— Я понял, — Рикгард поднял руку. — Умничать не обязательно.

— Я не умничаю, — моргнула девица. — Я знаю свое тело. Как пять пальцев, — подумав, добавила она, словно не сразу нашла верное выражение.

— Твоя директриса заявила, что ты глуповата.

— Она сама дура.

Сказала и тут же захлопнула рот, будто сболтнула лишнего.

— Вот как, — хохотнул Рикгард. — Так за что тебя хотят уничтожить?

Девчонка помолчала, то ли колеблясь, то ли снова прислушиваясь к звукам улицы.

— Я чувствую то, что чувствуют люди, — наконец ответила она.

Проверку гео-чипов Ирис прошла успешно: хорошо, что не додумалась вынуть чип заранее. Даже с открытым «доступом» он работал как обычно, так что проверять дополнительно ее Мариэлле было незачем. Все пошло не так, когда Ирис отделилась от группы и завернула в проулок. Сначала она немного попетляла между капсульных гостиниц с цветными вывесками и развлекательными центрами, откуда орала музыка и слышались взрывы смеха. Боли она не чувствовала, но голова у нее трещала по швам. От обилия информации программы висли, и она то и дело останавливалась, чтобы зажать уши и немного перевести дух. Ирис ловила информацию отовсюду; но в одной лишь информации вреда не было — куда хуже были все те ощущения людей, что сыпались, текли, врывались отовсюду, как газ, который заполняет все свободное пространство. Какофония эмоций туго переплетенным клубком надувалась и ширилась где-то внутри, и терпеть ее было все сложнее и сложнее. Там, на площади, было еще хуже, но Ирис убежала почти сразу, не выжидая удобного момента. Слишком уж было шумно. Здесь, на первой линии казалось чуть легче, но и эта легкость оборачивалась свинцовым панцирем. Ирис хотела забиться дальше, убежать в самую глубь города, и она бежала.

Лабиринт улочек второй линии встретил ее прохладой. Окна этих домов выходили в узенькие дворики, в которых из-за вечной тьмы пользовались выдвижными зеркалами — сверкающими пластинами, которые выезжали над крышами и преломляли солнечные лучи прямо на дно этих колодцев. Ирис тенью проскользнула вдоль стен в дальние арки, на третью линию. Здесь было еще темнее и тише. Грохот залитой солнцем площади остался позади. Но чем дальше Ирис уходила, тем больше она путалась в карте.

Гео-чип она вынула, едва завернув за угол. Расстегнула пуговицы на спине, у самого пояса, и выковыряла плату, не обращая внимания на прохожих, которые все-таки таращили на нее глаза. Хорошо, что процедура заняла всего пару секунд, а рана не успела толком срастись. Для верности Ирис несколько раз сломала и растоптала чип, а потом бросилась прочь, но уже на четвертой линии поняла, что карты ведут себя странно. Улочки мелькали, изображение в ее голове дрожало и покрывалось пятнами. Сначала она подумала, что задела что-то лишнее, извлекая чип. Чуть позже она поняла, что это Мариэлла отключает все гео-данные, которые только могли загрузить себе ее подопечные. Ирис изловчилась закрыть доступ раньше, чем Мариэлла смогла докопаться до чего-то хоть мало-мальски предосудительного. Например, до слов «катись ты», мысленно выведенных яростно-красным поперек затаившихся систем. Хотя уж этой информацией Ирис бы поделилась с удовольствием. Только вот пропускать сознание Мариэллы и дальше было опасно. Поэтому она просто побежала куда глаза глядят.

Кажется, по пути она спросила у прохожего, как попасть к восточным воротам, и дорога в лабиринте тесных грязных улочек привела ее к запаху Ликвидатора. В то самое мгновение Ирис поняла, что Мариэлла включила общую тревогу: сигнал паучьей сетью пополз по городу, ища омег-десяток. Уж они отыщут отбившуюся от стада подопечную куда быстрее, чем полиция. План «А» провалился, и наступило время плана «Б». В конце концов, нелюбовь, которую испытывал к омегам Ликвидатор, вынести было проще, чем триумф на лице Мариэллы, прима и Человека-Без-Имени.

— Умеешь чувствовать? Разве омеги устроены по-другому? Вы же вроде как люди, — покачал головой он.

Ирис ощущала его неприязнь и раздражение, но к ним примешивалось что-то странное. Ирис его забавляла, но как и почему, понять она не могла.

— Мы умеем изображать чувства, — сказала она. — Система имитации предлагает нужные для определенной реакции жесты и мимику. Но это лишь имитация. А я вижу ваши чувства, слышу, они проходят через меня. Я как будто могу к ним прикоснуться.

Слова находились с трудом. Описать свои ощущения целиком и полностью Ирис до сих пор не могла. Вдобавок системы, все еще перегруженные от быстрого бега, смены впечатлений и обилия человеческих эмоций, откликались не сразу.

— Серьезно? — Ликвидатор хмыкнул. — И что же? Ну-ка, интересно. Расскажи.

Его темные глаза бегали, как будто он старался рассмотреть ее всю сразу одновременно.

— Я вас раздражаю. Вы хотите поскорее уйти, — попыталась объяснить Ирис.

— Это очевидно.

— Но вы… Вам любопытно. Я не до конца разобралась, что это такое, но вам… смешно? Не понимаю, — она запнулась.

Ликвидатор чуть наклонил голову, и его улыбка исчезла.

— Смешно? — спросил он.

— Да, — кивнула она. — Не разберусь никак, что это значит. Как я могу вас раздражать и одновременно интересовать?

— Да, ты, конечно, не девятка… Но и не шестерка, — покачал головой Ликвидатор. Его ироничная небрежность сменилась озабоченностью. — То есть, эта твоя… эмпатия — ее быть не должно?

— Это дефект.

— Но как все это происходит? Ты говоришь, что сама чувствовать не умеешь.

Он интересовался. Он больше не отталкивал ее, не мечтал поскорее от нее избавиться. Неужели он все-таки ей поможет?

— Я не знаю. Да, не умею. Но ваши реакции... Я их не изображаю. Они не внешние. Они... как вы вам это объяснить... — Ирис запиналась. Нужные слова возникали в мозгу медленно, путались и расплывались. Объяснить свое состояние было до невозможности трудно. Но ей нужно было, нужно рассказать это все Ликвидатору. Теперь только он мог ей помочь. Когда запасной план становится последним, все надежды становятся в два раза тяжелее. — Они внутри. Вернее, это как зеркало изнутри. Я отражаю то, что вы чувствуете, но возникает это где-то глубоко внутри меня. Я не понимаю этот механизм. Если собственные реакции я должна как бы перевести на ваш язык — показать мимикой, интонацией, жестами — то реакции других приходят сами. Уже на вашем языке. А для меня они чуждые. Они меня вводят в заблуждение. Хорошо, когда вы один. В толпе невыносимо. В Центре люди появляются только иногда, там все было просто. А здесь все по-другому.

Ликвидатор сощурил глаза:

— И за такие дефекты что, сжигают?

— Да. Они сжигают омег с любыми неисправностями. Даже самыми незначительными. Понимаете, омеги не машины. Нельзя меня просто взять и починить. Можно, конечно предугадать возможные ошибки и устранить причины раньше. Но это не то же самое, что вылечить уже больное тело. Мы созданы в том числе и из биоматерии. Мы развиваемся как люди. Мельчайшая оплошность способна перерасти в...

Ирис замерла. Подходящего понятие в ее словаре не нашлось.

— Мутацию, — пробормотал Ликвидатор.

— Да, наверное, вы называете это так, — кивнула Ирис.

Ликвидатор снова сощурился и провел большим пальцем по подбородку. Он явно сомневался; Ирис понимала это даже не по жесту, а по веществам, которые выделяла его кожа. Волны сменились, и она поняла, что еще немного, и он, может быть, согласится. Оставалось совсем чуть-чуть.

— Прошу вас, — она опустила голову.

— Ты мне вот что объясни, — сказал, прерывая молчание, Ликвидатор. — Почему я должен тебе помогать? У меня своя жизнь, и благотворительность в нее не вписывается.

— Вас уже давно никто о ней не просил, — отозвалась Ирис.

Ликвидатор так и замер. Она ощутила его страх. Почему он так испугался этих ее слов?

— Это шутка, — она изобразила улыбку. У нее оставался еще один, очень слабый, но человеческий аргумент. — Вам скучно. Вам интересно. Вы мне поможете, потому что я жалкая, и я девчонка. Сильные мужчины любят спасать слабых женщин. Я знаю, я выучила это на уроке.