— Вернер… Вернер… — вспоминал Завьялов. — Чё за мэн? Ни хера я о нём не слышал.

— Да он недавно, тоже с пиндосами лабораторию открыл, — махнул Егор, — Кто там у тебя?

— Явно спортсмен, здоровый как бык, лет двадцать шесть.

— Да это в тему! Таких и подавай! — потирая ладони, ухмыльнулся начальник базы. — Я тебя понял Завьял. Как деньги получу, раскидаю по картам. Романович в доле?

— Как всегда, тридцать процентов его.

— Чтоб он обасрался!

И вот он снова в «тойоте»…

Не отрывая взгляда от трассы, он крепко сжимает руль. Рядом сидит младший брат, позади отец и уснувшая на его плече мать. Обратный путь от Владивостока до Хабаровска только начался и дорога предстоит долгой, но зато отдых на море и закрытие «бархатного сезона» удались на славу. Вовка смотрит сериал. Поворот, за ним второй. Артём чувствует усталость. Лесной пейзаж проносится зелёной волной. Навалившееся томление невыносимо давит на веки. Посмотрев на спящих родителей, Артём решил потерпеть ещё немного.

«Нет, надо будить отца…», — расклеивая слипающиеся веки, пронеслось тогда у него в голове, но было уже поздно…

Всё произошло в считанные секунды: встречка, ослепительные блики, огромная фура, грохот и скрежет. Остатками тающего сознания, он чувствовал приятную теплоту и потоки крови, заливающие лицо.

Очнулся Артём спустя четыре месяца. Для врачей его выход из комы после букета страшных травм, переломов и серьёзного ЧМТ стал огромной сенсацией. Они рассчитывали на более продолжительный срок и даже собирали консилиум. Медикам удалось спасти его. В больницу парня доставили с места аварии абсолютно разбитым, разрушенным и залитым кровью. Хирурги восстановили ему раздробленную берцовую кость, отбитые внутренние органы, взяли в корсет сломанные рёбра, но размозжённые руки, которые в придачу начала сжирать гангрена, они ампутировали по локти в первые же минуты, с травмированной почкой, они тоже долго не церемонились…

Доктор не хотел ему рассказывать о смерти родителей и младшего брата, боясь ухудшения его здоровья. Но вскоре эта страшная новость вошла Артёму прямо в сердце, как раскалённый нож. Самых дорогих и близких ему людей похоронили в закрытых гробах… На этом его жизнь остановилась. Он не видел будущего и не хотел о нём думать. Жизнь оборвалась. Всё было не нужно и не столь важно. Артём нашёл один выход из этого депрессивного омута — мысли о самоубийстве не давали ему покоя. Суицидальный настрой засел в голове прожорливым паразитом, уничтожающим остатки сознания. Бессонница, головная и душевная боли разрывали его на части. Всё неслось в бездну и он не противился этому падению.

Время тянулось невыносимо долго. Артём понимал, что о выздоровлении можно только мечтать: ныли культи, болела голова, начались проблемы с оставшейся почкой, отбитая печень отказывалась работать и фильтровать кровь. Ему хотелось покончить с этим раз и навсегда. Артём не мог привыкнуть к тому, что у него нет рук: хотелось взять стакан, книгу, да и вообще сходить нормально в туалет, обслуживая себя своими силами — глаза выдавливали слёзы и Артём не стыдился их.

Решение было принято. Артём хотел выйти побыстрее из больницы подняться на крышу высотки и сделать единственный шаг с её края. Эта картина, с развернувшимся под глазами городом и чистым голубым небом начала ему уже сниться. Она не покидала его измученный разум. Артём жил этой страшной мыслью о самоубийстве. Каждый день для него был настоящей пыткой. Хотелось побыстрее покинуть больницу и реализовать свой фатальный план по «самовыпиливанию».

Наблюдательные врачи как будто читали его мысли и продлевали лечение. Начали гнить ноги, к этому кошмару подключилась разрушающая головная боль. Отбитые лёгкие не заживали и на второй месяц после выхода из комы, он начал кашлять кровью. Это был финиш, Артём понимал, что уже не вылезет из этой трясины и самоубийство для него единственный выход. В любом случая, просуществовать разбитым инвалидом, он не хотел…

Реализовать свои ужасные планы ему помешал неожиданный перелом в судьбе. В очередной визит, врач известил его о том, что скоро его выпишут. К тому времени шёл уже седьмой месяц лечения. К этому сроку Артём уже точно видел своё разбитое об асфальт тело… Ему не хотелось быть безруким, хромым и постоянно принимающим таблетки и ежедневно упрекающим себя в смерти дорогих сердцу людей. В тот день Артём услышал от эскулапа, что окончательные анализы начнутся завтра и через неделю его отпустят домой. Парень хорошо помнил тот день — двадцатое апреля.

Лёгкий ужин, таблетки, просмотр вечернего выпуска новостей и твёрдая подушка с инвентаризационным номером. Как ни странно, но уснул он тогда довольно быстро: не было никаких головных болей, гнетущих душу мыслей и воспоминаний о погибших родителях. Снились ему странные люди в военной форме, кафельный пол, лампы с ярким светом, комната с голыми бетонными стенами и огромные, жирные… лужи крови.

Сквозь сон, Артём услышал громкую музыку, хруст, шелестения пакетов и обрывистые фразы какой-то парочки, находящейся где-то за его спиной:

— Ну чё ты, давай!

— Не гони, — отвечал женский шёпот. — Подожди чуток…

— Хорош… — мужик стоял на своём. — Мы практически одни…

— Ни хера ты ляпнул! «Одни»!

— Да они все эту муру смотрят.

Вдруг бабахнуло, сон окончательно разорвали автоматные очереди, взрывы и скрежет металла, которые сменил отчаянный крик человека. Артём открыл глаза и увидел огромный экран — он сидел в кинотеатре. Придя в чувства, парень начал оглядываться по сторонам, но ничего особенного не увидел: затылки зрителей, спинки кресел.

Артем попытался что-нибудь вспомнить. Склонившись к подголовнику переднего сиденья и потирая руками лицо и пульсирующие виски, он начал вспоминать что с ним произошло. Авария, гибель родителей и брата, больница, культи вместо рук… Всё вернулось. Но сейчас, Артём ещё больше потерялся в осмысление всего, что с ним произошло по одной причине — он ощущал лицом свои ладони! Не веря в реальность, он пошевелил пальцами и оторвал руки от лица. Сжав несколько раз крепкие кулаки, он прощупал локтевые суставы. Всё было отлично. Как будто не было никакой ампутации. Может и не было никакой аварии, а он просто уснул в кинотеатре на середине фильма и ему всё это приснилось? Такие мысли вселили оптимизм и надежду. Артём даже улыбнулся, но с каждой минутой осознавал, что скорее всего ошибается: авария и больница были в памяти в мельчайших подробностях, а вот этот кинотеатр он вспомнить не мог.

Выйдя из зала, Артём ещё раз осмотрел руки, на которых не увидел ни единого шрама. В карманах оказались ключи от квартиры, пятьсот рублей и справка о выписке из больницы, датированная двадцать седьмым апреля. Все надежды на то, что это был просто стрёмный сон развеялись в мгновение. Он помнил двадцатое апреля, больницу, разговор с врачом, ужин и просмотр новостей, но последняя неделя была стёрта из памяти подчистую.

— Какое сегодня число? — обратился он к стоящим у входа девчонкам.

— Двадцать седьмое апреля, — ответила одна из них.

Приехав домой, он позвонил тётке, которая прилетела к нему через полчаса.

Расцеловав всю его голову, осмотрев и прощупав абсолютно здоровые руки племянника, женщина пришла в себя. Отдышавшись она прошла в ванную, откуда уже вышла с закатанными рукавами блузки. Войдя в кухню, она принялась доставать из пакета продукты.

Колдуя у плиты, родственница начала рассказывать Артёму как врачи отмалчивались когда она спрашивала их о его состоянии после комы. В те четыре коматозных месяца, она приезжала к Артёму много раз, но увидеться с ним ей не дали. У них постоянно, по её словам, были какие-то весомые причины.

Слушая её, Артем вспоминал своё разбитое состояние в больнице и ничего сомнительного в том, что врачи запрещали ей с ним видеться, он не находил: ему и вправду тогда было жутко херово, он в себя приходил минут на пять и снова погружался в холодный омут.