— Мужики, — обращаюсь к парочке и понимаю, что лажанул. — Извините, я это… не хотел… но вы ж сами не представились… Отпустите, а? У девчонки брат здесь учится, убьет, если узнает, — выдаю вслух первое, что в голову пришло.

— Идите! — командует толстый. — И чтобы сюда больше ни ногой! Совсем распоясались. У вас субботник, вот и убирайтесь. Отсюда.

Мамаев выглядит недовольным, но молчит. Дважды меня просить не надо, беру Юльку за руку и быстро веду ее обратно к калитке. Она покорно идет рядом, молчит, но и ладонь не отнимает. А я чувствую на спине неприязненные взгляды. Да, придется и правда выйти — в другой раз вернулся бы дослушать. Но они сейчас точно свалят отсюда. Мало ли еще кто залезет обниматься. Кошусь на Занозу — лицо напряженное, губы сжаты, смотрит строго вперед. И не поймешь же, что у нее в голове. Вот многое бы отдал, даже этот разговор Мамаева с толстым, за то, чтобы покопаться сейчас в твоей голове. Да все бы отдал!

И что дальше? Мысли о девушке рядом вытесняют Мамаева из головы. Что она сделает? Сбежит? Притворится, что ничего не было? По морде даст, что увлекся и слишком в роль вошел? Да, это она может…

Еще пара метров, и калитка окажется перед глазами. Прямо как переход из одного мира в другой. Как же меня шандарахнуло, раз такая фигня в голову лезет!

Юля отнимает свою ладонь — мягко, но решительно. Рука машинально потянулась за ней. Не сразу даже сообразил, что делаю, только когда поймал на себе внимательный взгляд Занозы.

— Да я помочь просто хотел, чтобы не наступила ни на что.

Она ухмыляется и первой выходит через калитку. Нет, точно как в другой мир. Оборачивается ко мне и, наконец, произносит первые слова:

— Разумовский! Ну ты и осел!

Глаза горят ярче обычного. Вижу, в себя еще не пришла, потряхивает ее. Делает шаг вперед ко мне…

— Почему осел? — Тишину разрывает еще один знакомый голос. — Или это такое дружеское прозвище?

Юля резко оборачивается, а я уже смотрю на Полину, которая стоит у стены. Мы ее и не заметили сразу. Давно стоит?

Чувствую, как Заноза напряглась. И я вместе с ней.

— Дружеское, конечно, это дружеское прозвище. — Заноза первой приходит в себя и прямо смотрит на Полину. — Он вообще меня Хулией зовет. Считаю, что на «осла» точно наиграл.

Лученко вежливо улыбается, но молчит. Лишь взгляд переводит с меня на Юльку. Ждет еще чего-то? Объяснений? Что за фигня? Тут никто ни перед кем не отчитывается.

— А ты что здесь делаешь?

Полина чуть приподнимает бровь. Слушай, девочка, мне твоя мимика сейчас вот вообще никак не интересна. На вопрос ответь.

Она прочитала это на моем лице, похоже, потому что тут же заулыбалась.

— Да я просто гуляю, ну… если можно так назвать.

Гуляешь, значит? Там, куда ни один нормальный человек не заберется без повода?

— Не знала, что четвертый курс тоже запрягли на субботник, — озвучивает Вьюгина мои мысли.

Точно помню, что по субботам утром Поля плавает в бассейне. Один раз даже меня пыталась вытащить.

— Нет, мы в этом не участвуем. Я заехала в универ, потому что ты утром кое-что оставил, — обращается ко мне. — Я привезла. Может, тебе понадобится. Хотя, по-моему, ты там практически не бываешь.

Достает из кармана ключи от комнаты в общаге. Странно, хорошо помню, как утром клал их в куртку. Даже похлопал сейчас по карманам. Ну конечно, нет.

— Спасибо! Понадобятся.

Юлька стоит рядом, смотрит в сторону, но я чувствую, что ей неловко. Как-то интимно получилось с этими ключами. Не так, как есть на самом деле. Хотя обычно я не заморачиваюсь, как выгляжу со стороны, но не сейчас.

— Ладно, тогда я поехала. До вечера, Янош. Юль, пока! Не переусердствуйте здесь.

— В смысле? — Заноза настороженно хмурится. Она не любит недосказанности, когда ей что-то важно. И это новость для Лученко. Поля даже смутилась на пару секунд.

— Ну да, тяжести не таскайте. Юль, через три недели областные соревнования. Так что никаких травм и растяжений. Береги себя.

Смотрю ей вслед и ловлю себя на мысли, что рад ее уходу. Одной проблемой меньше. Лученко вроде бы без заскоков и бабской дури типа ревности. И тем не менее. А вот с Занозой…

— Юль?

— Ты осел, Разумовский, — устало произносит она. — И это не дружеское прозвище, это констатация факта. Нас же чуть не поймали. Ты понимаешь, что было бы…

— Ты набросилась на меня, Заноза! Грозила удушением, обниматься полезла… Да у меня разрыв шаблона: первый раз друга поцеловал.

— Ты осел самовлюбленный, — облегченно выдыхает Юлька. — И клоун.

Напряженность уходит с ее лица, она снова становится понятной мне Занозой. Такой, какой я привык ее видеть. Потому что сейчас я перед ней такой же понятный и безопасный клоун, который даже по-настоящему серьезную ситуацию готов обстебать и поглумиться над ней. Юлька расслабляется, понимает, что ей ничего не грозит. Да, так будет лучше. По крайней мере, пока.

— Клоун, — соглашаюсь я. — А ты Заноза. Пошли отсюда, пока нас не хватились.

— Думаешь, не хватились?

— Сейчас посмотрим. — Завожу руку, чтобы хлопнуть ее по спине, но Вьюгина выгибается, не дает прикоснуться к себе. — Чего?

— Руки не распускай, пожалуйста, — произносит тихо, но без тени улыбки на лице.

Рано расслабился, значит.

— Вьюгина, у тебя паранойя? Кто руки распускал? Держал их на моей шее? Я вообще жертва!

Она недоверчиво улыбается, а потом даже извиняется:

— Ты так обнял меня сильно, и мне тогда показалось…

Не показалось.

— Не важно, в общем. Но целуешься ты просто потрясно, — неожиданно выпаливает она и начинает краснеть.

Ну наконец-то. Хоть что-то.

— Понравилось, значит? Никто никогда и не жаловался.

Идиот. Язык самому себе оторвать. Но поздно. Уже не исправишь.

— Не сомневаюсь. — Сдержанно кивает, а я продолжаю материть себя. — Такая богатая практика. Но главное сделано — нас не спалили. Надеюсь, больше мы с тобой не попадемся. И еще…

Она мнется, не знает, как сказать. И это пугает, потому что совсем не похоже на мою прямую Занозу.

— Я надеюсь, что ни Полина, ни какая-либо другая девушка об этом никогда не узнает. И не только девушка. Вообще никто.

— А вот это обидно. По-настоящему. — Она замирает, настороженно смотрит на меня, но я не собираюсь сейчас играть в шута. Не сейчас. — Я тебе хоть раз давал повод? Юль, мы с тобой договорились. Один раз. Когда вышли из того коридора. Что бы ни случилось. Мне этого достаточно.

— Извини. — Вздыхает так грустно, что у меня сердце сжимается. — Я перенервничала. Нас чуть не поймали.

— Иди сюда, Заноза, не артачься. — Притягиваю к себе девчонку. — Я никогда не сделаю тебе больно, Юля. Никогда не обижу.

Она доверчиво позволяет себя обнимать. Вдыхаю в себя легкий запах ее духов. Приятный запах. Странно, что я раньше не замечал.

— Я верю тебе. Иначе не попросила бы тебя поцеловать. Но ничего умнее я не могла придумать. А глупо получилось.

Это было верное решение, Юля. Круче, чем занятие волейболом.

— Зато мы видели толстяка с визгливым голосом, — напоминаю, чтобы успокоить ее. Но я сам совсем не спокоен сейчас. — У меня хорошая память, Заноза, найдем этого типа по фотке, узнаем, чем он занимается вместе с Мамаевым.

Она поднимает голову, чуть отстраняется.

— Янош!

Возмутиться и прочистить мне мозги Вьюгина не успевает. Точнее, отвлекается на телефон. А потом бледнеет, кусая губу, смотрит на экран. Отходит от меня, поворачивается спиной. И я слышу:

— Привет, Ром. Как дела?

«И я тебя люблю».

Сегодня утром первый раз за все месяцы, что мы не вместе, Рома не разбудил меня своей эсэмэской. Помню, как прозвонил будильник, я, полночи не спавшая, мало что соображая, поплелась в ванную. Потом завтрак, переписка с Ариной, которая сегодня пропускает занятия, звонок из деканата, что у нас сегодня испанский… Я уже вышла из общаги, когда до меня, наконец, дошло, что странного в этом суматошном утре. Нет, не глобальный недосып и не грипп Солдатенковой, не вернувшийся с какой-то конференции наш «испанец» Зайцев.