— У меня кровь идёт!

Сильная рука схватила меня за плечо. В поле зрения появился Ной.

— Не идёт.

За ним вспыхнул белый свет и гудящие в такт моему сердцу звуки. Он говорил с непоколебимой решимостью:

— Сосредоточься, Эхо! Посмотри на свои руки! — Он поднял их вверх. О мою кожу терлись прозрачные трубки.

Я ожидала увидеть кровь, но её не было. Лишь белые шрамы.

— Ной? — я ахнула, пытаясь услышать его сквозь крики в голове.

— Я с тобой. Клянусь Богом, я с тобой, — сказал он. — Останься со мной, Эхо.

Я хотела. Я хотела остаться с ним, но вопли, крики и шум от разбивающегося стекла становились громче.

— Пусть это прекратится.

Он крепче схватил меня.

— Борись, Эхо! Ты должна бороться. Давай же, малышка. Ты в безопасности.

Ной качался и крутился перед моими глазами. Меня пронзила боль, и я снова закричала. Медсестра достала осколок из моей руки. Папа вытер слёзы с моих глаз и целовал в лоб.

Кровь пропитала его белую рубашку и испачкала лицо.

— Тише, милая, не плачь, теперь ты в безопасности. Ты в безопасности.

— Ты в безопасности, Эхо. — Ной погладил шрамы на моей руке.

— Она больше не сможет тебе навредить. — Папа поднял мою перевязанную руку, слёзы стекали по его лицу.

— Засыпай, — ворковала мама, лёжа на полу рядом со мной, лужа моей крови постепенно подкрадывалась к ней.

Папа поднял меня на руки и обнял, лежа на больничной койке.

— Я прогоню твои кошмары. Обещаю. Пожалуйста, засыпай. — И крики прекратились, а я часто задышала, глядя на тихую больничную палату.

Женщина в голубом халате закончила вливать что-то в капельницу и скромно улыбнулась мне, прежде чем уйти.

Мои веки отяжелели, но я продолжала бороться.

— Засыпай, малышка. — Голос Ноя был как бальзам на душу.

Я сглотнула и с трудом повернула голову на звук.

— Она накачала меня таблетками.

Он грустно улыбнулся и сжал мою руку.

— С возвращением.

Мои слова сливались воедино.

— Она подсыпала мне всё своё снотворное в чай, а я не знала.

Его губы прижались к моей ладони.

— Тебе нужно отдохнуть.

Мои глаза заблестели.

— Я хочу проснуться.

— Спи, Эхо. Я буду рядом и, клянусь, я никому не позволю снова тебе навредить.

— Всё ещё здесь, Ной? — Миссис Колинз прошла в больничную палату Эхо. — Мистер Эмерсон сказал, это ты её привёз.

Я провёл рукой по волосам в попытке проснуться.

Эхо проспала всю ночь. Большую часть времени я наблюдал за ней, держал её за руку и иногда дремал на стуле.

— Да.

Светлые волосы женщины были убраны в хвостик. На ней были синие джинсы и футболка группы «Грейтфул дэд». Подтащив стул к другой части койки, она взяла Эхо за руку.

— Её отец приходил?

— Он пробыл здесь пару часов прошлой ночью, но её уже усыпили к моменту, когда он появился. Он поговорил с врачом и пошёл помогать Эшли кормить ребёнка.

— Что сказал доктор?

— Что узнает, дал ли трещину её разум, когда она проснётся.

Она саркастично хмыкнула.

— Так и сказал?

— Нет, это уже мои слова. — Я погладил Эхо пальцем по руке. Сейчас она спала без снотворного. Ей ничего не давали, чтобы успокоить или помочь заснуть. Оставалось только ждать. — Думаете, она будет в порядке?

Мисси Колинз изогнула бровь.

— Я удивлена, что ты спросил. Тебе ли не знать, какой она боец.

Я отклонился на спинку стула. Было приятно слышать подобные слова. Но после того, как я стал свидетелем её борьбы за здравомыслие прошлой ночью… Сколько может выдержать человеческий разум?

— Ты знаешь, что она вчера виделась с мамой? — спросила миссис Колинз.

Мои мышцы снова напряглись.

— Что?

— Ага. Она тоже меня удивила. Я не знала, что Эхо найдёт себе в силы противостоять отцу. Видимо, ты на неё повлиял больше, чем я думала. Она ездила по разным галереям, чтобы найти мать. Оставляла везде письма, пока та, наконец, не согласилась на встречу.

— Откуда вы это знаете?

— Судя по всему, встреча прошла неудачно, и её мама позвонила Оуэну и попросила найти Эхо.

Чёрт. Просто великолепно. А она поехала спасать меня. Эхо хотела знать, что с ней случилось, но боялась вспомнить.

Я никогда её полностью не понимал. Должно быть, вчерашний день вызвал у неё слишком много эмоций — встреча с мамой, починка машины Айреса, незаконный визит в школу. Я переплёл наши пальцы. «Клянусь, Эхо, я всегда буду о тебе заботиться».

— Ты и вправду не знал?

— Понятия не имел. — Я обдумал её слова. — Мистер Эмерсон не пошёл на её поиски, не так ли?

Миссис Колинз поправила одеяло Эхо.

— У Эшли начались схватки после звонка. Малыш родился раньше времени. — Снова она была на втором месте. И так всю жизнь. У Эхо была тенденция заставлять меня чувствовать себя козлом в сравнении с ней, и сегодня было не исключением. Она бросила меня, чтобы я мог завести семью, оставляя её… в одиночестве. Как я мог позволить ей уйти?

— Я горжусь тобой, Ной.

Последние двадцать четыре часа были настоящим кошмаром. Я потерял братьев. Эхо чуть не потеряла разум.

— Почему люди гордятся мной в тот момент, когда моя жизнь — отстой?

— Быть взрослым — означает принимать трудные решения, а правильный выбор не всегда приносит удовольствие.

Мы сидели в тишине и прислушивались к тихому дыханию девушки и мирному пиканью монитора. Моё сердце болело от данных ей обещаний, и мне не терпелось их исполнить.

Она никогда больше не будет одна.

— Кое-что случилось перед тем, как он заснула, — начал я. — Она сказала, что мама напоила её снотворным. Эхо много кричала во время своей галлюцинации или как это назвать. Похоже, её мать была в депрессии и решила убить себя, а тут к ней пришла Эхо. Эта психопатка изменила планы и решила умереть вместе с ней.

Миссис Колинз вздохнула и похлопала Эхо по руке.

— Значит, она вспомнила.

Миссис Колинз ободряюще улыбнулась, когда у меня из рук выпали рваные кусочки салфетки.

— Простите. — Я заёрзала на больничной койке, и на пол свалилось ещё больше кусочков.

Мой психиатр, лысеющий мужчина сорока с чем-то лет, рассмеялся.

— Салфетки для того и созданы, чтобы их рвать. Не волнуйся.

Казалось, будто я только то и делала, что плакала с момента пробуждения. Я плакала, открыв глаза и обнаружив рядом Ноя. Я плакала, когда зашли врачи и попросили его уйти, чтобы обследовать меня. Я плакала, когда рассказала психиатру и миссис Коллинз всё, что вспомнила. Я плакала, пока они обсуждали со мной эти события.

Часами позже я всё ещё плакала — жалкий, непрестанный поток слёз.

Я достала ещё одну салфетку из коробки и попыталась незаметно высморкаться. Я вспомнила. Всё. Как пришла и обнаружила маму в глубокой депрессии. Как решила остаться и убедить её пойти к терапевту. Как выпила чай и плохо себя почувствовала.

Как нашла в ванной пустую баночку снотворного на раковине, как безуспешно звонила отцу, оставляя записи на голосовой почте.

Как поняла, что мама планировала убить себя, а потом и меня в придачу. Как закружилась голова, и я упала на витражи. Как валялась на полу, умоляя маму помочь мне, а затем… закрыла глаза.

Неудивительно, что я ненавижу спать.

Я снова высморкалась.

— Так что, мне можно возвращаться домой?

Психиатр наклонился и похлопал меня по колену.

— Да. Я советую продолжить терапию, чтобы справиться с остаточными эмоциями, вызванными воспоминаниями об инциденте. Я слышал, что миссис Колинз принимает частных клиентов. Может, она захочет помочь.

Та разве что хвостиком не замахала с высунутым языком от счастья.

— Моя дверь всегда открыта.

— Я не против. — Кто бы мог подумать? Я была уверена, что эта женщина настроена превратить мою жизнь в ад, а, в итоге, она меня спасла.