Стас только хмыкнул в ответ:
– Святослав перед тем разбил Хазарский каганат, включил в состав державы вятичей, основал фактории в Крыму и на Тамани… Но я тебе скорее напомню про Петра Первого Великого, которому Скопин-Шуйский, как по мне, был очень близок по духу. Вон и реформирование народной армии затеял по образцу Морица Оранского, и моду европейскую принял с короткой стрижкой и бритой бородой!
Меня аргумент товарища с толку не сбил:
– Мода на все европейское в итоге привела к разделению населения империи на забитое и закрепощенное крестьянство, чья жизнь при Екатерине Второй стала откровенно рабской, и тянущееся к западу дворянство, ставшее чуждым собственному народу. Ведь переняли не только язык и моду, но частично также и культуру, и мировоззрение европейцев. А итог – революции и гражданская война с последующим истреблением и изгнанием этих самых дворян. Вот так!
Переведя дух, я продолжил:
– Что же касается сходства с Петром Первым, а хватит ли Скопину сил прорубить «окно в Европу» в начале семнадцатого века? Это Петр Алексеевич решился строить Питер в устье Невы, и то ведь сколько сил в столицу было вложено, сколько народу угроблено на стройке, словившего хвори в заболоченной местности? А ближайший удобный порт – Нарва. Взять ее – и вновь будет война в Ливонии… Так что оставит после себя Скопин-Шуйский – набравшееся сил и окрепшее государство? Или же надорвавшуюся после бесконечных войн страну и обнищавший от поборов на те же войны народ, как то было по итогам правления Иоанна Четвертого Грозного? А ведь последний начинал еще как бодро! Да только завяз в Ливонии, где ему пришлось противостоять целой коалиции европейских держав.
Стас не нашелся сразу что ответить. Прекратив мерить комнату шагами, он устало опустился на стул напротив, склонив голову. На минуту-другую на кухне воцарилась вязкая тишина, но прервал ее мой товарищ, твердо посмотрев мне в глаза:
– Мы не можем знать, как сложится история России, если Скопин-Шуйский не будет отравлен. Вариаций бесконечное множество, но вот ты говоришь про разоренную страну и обнищавший народ по итогам правления князя Михаила. А ничего, что другой Михаил, который Романов, именно такой страну и принял, и во многом потому, что тезку его отравили на царском пиру? Вот ты грозишься тяжелыми последствиями для страны по итогам правления царя-воина, да только к концу Смуты Московская Русь находилась в гораздо более страшном разорении, чем к концу царствия Грозного, раз уж ты его упомянул… И потом, каким именно мог бы стать государем Скопин, мы можем только догадываться! Может, ты и прав в своем прогнозе, а может, и нет. Может, Михаил проявит большое благоразумие и окажется не только талантливым полководцем, но также и талантливым хозяйственником. Или же, наоборот, ввяжется в войны, но как и Петр Первый, выйдет победителем из всех, укрепив страну за время своего правления кратно! Повторюсь, мы не знаем, как будет. Но я не могу поверить, что, имея возможность подарить Скопину хотя бы шанс переписать историю Смуты, мы этой возможностью не воспользуемся!
К концу своей речи мой товарищ не на шутку разгорячился, засверкал глазами, заговорил страстно, убежденно, ломая лед моей сдержанности и сомнений… Ну да, именно эти слова я и желал от него услышать, чтобы заглушить голос здравого смысла, не дающего осуществить то, чего сам я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочу!
И все-таки рациональное в моем сознании попыталось не сдавать позиций, предприняв последнюю попытку отговорить Стаса:
– Окей. Но ты же понимаешь, что, дав Шуйскому этот самый шанс, мы непредсказуемо меняем историю. Меняем так, что нас с тобой может просто не стать! Более того, даже Россия может перестать существовать по итогам этого эксперимента!!!
– Да, да, да! Понимаю! Но также я понимаю, что невозможно спрогнозировать все варианты развития событий. Ты прав: Российской Федерации может и не быть в исправленной реальности, а может, уцелеет Российская империя, причем выросшая в половину земного шара! Ну или хотя бы включившая в себя все исконно славянские земли, от Сербии и Болгарии на Балканах, до Чехии в самом центре Европы и полностью обрусевшей Польши! Мы не знаем, что будет, но я готов рискнуть. В конце концов, жен и детей у нас нет у обоих, так чего стоят жизни двух историков по сравнению с возможным великим будущим нашей страны?!
Тут, прервавшись, Стас закончил заметно тише:
– Или по сравнению с жизнями тысяч ратников, павших в Смуту в первом и втором ополчениях, в разбитом при Клушине «народном» войске Скопина-Шуйского, разоренной Москве… Павших во время набега Лисовского в 1615-м или рейда Сагайдачного по южной «украине» Московии в 1618-м… А уж сколько изнасилованных и убитых женщин, зарубленных походя детей и стариков мы бы спасли, сохранив жизнь Михаилу и тем самым оборвав Смуту?! Вспомни хоть даже вырученных фон Ронином и Орловым бедолаг – ты же ведь их тоже видел во сне? Думаешь, изнасиловав обеих, лисовчики сохранили бы им жизнь? Я на что угодно готов спорить, что нет! Зарезали бы их, глумясь да еще как-нибудь извращаясь… Все «воры» Смуты потеряли человеческий облик, пролив столько крови, что уже никакой морали у них не осталось, вообще никакой! Им девку что изнасиловать, что прирезать – словно водицы испить!
Тут пришел мой черед опустить взгляд:
– Да видел я их, все видел…
Чуть помолчав, принимая окончательное решение – именно то, что мне безумно ХОТЕЛОСЬ принять! – я поднял глаза на Стаса и заговорил уже тверже, спокойнее:
– Я согласен попытаться спасти Скопина. Но ты думал, как это сделать?
Товарищ мой неопределенно пожал плечами:
– Ну, нам, главное, не допустить его до царского пира. А уж там…
Однако договорить другу я не дал, довольно резко перебив его:
– А что там? И как ты вообще планируешь «не пускать» царского племянника, полководца-триумфатора и своего прямого командира на прием к государю? Как?! Связать его по рукам и ногам?! Оглушить и в шатре спрятать, а после сказать, что люди лихие напали?! Ну хорошо, может, последнее и получится, и нас даже не четвертуют, а дальше-то что? Один раз не попадет Михаил к Василию, а во второй раз, третий? Или думаешь, отравители откажутся от идеи избавиться от преемника царя?!
Стас, насупившись, слушал мой разнос, а после жестко бросил, оборвав мою речь:
– Тогда надо убить Дмитрия Шуйского!
– Хахахах… А кого прочишь ты на роль ассасинов? А? Может, стрельца или рейтара наших? Только вот незадача – царского брата надежно охраняют. Но допустим, фон Ронин неплохо стреляет, подстережет где-нибудь поближе к дворцу кортеж Дмитрия Ивановича, сделает точный выстрел – на пару со стрельцом. Даже спасется после, не раскрыв личности, что уже фантастика! Но вдруг отравителем был вовсе и не Дмитрий, а сам Василий, убоявшийся племянника после грамот Прокопия Ляпунова, в коих последний Скопина царем величал?! Или же вдова Дмитрия возжелает трона для своих деток, а то и вовсе именно она и была инициатором отравления или вообще действовала самостоятельно? По честолюбию своему опередив Раису Горбачеву?! Как тогда спасти Михаила от последующих попыток отравления, когда мы даже не знаем, кто на самом деле стоял за его убийством!
Друг мой сконфуженно замолчал, но быстро пришел в себя, энергично тряхнув головой:
– А если на пиру, когда Екатерина Шуйская подаст князю кубок…
– Что, Стас, что?! Заставить ее саму отпить из чаши отравленного вина? А кто ЗАСТАВИТ это сделать близкую родственницу царя?! Особенно, если там яд? Даже при удачном для нас раскладе она просто уронит чашу себе под ноги от «растерянности», а мы себя раскроем… Ну и потом, а вдруг это просто легенда, что именно Екатерина Шуйская подала отравленное вино или мед?! Уж не знаю, что именно выпил Мишка перед смертью… Ведь в конечном итоге она сохранила свое положение, никто не провел дознания в ее адрес. Значит, могла подать яд через слугу-чашника, а то и вовсе не она… Ты бы еще предложил дождаться, когда Скопин забьется на полу в конвульсиях и попытаться откачать князя, принявшего ударную дозу яда на основе мышьяка и ртути в желудке! Мол, факт отравления налицо!
