— Для доверия вся подноготная не важна, — качнул головой Рикгард, теперь уже с трудом успевая за ней. Сейчас вела девчонка, а не он сам. Наверное, карту она знала лучше него, да еще и слушала свои сканеры. — Ты же знаешь мой медицинский номер. Ты забралась в базы. Ты знала мое имя раньше, чем я спросил твое.

— Ага, — кивнула Ирис. — Только в базах далеко не все. Там вообще почти ничего ценного нет. Только имя, некоторые даты, цифры по документам, адреса, место работы. Ну, и еще черная метка. Что это такое? Расскажете?

И глянула на него прямо, с вызовом и очень серьезно. Смеха в ее глазах не осталось.

Рикгард содрогнулся. О черной метке люди не напоминали ему уже давно. Так давно, будто про нее и вправду забыли. Хотя как можно забыть о черной метке?..

— Так что это? — допытывалась Ирис.

По очередной резкой перемене настроения она поняла, что затронула верную струну. За этим непонятным словосочетанием и крылась та самая тайна, в которой рождалась злость.

— Ты не знаешь? — скривился Ликвидатор.

Он больше не улыбался. Ирис качнула головой.

— Ну и хорошо. Ни к чему это.

Она так и чувствовала его волнение, возмущение, ярость — и все из-за черной метки!

— Я могу сейчас же подключиться к городской сети и узнать, что это такое. Но тогда нас обнаружат, — сказала она.

— Не вздумай, — буркнул Ликвидатор.

— Тогда рассказывайте. Вы хотите, чтобы я вам помогла, но без доверия ничего не получится. У хороших людей секретов нет.

Ликвидатор вздрогнул и усмехнулся.

— Да ты наивная. Хорошие люди! А ты что же, теперь будешь меня бояться?

— Омеги не боятся, — напомнила Ирис. — Но основываясь на том факте, что вы упорно скрываете...

— Не бывает ни хороших людей, ни плохих, — грубо перебил ее Ликвидатор. — Есть только обстоятельства и то, как люди с ними справляются.

— Но ведь люди не пешки. Они думают своей головой.

— Они думают, исходя из обстоятельств, вот что.

— И часто вы думаете о своей черной метке?

Она смотрела на него долго, в упор. Ликвидатор под ее взглядом разъярился окончательно.

— Да что ты заладила?

— Я подключаюсь к сети, — предупредила Ирис.

— Не смей! — Ликвидатор схватил ее за руку и стиснул зубы. — Хочешь, чтобы нас тут же повязали?

— А вы?

Ликвидатор выругался, но Ирис все смотрела на него — холодно и равнодушно, так, чтобы он испугался. И у нее получалось.

— Черную метку дают за непредумышленное убийство, — бросил он и отвернулся.

Ирис застыла. Такого откровения она не ожидала. Какого угодно — только не такого.

— Это как ярлык. Некоторые говорят, что непредумышленных не бывает — есть недостаток улик. А другие думают, что такими ярлыками метят психопатов. Слухов ходит немало, — негромко продолжал Ликвидатор, все так же смотря куда-то в сторону. — О черной метке никогда не говорят, но она есть в документах, и в конце концов про нее узнают. Она как клеймо. Никто не знает точно, за что ее присуждает Сенат в каждом новом случае. И потому черной метки боятся, как огня. Обычно такие помеченные становятся изгоями, — он помолчал. — И от меня поначалу шарахались, как от прокаженного. Я прямо на экзамене на вторую ступень поймал крупную аномалию... Случайно. Но они посчитали, что у меня прямо-таки дар, и не выгнали, — он фыркнул. — Я потом им всем и доказал. Только это никакой не дар был, а глаза, чутье и голова. Вот и все. А черная метка — это и не обвинение. Так, табличка «злая собака» и приписка: «вероятно». Черными метками Сенат перестраховывается. Это как пограничное состояние между невиновностью и преступлением. Хотя если правду говорят о психах — то какое же в этом преступление?.. — Он невесело усмехнулся. — Это была случайность, — с внезапной тоской в голосе добавил он. — И хватит об этом.

— Это связано с Сенатом? — все равно спросила Ирис.

— С чего ты взяла? — непонятно вздрогнул Ликвидатор.

— Вы помрачнели, как только мы вышли к зданиям Сената, — Ирис указала на купола, которые нависали над крышами бурой неопрятной громадой.

— Давай-ка поговорим об этом потом. Или вообще никогда не поговорим, — попросил он.

Повисла тишина, и только каблучки Ирис гулко стучали о мостовую. Они шли в молчании долго, и купола Сената остались позади. И хотя они больше их не видели, Ирис казалось, что Сенат за ними наблюдает. Смотрит поверх остроугольных крыш и криво усмехается.

— У меня был друг, — вдруг сказал Ликвидатор. — Очень давно. Так давно, что я почти забыл, как он выглядит.

— И что с ним случилось?

Она заглянула ему в глаза, но Ликвидатор опять отвернулся.

— Ничего. С ним — ничего.

— Тогда почему...

— Мы дружили с детства. А потом наши пути разошлись. Теперь он Сенатор. А метку я получил из-за него. Очень давно. Мы были мальчишками.

— Из-за него?

— Та случайность... — Ликвидатор хмурился все сильнее. — Он сказал мне молчать... А сам...

Он говорил глухо и очень тихо, как будто каждое слово жгло ему горло. Своими вопросами Ирис разворошила осиное гнездо, и волны негодования, печали и злости окатывали ее с ног до головы.

— Так вы убили?.. — только и спросила Ирис.

— Я виноват.

Ликвидатор поднял на нее взгляд, и она задохнулась. В его глазах стояла злость, плотная, черная, почти осязаемая, и вовсе не страх, не сожаление — это была самая что ни на есть ярость. Только вот...

— Вы не убивали, — уже утвердительно прошептала Ирис.

Ликвидатор пожал плечами.

— Зависит от точки зрения. Смотря как на все это смотреть.

— А как смотрите вы?

— Зачем ты это делаешь?

Он снова взглянул на нее, прямо и внимательно. Теперь он злился на нее.

— Потому что я должна вас бояться, — просто ответила Ирис. — Но не боюсь. И не понимаю, как это выходит. Факты не сходятся. Программы бояться не велят. А ведь люди с черными метками... Наверное, это как омеги со сломанными системами. Только омег сжигают. А людей — нет.

— Для тех, у кого системы сломаны напрочь, предусмотрена тюрьма, — опять усмехнулся Ликвидатор, и злость в его взгляде улеглась. — А такие, как я — помилованные, отпущенные за недостатком улик, неопределенные и не совсем понятные для системы правосудия — такие получают метки. Все просто.

— Но недостаток улик не означает невиновность.

— Означает. В глазах закона.

— Вы признавались? Сами?

— В чем? Мне не в чем признаваться. В случайностях нет умысла. А мой друг... — Ликвидатор запнулся. — Я до сих пор не уверен, как это случилось, не помню точно, как это было. Как будто воспоминание стерлось или в тот самый момент записалось плохо… В общем, я и сам не знаю точно, как это случилось.

Он снова невесело улыбнулся одними губами и отвернулся. Допрос причинял Ликвидатору боль, и вместе с тем Ирис ощущала и его облегчение. Будто бы он молчал о своей метке много, много лет, и, заговорив только теперь, если не снял с шеи камень, то уж точно распустил петлю.

— Простите, — сказала она тихо, когда они вышли на безлюдный перекресток. — Я больше не буду спрашивать. Мне достаточно и этого.

— Ты бы знала, как на меня смотрели в летной школе! — с горькой усмешкой зачем-то продолжил Ликвидатор.

Ирис поняла: ему нужны были эти вопросы. Нужно было кому-то об этом рассказать. Говорил ли он о черной метке хоть с кем-то?

— На сдачу второй ступени даже допускать не хотели. Все шептались. А я влез, сам поставил печать на бумагах, они только рты разевали. И пошел сдавать. И всунул им эту аномалию прямо в руки. Уничтожил, то есть. На сканерах все было записано... Мне все-таки потом разрешили сдавать и третью, и в Ликвидацию взяли — кажется, я их впечатлил. Я притащил им целый ворох аномалий. Звезд мне за них не поставили, но работал я хорошо. Очень хорошо. А люди все говорили... Что я искусный маньяк, этакий человек-невидимка, что меня никак не могут поймать с поличным... Люди так любят шептаться. А про вот такое — особенно. Слухи про черную метку самые аппетитные.