– Хотя бы за то, что мы пытались убить ее мужа.

– Это ее сильно озлобило, – добавила Кимберли. – К тому же она просто в принципе не выносит нас.

– Потому что она ревнивая сука, – выкрикнула Конни.

– По-видимому, рядом с нами она чувствует себя уродиной. – В голосе Кимберли прозвучала нотка мрачного юмора.

– Такой ни на что неспособной и никчемной дрянью, какой она является на самом деле, – вновь отозвалась Конни.

– И она мстит нам за это, – пояснила Кимберли. – Потешается над нами на славу.

– Она хуже Уэзли, – заявила Билли.

Конни неприятно хихикнула.

– По крайней мере, у Тельмы нет члена.

– Она с лихвой компенсирует этот недостаток, – заметила Билли.

– Они – прекрасная пара, – прибавила Кимберли.

Я это знал, но не стал ничего говорить. Никто не должен догадываться, что я видел их в действии, с Эрин.

– Будем считать, что тема исчерпана? – спросила Билли.

Я не понял, к кому обращен этот вопрос.

– Это самое существенное, – ответила Кимберли. – А все знать ему вовсе не обязательно.

– Могу поспорить, что он с удовольствием посмаковал бы все пикантные подробности, – вновь донесся голос Конни. – Он мог бы перенести их в свой дневник. Так ведь, Руп?

– У меня закончилась...

– Ах да, я и забыла. Но ты все равно хотел бы их услышать, не так ли? Разве ты не сгораешь от любопытства и не хочешь, чтобы мы рассказали тебе, как он нас насиловал? Каким отверстиям отдает предпочтение Уэзли и как Тельма...

– Заткнись! – рявкнула на нее Кимберли.

– Конни? – всполошилась Билли. – Да что с тобой происходит? Прекрати немедленно!

– Иди сюда, Руперт, – не унималась Конни. – Я расскажу тебе такое, что у тебя слюнки потекут. Я поведаю тебе уйму интересного.

– Нет, спасибо, – запротестовал я. – Яне...

– Ты не хочешь узнать, что вчера Тельма сделала Кимберли палкой?

– Заткни свой поганый рот! – отозвалась Кимберли.

– Иди сюда, и я расскажу тебе о том, как моя мамочка отсасывала у Уэзли.

– Руперт, – обратилась ко мне Билли. Она явно была расстроена, но голос все еще звучал довольно спокойно. И она больше не шептала. Видимо, считала, что Конни теперь лучше слышать то, что она говорила. – Иди Же к ней, – настаивала она. – Побыстрее, ладно? У меня такое впечатление, что она... Не знаю, как это сказать. Я боюсь, что она теряет контроль над собой.

– Теряю? – взвилась Конни. – Ты боишься, что я потеряю контроль? Ха-ха-ха! Да он уже потерян!

И я заторопился в направлении ее клетки.

– Конни? – позвал я.

– Сюда, Руперт. Сюда, сюда. – От ее насмешливого задабривающего тона голоса у меня мурашки поползли по спине. – Я жду тебя с нетерпением.

– Эй, не надо так нервничать, – попытался я успокоить ее.

– Ты скучал по мне?

– А как же.

– Готова поручиться, по моей маме ты скучал больше.

“В самую точку”, – подумал я, но вслух сказал:

– Нет, что ты.

– Враки, враки, в трусах раки.

Судя по голосу, она находилась где-то прямо передо мной. Остановившись, я повернулся лицом к клетке и, вытянув вперед руку, стал водить ею из стороны в сторону.

Клетка была еще вне пределов досягаемости.

Именно то, что надо было.

– А как насчет Киммммм-берли? – промычала она. – Неужто ты не тосковал по ней?

– Мне вас всех не хватало.

– Чушшшшь. Чушь, чушь, чушь! По ней ты скучал больше, чем по мне. По ним обеим ты скучал больше, чем по мне. Признайся. Тебе хочется их трахнуть, так ведь? Или, может, ты уже сделал это? Сделал? А? Ты уже трахнул мою мамочку, Рупи? Или сказочную Кимммм-берли? Трахнул? И как там они. Они были хороши и...?

– А ты еще называешь Тельму ревнивой сукой, – попрекнул я ее.

Что оказалось весьма некстати. Потому что Конни пронзительно завопила. Но это был не вопль страха, какой можно услышать в кино. Это был какой-то бешеный вопль, леденящее душу рычание.

– Рыаааааааааааааа!

Не иначе, она обезумела.

У меня мурашки поползли по телу.

Вытащив из кармана зажигалку, я вытянул ее перед собой и чиркнул кремнем. Выскочил желтоватый огонек.

– Погаси огонь! – выпалила Кимберли.

Я не послушался.

Огонек продолжал гореть, и я глазел на Конни.

А она продолжала визжать, вцепившись в прутья клетки передней стенки примерно на полвысоты от пола. Ноги ее были широко расставлены, колени полусогнуты, а спина сгорблена. Она раскачивала тело вперед-назад и вверх-вниз, словно пытаясь разломать клетку.

Но клетка даже не пошелохнулась.

Почему-то я ожидал увидеть Конни грязной. Но она выглядела чистой. Чистой, но блестящей от покрывшего ее тело пота.

– Руперт! – рявкнула на меня Кимберли. – Погаси свет! Его могут увидеть из дома!

Большой палец оставался на месте, держа открытым газовый клапан, и огонек продолжал гореть.

Конни прекратила дергаться и трясти клетку. Вопить она тоже перестала. Но вниз не спускалась. Вися на прутьях, она переводила дыхание и ухмылялась.

Она забралась слишком высоко, чтобы я мог разглядеть старую рану на ее плече, оставшуюся еще с тех времен, когда Тельма сбросила на нее камень с водопада. Короткие белокурые волосы Конни были мокрыми и приклеились к голове, но на них я совсем не заметил крови.

И лицо было в порядке.

Если не обращать внимания на широко раскрытые безумные глаза и закушенные губы. Если не обращать внимания на ее звериный оскал.

А это означало, что ее лицо берегли.

Но от шеи и ниже ее голая кожа представляла собой настоящую карту синяков, свежих ссадин, струпьев, рубцов, царапин и порезов.

Почерк Уэзли и Тельмы.

Я застонал от увиденного.

– Боже мой, Конни, – пробормотал я.

– Красивая, как картинка, – пробормотала она, и, склонив голову набок, облизала губы. – Поцелуешь меня?

– Тебе лучше уносить отсюда ноги, Руп. Они могли услышать крики. Если они выглянут и увидят твою зажигалку...

– Иди сюда, – позвала Конни. – Иди, иди, иди. – Глядя на меня с вожделением, она прижалась к прутьям бедрами. Кто-то выбрил ей лобок, и вместо срамных волос блестела гладкая кожа. – Подойди и чмокни меня. Чмокни в губки.

И, словно в наказание за мое бесстыдство, за то, что я смотрел на то, на что смотреть мне не полагалось, зажигалка неожиданно погасла.

И на всех нас опустилась тьма.

Сняв палец с газового клапана, я приготовился было вновь зажечь зажигалку.

– Уходи! – воскликнула Кимберли. – Уходи скорее!

– Нет, нет, нет, – запротестовала Конни. – Иди сюда. Сюда, сюда, Рупи. У меня есть для тебя кое-что.

– Руперт, – позвала Билли из своей дальней клетки. – Покинь нас. Немедленно. Беги. Если ты попадешь им в руки, мы пропали. И у нас не останется даже надежды.

Отвернувшись от клетки Конни, я бросил взгляд в темноту. В джунглях и вдоль дорожки кое-где виднелись пятна лунного света – и больше ничего, кроме черноты и смутных серых теней. Никаких признаков дома или людей.

Звуков было много, но все они были лесными.

Ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало приближение человека.

Но, если бы Уэзли и Тельма догадались о моем присутствии, они вряд ли кинулись на меня с криками и размахивая факелом. Они бы подкрались в темноте и тихо.

Возможно, мне уже поздно было спасаться.

– У меня есть для тебя кое-что, Рули. Подойди чуточку ближе. Или ты испугался? Ты ведь не боишься меня, нет? Я тебе ничего не сделаю. Обещаю. Ты почувствуешь себя на небесах.

– Всем до свидания, – сказал я.

– О нет, ты не сделаешь этого! – закричала Конни.

А я уже спешил прочь от ее клетки. За моей спиной Конни пронзительно верещала, бесилась и обзывала меня ужасными словами.

Пробираясь сквозь джунгли буквально на ощупь, я наконец добрался до границы участка, окружающего особняк, и, не выходя из зарослей, пригнулся пониже и выглянул.

После почти абсолютной темноты у клеток освещенные лунным светом лужайка и сам дом казались поразительно яркими.