Тяжелое молчание в воздухе.

— Ты не позволила? Мам? — Я в полном афиге. Разное мог предположить, но такое…

— Она мне не сказала, что это так важно, что она, что ее ребенок… — Даже сейчас мама пыталась оправдать себя в своих же глазах. — Я лишь сказала то, что думала: она не пара моему сыну, и ребенок ничего не изменит. И я никогда ее не приму. Больше Лада не звонила. Но я была уверена, что она ему дозвонится, если так уж надо. Мобильный же был.

— Мам! Ей и двадцати, говоришь, не было!

— Твой брат повел себя как полный дурак — остался на несколько дней здесь, потом вроде к Марку поехал. Говорю, он не был готов стать отцом и мужем! А когда приехал мириться, было поздно уже. Лада не простила ему, что его не было рядом, когда он был ей нужен. Мы не думали, что она окажется такой гордой. Самомнение у нее…

Еле сдержался, чтобы не выдать матушке. Самомнение, значит. У Лады. Хотя что меня удивляет?..

— Это все?

— Почти. Андрияш думает, что я просто забыла ему рассказать о ее звонке, но это не так. Я сознательно не хотела их примирения, не хотела этого ребенка, не хотела эту Ладу. Да и сейчас не хочу.

— Зачем ты это мне все говоришь?

— Мне не понравилась Юля. Наверное, мне ни одна женщина не понравится рядом с моими сыновьями. Но я не хочу быть виноватой, если у вас не получится с этой девочкой. Я слишком сильно вас с Андрияшем люблю. Поэтому, если хочешь…

Через полчаса я уже заказывал билет на утренний рейс до Москвы.

* Вас зовут (пол.)

— Veni, vidi, vici*, Разумовский? Теперь, после вашего столь эффектного появления на моем занятии, мы можем, наконец, приступить к разбору заданного на дом перевода?!

Андреева насмешливо смотрит на нас с клоуном, я чуть дергаю плечом, чтобы Янош убрал руку, но он по-прежнему обнимает меня. Такого со мной еще не было!

— Янош! — шиплю сквозь зубы, а сама чувствую, как уши уже пылают. По сторонам лучше не смотреть, не факт, что выдержу сейчас любопытные взгляды. Хорошо, хоть смешков пока нет. Наверное, все в шоке, как и я.

— Я очень торопился, Нина Васильевна, боялся, что вы начнете без меня. Audaces fortuna juvat**.

Никто, кроме Андреевой, разумеется, ничего не понял, но она лишь ухмыльнулась и вызвала Солнцеву разбирать перевод.

— Как? Янош, как? — Смотрю в довольные синие глаза и еле сдерживаюсь, чтобы не коснуться ладонью его лица. — Вчера ты ни слова не сказал!

— Не сказал, потому что сам не знал, — быстро шепчет на ухо Разумовский, и я не успеваю придумать себе что-то плохое. После «сюрприза» Ромы, мне кажется, я стала подозрительной.

— То есть? Ты пошел с мамой разговаривать и потом уже не перезвонил.

— Ну да, — с ленивой улыбкой соглашается клоун. — Поздно было.

Отворачиваюсь от него и пытаюсь понять, что говорит Ксюха, какое предложение переводит. Мозг отказывается соображать, а ведь я вчера весь перевод вызубрила от и до.

— Я звонил тебе, Заноза, утром. Хотел предупредить, но у тебя телефон не работал.

— Забыла вчера поставить на зарядку. Так ты только прилетел, получается?

Глупый вопрос, конечно, но я поверить до сих пор не могу, что он рядом сидит. Я запретила себе надеяться на то, что он вернется, несмотря на его обещания.

— Ага! Прямо из аэропорта. Ночь почти не спал. — Ни капли ни смущаясь, Янош широко зевнул. — Хотел тебя увидеть. Гуля, а тебе что?

Янош вопросительно смотрит на Юсину, которая, оказывается, сидит вполоборота перед нами и конкретно так греет уши.

— А что, нельзя, что ли? Думаешь, только Вьюгина соскучилась? Мы все тебя ждали.

Пристально смотрю прямо в глаза Гульке. Вот же наглость — она сколько сплетен про Яноша разнесла за эти дни. Напомнить?

Юсина, кажется, начала понимать, что ей лучше так не пялиться на нас, отвернулась и тут же поймала недовольный взгляд Андреевой. После Солнцевой перевод разбирать стала Гулька.

Пара закончилась, собираю учебник с тетрадью в рюкзак, слышу рядом тоненький голосок Янки Зверевой:

— Янош, так здорово, что ты вернулся! Мы не ждали… Юля нам ничего не говорила!

У меня брови на лоб полезли: нечасто услышишь от нашей Бэмби такой откровенный наезд.

— Так и не обязана вроде. — Разумовский обнимает меня за плечи и целует в висок. — Четвертой пары нет сегодня, но у тебя тренировка.

— Ага.

На нас все смотрят, Андреева уже ушла, но никто не расходится. Даже парни стоят и ждут чего-то. На виске до сих пор горит его поцелуй, я не знаю, как реагировать. Вести себя с ним как друг глупо и нелепо. Янош прав, мы давно уже прошли этот этап, пусть и не обсуждали это прямо, когда он был у родителей. А дальше что? Это же Янош Разумовский, самый разбитной бабник нашего университета. Кому, как не мне, это знать!

— Пообедаем? — предлагает Янош.

Он не обращает внимания на жадные взгляды, как будто нет ничего такого в том, как он появился сегодня на третьей паре. Про поцелуи я молчу. Это точно никого, кроме нас, не касается.

— Давай. В столовку? — Хочу как можно скорее уйти отсюда.

— Не, пошли в нормальное место, Заноза. Начнем отмечать мое возвращение.

— Начнем?

— Да, я пока летел, столько всего придумал, Хулия. Тебе понравится.

Отбирает мой рюкзак, забрасывает себе на плечо, а потом берет за руку и не торопясь ведет меня мимо всей нашей группы к выходу. В памяти отпечатываются удивленные глаза Таньки Осиповой, грустный взгляд Зверевой, Гуля что-то громко шепчет Осиповой. Тут идти-то всего секунд пятнадцать медленным шагом, а ощущение… Никогда не страдала богатым воображением, но как сквозь строй солдат иду.

— Все нормально? Ты напряженная какая-то, тебе здесь не нравится?

Янош привел меня в кондитерскую в двух кварталах от универа. Здесь полно знакомых лиц, популярное место. Ловлю себя на мысли, что впервые смущаюсь рядом с ним, раньше никогда не парилась, когда вместе куда-то ходили. Как друзья же ходили, а сейчас он сидит напротив и на моем запястье выводит узоры указательным пальцем. Он изменился за эту неделю, передо мной сидит обновленный Разумовский. И я пока не знаю, что это за апгрейд.

— Нравится, конечно. Здесь классно.

— И на нас все пялятся, — радостно добавляет клоун. Точно в цель. — Но раньше тебя это не волновало. Что случилось с моей Занозой? Тебя на неделю нельзя одну оставить.

Выразительно смотрю, как он забирает в свои ладони мою руку.

— Раньше ты так не делал.

— Дураком был, потерял кучу времени. Чуть было вообще все не потерял. Больше не буду терять. Я дико скучал, Юль.

Тону в его синих глазах, вот сейчас уже стало плевать, что за соседним столиком сидят две подружки Лученко и по совместительству игроки нашей сборной по волейболу. И что через час мне вместе с ними тренироваться.

— Не хочу от тебя больше никуда уезжать, — добавляет чуть тише и подносит мою ладонь к своим губам. — Отношения на расстоянии — это не к нам, верно, Заноза?

— Отношения? — осторожно переспрашиваю, потому что это Янош. Он и отношения, как я их понимаю, как-то не слишком сочетаются.

— Я еще до отъезда сказал, что наша дружба давно закончилась, Юль. — Разумовский не обращает внимания на официанта, который топчется рядом. — Друзья не чувствуют то, что я чувствую к тебе. Поэтому вернулся, сразу же, как только смог. Я хочу, чтобы мы были вместе, по-настоящему вместе. Хочу, чтобы ты была моей девушкой. Я — твоим парнем. Хочешь этого, Заноза?

* Пришел, увидел, победил (лат.).

** Смелым судьба помогает (лат.).

Заноза молчит, смотрит куда-то в сторону, а потом мягко высвобождает свою ладонь из моих рук. Я пытаюсь поймать ее взгляд. Бесполезно. Сидит, цедит молочный коктейль, который так не вовремя сейчас принесли. Что за черт! В груди неприятно кольнуло.