— Скорее всего, госпитализируют, — готовит меня брат. — Постарайся поговорить с ним.

Как заставить взрослого человека, который тебя даже не слышит согласиться на госпитализацию, я не знаю. У меня вообще сердце разрывается, когда я вижу Макара таким разбитым и растерянным. И я никак не могу сделать так, чтобы ему стало легче.

Когда в дверь звонят, я срываюсь с места и бегу открывать. В квартиру заходит трое мужчин. Все в красивые темно-синих костюмах. Один из них с чемоданчиком в руках. Он-то и просит меня проводить их к больному.

При виде незнакомцев Макар меняется в лице, но не говорит. Он вообще не сказал ни слова с тех пор, как мы зашли в квартиру. Это меня пугает до чертиков.

— Так, посмотрим, — комментирует доктор.

Он проводит различные манипуляции, осматривает Макару зрачки, меряет давление, даже кардиограмму на месте делают. Я все это время стою в стороне и смотрю. Жду вердикта. Ожидаемо они просят госпитализации, так как невозможно установить причину головных болей. Узнав, что я не родственница, а просто подруга, доктор достает из чемоданчика шприц с ампулой и вводит Макару лекарство.

Мы ждем, пока его отпустит. Пока перестанет сильно болеть. Это происходит примерно через десять минут. Макара отпускает. Он перестает сжимать так сильно зубы и ослабляет кулаки. Замечает меня и доктора, спрашивает, что произошло.

Врач кое-как объясняет ему, что нужно поехать в больницу и провести ряд обследований. Макар вначале мотает головой, но я все же пытаюсь. Подхожу к нему, прошу, чтобы поехал. Ради Тимофея и Степы. И если о нашем с Измайловым сыне есть кому позаботится, то что будет со Степаном. Кто, если не Макар? Жанна? Ей не нужен ребенок. Макар — да, но не сын.

Измайлов соглашается поехать, и я выдыхаю. Меня отпускает напряжение. Он встает вместе с медиками и идет к выходу. Уже у двери я спрашиваю у мужчин, куда они его отвезут и мне дают адрес клиники. Я понимаю, что нужно сегодня туда поехать. Вечером. Узнать, как обстоят дела. А для этого мне нужно оставить сына у Насти и Стаса. Снова.

Оля

Тимофей ни в какую не соглашается уезжать, требует взять его с собой к папе. Я кое-как уговариваю сына поехать к Стасу и усаживаю в машину такси, хотя могла бы поехать и на автомобиле Макара. Все равно он остался стоять у моего подъезда, но я не рискую. Чувствую себя хоть и хорошо, но мне немного тревожно. Не уверена, что в таком состоянии стоит садиться за руль.

Всю дорогу Тимофей капризничает, пытается меня уговорить, но как приезжаем, и он узнает, что Стас разрешит поплавать в бассейне, успокаивается. И просит передать папе привет. Возможность поплавать для Тима теперь на первом месте и он ничего на нее не променяет.

— Все так плохо? — спрашивает Стас обеспокоенно, когда Настя забирает мальчиков в дом.

— Я пока не знаю, — говорю честно. — Макар уехал в клинику, я едва уговорила, отказывался. Мне кажется, там все серьезно, — говорю, кусая губы, чтобы не заплакать.

— Эй, — брат подходит ближе и обнимает меня, гладит по голове, как маленькую девочку. — Ты чего, малыш? Нормально все будет, он сильный и выкарабкается.

— Там… — я всхлипываю. — Ему так больно. Очень больно. Он меня не узнавал, представляешь? И это голова же…

— Не накручивай, — говорит Стас, прижимая меня к груди. — Еще ничего неизвестно, а ты уже надумала. Может быть что угодно. У папы нашего помнишь боли в груди были, мы думали, инсульт? — напоминает давнюю историю. — А оказалось, просто спину зажало.

— Я понимаю, просто…

— Успокойся. Или не езжай пока. Приди в себя. Макару там не так легко, а тут ты со слезами. Еще тебя успокаивать будет.

Брат неожиданно проявляет к Макару солидарность. И меня заодно пытается успокоить. Я и правда раскисла. Разнервничалась на ровном месте. Стас прав — ничего неясно. Даже диагноза еще нет, болезней хватает, но это еще виноват интернет. Я по пути сюда столько прочитала, что страх теперь выплескивается наружу. И Стас еще меня утешает, я слишком впечатлительна, мне любая ласка только хуже делает, я становлюсь слабой, плачу, жалею себя.

— Ну хватит, — Стас меня отстраняет, вытирает со щек пальцами слезы. — Прекращай!

Мне требуется время, чтобы перевести дух, прекратить плакать. Лицо, конечно, опухает, и мне приходится зайти в дом умыться. Хорошо, что Тимофей сейчас в бассейне и не видит меня в таком состоянии, иначе напугала бы еще и его.

— Поехать с тобой? — предлагает брат. — Я свободен, Настя с детьми справится.

Я вспоминаю, как Настя радовалась, что Стас сегодня дома и сидит с дочкой, поэтому вежливо отказываю.

— Это лишнее. Я уже успокоилась.

Обещаю себе, что по дороге в клинику не буду открывать медицинские тексты и читать возможные причины болей Макара. Иначе я снова приеду в истерике и Стас прав — меня придется успокаивать.

— Такси подъехало, — говорит брат, когда пиликает его телефон.

Мы выходим вместе, Стас усаживает меня на заднее сидение и желает удачи. Я сглатываю. Даже блокировку с телефона не снимаю. По пути успокаиваюсь еще больше. По мне почти не видно, что я плакала, только глаза грустные, но это нормально в сложившейся ситуации. Впрочем, сейчас нормально все, даже слезы и истерики, но ими я Макару не помогу и не поддержу, особенно если диагноз будет не самым легким.

Клиника встречает меня выраженным запахом медикаментов и антисептика. Я нос потираю от резкости, но быстро привыкаю, хотя периодически приходится чихать. У стойки регистрации на меня внимательно смотрит девушка. Сюда не приходят, чтобы записаться к врачу или на прием. Здесь проведывают пациентов.

— Я к Измайлову Макару. Его привезли сегодня, часа три назад.

Девушка кивает и на несколько минут утыкается в монитор. Клиника здесь большая, отделений много, поэтому требуется время, чтобы она нашла нужное имя.

— Вам на третий этаж в тридцать пятую палату. Наденьте бахилы, тапочки и халат, — она кивает в сторону.

Там стоит пакет с бахилами, одноразовым медицинским халатом и тапочками. Я быстро одеваюсь, несколько секунд думаю, куда деть обувь.

— Справа от меня гардероб, — подсказывает девушка, и я иду к двери с этой надписью.

Оставив свою обувь и получив номерок от ячейки, иду к лифту. Чем ближе я становлюсь к той самой тридцать пятой палате, тем сильнее бьется сердце. То, что меня пропустили без проблем — это хорошо. Это означает, что Макару не плохо, он не в реанимации, его не забрали на экстренную операцию. Он в палате, возможно, прошел обследование.

У нужной мне двери я останавливаюсь. Заторможенно смотрю на цифры, не решаясь войти. А что если… если он уже знает диагноз? Вдруг он… страшный. Я не знаю, боже, ведь может быть, что угодно. И неизлечимое заболевание в том числе. Я как раз собираюсь войти, когда дверь в палату распахивается. Макар. Стоит в халате и тапочках. Без носков, с голыми ногами. На меня смотрит удивленно, словно не ожидал увидеть.

— Оля?

Мне становится как-то… неловко. Он словно не рад меня видеть, или смущен, или вообще не хотел, чтобы я приходила.

— Я зря… наверное.

Уйти он мне не дает. Перехватывает под локоть и вталкивает в палату. Дверь захлопывает за нами.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​— Прости, я немного… не ждал тебя, ты же дома осталась с Тимофеем.

— Отвезла его к Стасу. Он к тебе просился, но мы уговорили его бассейном. Как… как ты?

Я хочу спросить за диагноз, но слова застревают в горле.

— В порядке. Сделали обезболивающее, но еще в квартире, до сих пор действует. Домой, как видишь, не отпустили.

— А… обследования?

— Оля… — Макар мотает головой. — Давай не будем, ладно? Не хочу об этом.

— Я должна знать.

— Пока нечего. Диагноза нет, взяли только анализы. Оль…

Он замолкает и смотрит на меня. Я понимаю, к чему он, но не могу сделать шаг. Стою, словно вкопанная. Боюсь за него, он ведь может и не выжить.