Господи, боже мой, какое упоительное было детство! И как чётко вспоминаются и эта девочка, и этот горн, и эти зарядки! Интересно, где она сейчас — моя первая детская любовь? В смысле, в две тысячи тринадцатом…»

Так, увлечённый воспоминаниями, Дима и не заметил, как добрался до Перми.

И вот он уже вышагивал по направлению к почте, где служила Люба, для выполнения одной из инструкций Герасименко. Солнце, как подарок в середине сентября, припекало с правого боку. Под ноги изредка падали с тополей жёлтые фантики — осень начинала трапезу с десерта.

Кукарский ступал по тротуару и радовался окружающему миру, хотя действие ста грамм «Пшеничной» уже прошло. Диму восхищало сейчас полное отсутствие рекламной шелухи. И ещё его слегка забавляли огромные классические лозунги на зданиях:

СЛАВА КПСС!

ЗАДАНИЯ 11-й ПЯТИЛЕТКИ ВЫПОЛНИМ ДОСРОЧНО!

НАРОД И ПАРТИЯ ЕДИНЫ!

А ещё его радовали прохожие, облачённые в незамысловатые наряды, – в их лицах не наблюдалось чёрствости и озабоченности. По крайней мере, так ему казалось. А по дорогам не спеша ехали неказистые автомобили с непривычно огромными круглыми передними фарами (изредка квадратными) и жутко угловатыми формами: «Жигули», «Москвичи», «Волги» и «Победы», а то и «горбатые», совсем неказистые «Запорожцы».

«Ну, а с другой стороны, — подумалось Диме, – не очень-то интересное время нам досталось. Брежнев уже не управляет страной, на него вживую не посмотришь, даже если в Москву податься. Высоцкий тоже уже в могиле. Да и знаменитая олимпиада позади. Так что интересного мало, даже если махнуть в столицу…»

Тут мысль прервалась, потому что показался нужный дом, красноречиво описанный Николаем. Так и есть: в торце обозначился вход в почтовое отделение. Кукарский сначала постоял, подумал.

Через минуту-другую он проник внутрь почты. Ему открылась следующая картина.

У окошка мостилась бабушка в повязанном на голову платке и что-то тихо говорила сотруднице почты. Дмитрию ничего не оставалось, как подойти ближе. За рабочим столом сидела и вежливо отвечала посетительнице молодая женщина в самом соку.

Описания подтвердились – каштановые волосы с колечками на кончиках, карие глаза, чуть крупноватый нос, приятные черты, лёгкая картавость, — сомнений не осталось. Это Люба! Дмитрий отошёл в сторонку и подождал, когда бабулька отчалит. Больше никто, слава богу, на почту не заявился.

Дождавшись своего мига, Кукарский приблизился к окошку, наклонился к Любе и вполголоса произнёс:

— Здрассте! Я от Коли. Меня зовут Дима.

Люба подняла голову, как только он начал говорить. И сообщая ей, от кого пришёл, он заметил, как поменялось выражение в карих глазах девушки — от безразличного и невесёлого к изумлению и тревоге.

— Мне нужно срочно с вами поговорить, — продолжил Дима. -- Коля кое-что передал на словах.

Почтальонша часто-часто заморгала. Замолчавшему Кукарскому даже показалось, что в глазах её застряла слезинка. Неожиданный скрип двери нарушил позицию, и помещение омрачила толстая женщина в шляпе и плаще.

– Вы сможете выйти минут на пять? – быстро спросил Дима.

Люба закивала:

– Да-да, подождите за углом. Я сейчас, человека обслужу только.

Через пять минут, хлопнув скрипящей дверью почты, выбрела тётка в плаще и шляпе, а вслед за ней, через несколько секунд, появилась Люба в короткой коричневой курточке, накинутой на плечи. Они с Димой торопливо прошлись вдоль дома и сели на лавочку одного из подъездов. Кукарский вообразил себя этаким агентом спецслужб.

– Где Коля, говорите же, не молчите?! – сходу накинулась девушка на посланца.

– Всё нормально, – поспешил успокоить Дмитрий, почувствовав её возбуждение. – Он жив-здоров и находится на свободе. Только не может здесь появиться. Ну, сами понимаете.

– Не может появиться, – задумчиво повторила Люба, теребя полы курточки. – Ну да, конечно. А всё-таки, где он?

– Коля сейчас в Кунгуре.

– А, понятно. Что он хотел мне передать?

Кукарский опустил глаза на серый асфальт, прокряхтел:

– Хкгм. Просто… Он по-прежнему… м-мэ… очень любит вас. И он никакой не валютчик, милиция ошиблась. И он очень благодарен вам, что вы помогли ему бежать.

– Так, – почему-то кивнула Люба. – А кто же он на самом деле?

– Понимаете, Николай и я, Дмитрий… Мы являемся сотрудниками секретного НИИ. – Кукарский начал излагать легенду своего напарника. – Так вот, мы прибыли из Москвы с одним тайным исследованием. Это касается вопросов флуктуаций времени и пространства. Очень фантастическое исследование, знаете ли!

Люба покосилась на Диму с округлившимися карими глазами, достойными пера поэта, и как ему показалось, стала внимать каждому слогу. А Кукарский продолжил:

– Даже советская милиция не должна быть в курсе! И так получилось, что в рамках исследования Коле нужно было состыковаться с валютчиком. Короче, менты приняли его за обычного преступника.

– Я знала, что это ошибка! – просветлела Люба.

«Какая киношная патетика! Но боже, до чего же это мило!» – улыбнулся про себя Кукарский. А вслух сказал:

– Вы можете увидеться сегодня вечером в Кунгуре.

– Я согласна!

И они обсудили детали.

А потом Дима спросил:

– М-мэ, кто-нибудь из ментов, ой… из милиции вас беспокоил с тех пор, как вы ушли из отделения? Ну, с тех пор, как помогли убежать Николаю?

– Нет-нет, никто не приходил, – ответила Люба, слегка картавя.

– Странно, – протянул Дима. – Наверно, просто засаду около подъезда сделали... Ну ладно. Итак, ровно в шесть на автовокзале.

– Да, хорошо, – кивнула Люба и вопросительно посмотрела на собеседника. – Ну, я пойду.

– Идите.

Она медленно поднялась и побрела обратно на почту. Но что-то появилось в её походке. Что-то живое и стойкое. Дима посмотрел ей вслед, однако девушка даже не оглянулась.

Вскоре и он встал со скамейки и двинулся в другую сторону.

Кукарский покинул незнакомый двор и побрёл по улице. Он вдруг поймал себя на том, что здесь, в прошлом, у него часто появляется какое-то нытьё где-то в груди. Или какое-то необъяснимое томление души, связанное с окружающими картинами. Особенно когда смотришь на эти милые панельные пятиэтажки с обнажёнными решётчатыми балконами, на эти славные советские лозунги, на людей во дворах, гулко хлопающих подвешенные ковры, на все эти незамысловатые пейзажи, отдающие дешёвой, но такой божественной простотой!

– Эй, молодой человек! – кто-то окликнул сзади.

Дмитрий остановился и с опаской оглянулся. К нему не спеша приближался невысокого роста брюнет с решёткой морщин на лбу. На брюнете складно сидела кожаная куртка под цвет волос. Подошедши вплотную к Дмитрию, морщинистый сказал:

– Товарищ, я случайно видел, как вы общались с женщиной с почты.

– Ну и что? – Дима нахмурился в предчувствии недоброго.

Привязавшийся тип лишь на секунду, на фотографический момент козырнул корочкой. Разглядеть фамилию Кукарскому не удалось.

– Я из КГБ, – заявил «морщинистый лоб». – Хотел бы задать вам пару вопросов.

Дима начал понимать, откуда ветер дует. Но ведь он неместный, не взрослый советский человек, поэтому упоминание вездесущего ведомства не привело его в трепет. Напротив, он даже ощутил некоторую забавность ситуации.

– Интересно, с каких это пор КГБ интересуется почтальоншами? – улыбнулся Кукарский, откровенно разглядывая Кирыча (а перед ним, несомненно, давил землю ногами тот самый Кирыч).

Кагэбэшник по достоинству оценил ответ Дмитрия – снисходительно ухмыльнулся и покачал головой.

– С тех самых пор, – медленно ответил он, – как данная почтальонша спуталась со злостным валютчиком. Давайте пройдёмся.

Кирыч указал рукой прямо и двинулся вперёд, Дима побрёл рядом.

– Впрочем, валютчик этот подозревается не столько в скупке долларов, сколько в чём-то более тёмном. Он назывался Николаем, вы с ним знакомы?

– А почему я должен быть с ним знаком? – Кукарский напряженно обдумывал свои дальнейшие действия.