Знакомая фразочка — пустят заявление по привычному, отработанному, кругу, примутся обсасывать да оглядывать. Потом — ничего не говорящая отписка. К томуже, что я могу написать? То, что хочу повидаться со старым другом? Глупее не придумаешь… Что отравлен бизнесмен Крымов? Но это преступление произошло в поезде и пятигорская милиция не при чем.

— Дело не в заявлении, — терпеливо принялся я вдалбливать в башку дежурного. — Я когда-то работал вместе с Ваютиным в уголовном розыске. Теперь получил отпуск и приехал в местный санаторий. Вот и хочу повидаться.

— Значит, коллега? Очень приятно, — с кисловатой улыбочкой об»яснился в любви сержант. — Маленькая формальность. Пожалуйста, пред»явмте ваше служебное удостоверение.

Вот оно то, чего я ожидал и, признаюсь, побаивался. Надеялся, что дежурного удовлетворят паспорт с пропиской и санаторная книжка.

— Дело в том, что удостоверение… похитили…

— Как это похитили? — удивился сержант, будто исчезновение краснокрылой книжечки сродни убийству. — Напишите рапорт.

На лице — ни следа недавней приветливости. Еще минута и я окажусь за решеткой в роли подозреваемого.

— Напишу… Послушай, сержант…

Пришлось посвятить бдительного служаку в некоторые подробности происшествия в поезде и в поселковой больничке. Конечно, не полностью — выборочно. О моих версиях, естественно, — ни слова.

— Да, попали вы в переделку, — задумчиво прокомментировал дежурный, но я чувствовал — он не поверил ни одному слову. — К сожалению, помочь не могу. Начальство разбрелось по домам… Придется — заявление, — упрямо гнул он свою линию… Вообще-то, рискну позвонить начальнику домой, если, конечное дело, он не на даче. Проконсультируюсь…

Опытный попался служака! Речь не только о «консультации» — сержант зафиксиует бдительность и служебное рвение. Бог с ним, пусть фиксирует. Для меня главное — найти Ваютина.

Разговор с начальством — явно в мою пользу. Сержант не просто покраснел — побагровел, выслушивая, видимо, не лестные определения раз»яренного начальника. Мемекал, пытаясь оправдаться, прятал от меня глаза.

Кажется, в местной милиции сидят не одни дуроломы, зацикленные на подозрительности и инструкциях. Есть и доброжелательные понимающие люди.

После полученной выволочки дежурный развил бурную деятельность. В результате, я узнал о том, что старший лейтенант Ваютин, по причине малого звания и незначительного служебного положения, домашнего телефона не имеет. Посему просителю следует с утра появиться в уголовном розыске, где тамошний дежурный примет окончательное решение.

В заключении сержант вручил мне адрес пятигорского уголовного розыска. Сопроводив вручение благожелательной улыбкой и негодующим взглядом. Как не говори, а он из-за меня получил от начальства выговор. Такое не прощается.

Утра ожидать я не стал — терпеть не могу откладывать запланированное и расписанное. К тому же, время идет, а срок моего пребывания в Пятигорске ограничен путевкой. Минут через сорок я вошел в приемную местного угрозыска.

Дежурил молоденький парнишка с ярким румянцем на пухлых щеках и приклеенной, казалось, на всю жизнь младенческой улыбкой.

— Коллега! — обрадовался он. — Здорово! Удачно нарисовались — Витюня ещё ковыряется в бумажках. Сейчас порадую.

Понимающий пацан! Не то, что дебил мз отделения милиции. Даже паспорта или удостоверения не потребовал — на слово поверил. Пусть нас не жалуют, пусть обзывают ментами, мышиными тузами, сыскарями, но все же в органах есть стоящие люди! И их — большинство!

Ожидая появление Ваютина, я расхаживал по дежурке и гордился далеко не престижной своей профессией. Будто сам себе пел хвалебные гимны.

Витька, небольшого росточка, полный, округлый, чем-то похожий на покойного Крымова, скатился по лестнице. Увидев меня, расплылся в радостной улыбке.

— Славка, чертушка! Откуда свалился в наш город? Неужто перевели?

— Нет, не перевели, — обнимая Ваютина за плечи и дружески похлопывая по жирной спине, отверг я его надежду на подсталенное плечо помощи. — Не надейся. Просто получил отпуск…

— Впервые слышу, что в наших «монастырях» дают отпуска! Вот это новость! Завтра же напишу рапортягу и поеду на пляж греть старые кости… А ты, значит, решил потратить драгоценный отпуск для встречи со старым другом? Молоток, Славка, какой же ты молоток, — окончательно расчуствовался Ваютин, вот-вот прослезится,

Вообще-то, раньше сентиментальностью он страдал, наверно, нелегкая житуха изрядно подточила нервишки сыскаря.

— Не надейся, Витюня, не придумывай. Жирно будет тратить отпуск для встреч с друзьями. Приехал я по путевке в один из ваших санаториев. Лечить героические раны, полученные на ниве борьбы с преступностью, — продекламировал я тоном партийного руководителя большевистского прошлого. — Орденов не дождешься, так хоть подлечиться на халяву.

Улыбка сползла с лица Ваютина. Обиженно поморгал. Наверно, задели парня едкие мои замечания. Но долго обижаться Ваютин не умел — отходил буквально через несколько минут.

— Шутишь? — с надеждой спросил он и повторил уже без вопросительного знака. — Конечно шутишь!

— Шучу, — с улыбкой ответил я. Будто подоженный моей улыбочкой, Витюня засиял в полную силу. — Ты уж извини, люблю подшучивать…

— Ладно, ладно! — извиняюще замахал Ваютин обеими руками. — Посиди с Петровым, потренируй бойкий язык, а я в темпе соберу бумажки-промокашки. Поедем ко мне домой. Бутылочка всегда на-готове, закуску жена быстро соберет… Побалдеем, раслабимся…

Витюня взлетел по лестнице на второй этаж с такой же скоостью, как и спускался.

Пока он собирал свои бумажки-промокашки я молча разгуливал по комнате. Петров нетерпеливо смотрел на меня, ожидая обещанного «чесания языком». Но трепаться с дежурным у меня не было ни малейшего желания. Невольно вспомнил об обещанном Витюней ужине, который компенсирует пропущенный санаторный. Сразу желудок взбунтовался, требуя немедленного заполнения пустующего об»ема.

Потерпи, родной, помолчи, милый, мысленно уговаривал я его, Ваютинская жинка не подведет, судя по восторженным откликам мужа, она хозяйка на все сто с гаком…

Ожидания оправдались. Марийка столько выставила на стол салатов и винегретов, столько нарезала сыра и колбасы, что при виде этого великолепия слюна потекла, как ручей весной.

Смотрел я на хлопотунью и завидовал Ваютину. Мне бы такую женушку — живи и радуйся. Пожалуй, впервые я ощутил одиночество. Светлана — не та женщина, которая мне нужна.

После ужина, дождавшись, когда хозяйка уберет вымытую посуду и наведет порядок на кухне, мы расположились для задушевной беседы. Марийка ушла в комнату, где немедленно забортал включенный на половину мощности телевизор. Потрепались о прежней жизни, вспомнили товарищей по угрозыску — погибших и живых, выпили ещё по чарочке, послали следом по второй.

Сразу переходить к делу я считал нетактичным, переход от застольной беседы к деловому разговору должен быть плавным и осторожным,

— Хватит притворяться, — неожиданно нарушил задуманную «плавность» хозяин. — Чую пришел ты не только повидаться, но и попросить о чем-то. Выкладывай, Славка, не тяни. Для храбрости можешь хлопнуть рюмашку.

Витюня постучал ладонью по столу, будто показал место, куда я должен выложить свою просьбу. Улыбка исчезла, глаза сощурились, лоб перерезала горизонтальная морщина, голова склонилась на правое плечо.

— Ну, что ж, сам напросился, — неловко извинился я. — Ты не ошибся. Имеется не просьба — просьбишка.

— А если без вступления? Сам знаешь, не люблю хитрых подходцев.

— Можно и без подходов, — миролюбивл согласился я. — Наберись терпения и выслушай.

Подробная исповедь заняла не меньше сорока минут с довеском. Ибо я постарался не только передать подробности происшедших событий, но и дать каждому из них соответствующую оценку. Соответствено выложил возникшие у меня версии. С фактами, предположениями и сомнениями.