да в гарем султана турецкого заглядываю каждый раз! И что всем телом я дух бестелесный, но вот уд мой вполне ощутим!

Мы оба грянули дружным хохотом – и тут же оборвали его, вспомнив о незнакомцах, бродящих где-то рядом. Замолчали, тревожно озираясь по сторонам, положив руки на оружие… Но сколько ни ждали, треск веток так и не раздался в пределах нашей слышимости.

За время вынужденного молчания я успел подумать о том, что стрелец кругом прав. Что люди склонны верить во всякие небылицы, но не проверять. И что инквизиция этому только способствует! Чепуха слава пастухов или нет, а «псы Господни» уже накинули хворост.

И смешно, и страшно.

– Расскажи еще про казаков волшебных. – Я закинул руки за голову, примостив ее на седле.

Но Тимофей лишь мотнул головой:

– Спи, фон Ронин. Завтра, дай Бог, уже будем в монастыре. Возьмем благословение у старца Иринарха, переночуем за стенами обители – и обратно к князю подадимся. Глядишь, на обратном пути приключений поменее будет…

Необычное умиротворение накрыло меня с головой после последних слов сотника. Вяло улыбнувшись им, я закрыл глаза.

И уснул.

– Получается, что наши «аватары» – а может быть, даже и предки! – путешествуют вместе и держат путь к старцу Иринарху в Борисоглебский монастырь!

Мы вновь встретились со Стасиком – мой товарищ еще по студенческой скамье даже отгул на работе взял, чтобы увидеться сегодня со мной с самого утра. Чего ему это стоило, учитывая нрав начальницы, – отдельная песня! Но итог таков: Стас сидит на моей кухне, за обе щеки уплетая запеченную в духовке картошку со свиными ребрышками, приготовленную перед самым его приходом. Причем даже с едой во рту он успевает рассказывать о приключениях Себастиана фон Ронина, кои он видит во сне!

И я эти рассказы слушаю с добродушной улыбкой, не испытывая при этом даже намека на белую зависть, ибо я также видел огромный кусок жизни стрелецкого сотника Тимофея Орлова по прозвищу Орел! Видел во всех подробностях, включая даже зримые воспоминания его отрочества и начала Смуты, а также пережил, будто наяву, все путешествие с фон Ронином!

Когда мой друг закончил, наконец, свой эмоциональный рассказ и уже более спокойно принялся добивать остатки жаркого, за столом повисла тишина, показавшаяся мне какой-то неестественной и тягостной. Немудрено, учитывая, что минутой ранее мы со Стасиком наперебой рассказывали друг другу фрагменты наших снов-видений о совместном путешествии! Причем в какие-то мгновения мне казалось, что передо мной сидит вовсе не мой старый товарищ, а тот самый Себастиан фон Ронин из сна с его задумчивой полуулыбкой на губах и цепким взглядом бывалого вояки! Они ведь действительно похожи, эти двое…