— Сейчас я тебя прикончу, — продолжал шипеть Ларин. — Но прежде узнай, где мы встречались раньше, — он помолчал, давая мне возможность сполна оценить то, что меня ожидает. — Помнишь, как ты с другими сыскарями повязал корешей, занимающихся продажей наркоты?

Больше можно ничего не говорить. Память в гудящей голове ожила и принялась выкладывать перед хозяином картины давних событий.

Тогда угрозыск, наконец, реализовал многомесячную слежку за группой преступников, занятых сбытом героина, марихуаны и прочей отравы, которую получал из так называемого «золотого треугольника».

Среди распяленных на полу комнаты наркодельцов был памень с белесыми усиками. Я допросил его прямо там, по свежим следам. Ларин, или как его тогда именовали, все отрицал. Чаще не голосом — отталкивающим движением руки — ребром ладони от себя в сторону спрашивающего.

Эх, вспомнить бы раньше — скольких бед можно было избежать, сколько времени с»экономить… И Венька был бы жив…

Время шло. Постепенно дар голоса возвратился ко мне, но тело — будто парализованно. Полулежу, раскинув руки и расставив ноги — новоявленный Христос. Только того распяли на кресте, а меня — на камне.

— Сбежал? — спросил я бандита не потому, что меня так уж измучило желание узнать биографию убийцы незнание — тянул время. Не могу же я позволить прихлопнуть меня, как муху. Авось, оживут руки — ноги. Или появится кто-нибудь из эскурсантов…

Появилась… машина-иномарка. За рулем — Тиберидзе. Бывший муж бывшей жены — проводницы поезда Москва-Кисловодск. Я его сразу узнал — Витюня показывал истертую фотографию. На заднем сидении — ещё один мужик, с такими же иссине черными усами и взлохмаченной прической. В руках — автомат.

— Быстрей — в машину! — гортанно крикнул Тиберидзе. — Сыскари пасут — сели на хвост… Кончай мента и поедем… Ксивы не забудь взять — пригодятся!

Блондин медленно, видимо, наслаждаясь своей властью над «ментом» поднял пистолет. Я — далеко не трус, но в этот момент сердце сдвинулось со своего места и наглухо перекрыла горло.

Неожиданно из-за скалы, загораживающей нас от автобуса и разгуливающих экскурсантов, выскочила простушка.

— Степушка, что ты делаешь?… Милый, не надо…

Ларин отпрыгнул в сторону, словно камень наклонился и вот-вот обрушится на наши головы. Людмила подбежала и закрыла меня своим телом.

— Я знаю — от ревности… но Славка не виноват…и я с ним не спала… Пойдем, Степушка, в автобус — поговорим втроем…

— Кончай их и поехали, — требовал Тиберидзе, с тревогой поглядывая на скрытую от меня часть дороги. — Вот-вот появятся менты…

Похоже, Ларин не знает, как поступить. Наркодельцы обычно не идут на мокрые дела, убивают только тогда, когда нет иного выхода… А тут ещё — женщина…

Тиберидзе уже кричал в полный голос. Почему-то он не хотел уезжать один.

И Ларин решился.

— Сама напросилась, лярва… Сдохни!

Два выстрела подряд. Людмила обмякла, ее кровь залила мне грудь…

Из— за поворота выскочили два «жигуля». Сидящий на заднем сидении двойник Тиберидзе схватил в охапку Ларина, бросил его вместе с дипломатом в машину, навалился.

Иномарка взвыла и, подпрыгивая на камнях, помчалась по дороге.

К скале бежали два парня. В одном из них я узнал Витюню. Осторожно сдвинул с себя тело простушки.

— Живой? — подрагивающими руками ощупывал меня Ваютин. — Куда ранен?

— Никуда… Не успели. — язык ворочался во рту все ещё с трудом, голова раскалывалась на части. — Не моя кровь… Торопитесь — уйдут. Приду в себя и поплетусь к автобусу.

Ваютин что-то сказал ребятам, подбежавшим от другой машины. Один достал из кармана рацию. Двое взяли меня под руки и бережно почти понесли к «жигулю»…

— Не торопись, браток, — уговаривал Ваютин водителя, доотказа утопившего педаль газа. — Никуда они не денутся, дорога наглухо перекрыта. И не один раз.

Водитель послушно сбросил скорость.

Витюня повернулся ко мне.

— Оклемался, слабак? Головка уже не бо-бо?

За привычной насмешкой прячется тревога.

— Не бойся одного тебя не оставлю… Скажи, кто такой этот Тиберидзе?

— Все подробности потом. Но зная о твоем дамском любопытстве, могу ответить. Тиберидзе — примитивный уголовник. И не просто уголовник — главарь большой банды… Ты с ним знаком по Майскому. Именно он задумал и возглавил нападение на больницу…

— Добить Крымова?

— Нет, нет, тут мы с тобой приняли желаемое за действительное. К отравлению бизнесмена банда не имеет ни малейшего отношения… Впрочем, следствие покажет.

— Откуда тебе известно все это? И почему ты очутился на горной дороге?

Ваютин с показным возмущением вздернул вверх короткие руки. Будто аппелировал к Божьему суду.

— Вот тебе и благодарность за спасение. Если бы я не оказался здесь — лежать бы сыщику Ракову с аккуратной дырочкой во лбу. Или в другом месте… А если серьезно, побывал в палате проводницы. Надежда Семеновна не долго упиралась — раскололась. От неё узнал многое. Подрабатывала проводница перевозкой наркотиков, иногда — оружия. Из Москвы, как правило, доставляла деньги. Родные рубли и валюту… Почему? Конечно, не в знак благодарности к бросившему её с ребенком супругу. Отстегивали ей довольно солидные денежки. Призналась — в ту трагическую поездку доставила из Москвы целый дипломат…

Мне вспомнилась трогательная забота блондина о коричневом чемоданчике. Даже оглушив меня, готовясь выстрелить, он не поставил его на землю, не отложил в сторону.

— Чую — выздоравливать начинаешь, — поощрил меня Витюня ехидной улыбочкой, самой вредной из всей его коллекции. — Выложилась проводница полностью, от «а» до «я»… Ну, я прямо из больницы помчался к ней домой. Стучу — никого. Пришлось попросить Васю, — ласковый кивок в сторону широкоплечего оперативника, — он поднажал плечиком… В комнате — связанная дочка Надежды Семеновны…

— Убита?

У меня закололо под ложечкой, руки невольно сжались в кулаки. Порпался бы сейчас Ларин — выпустио бы его только в разобранном состоянии. Пусть потом судят, сажают.

— Успокойся — живая. Только заикалась от пережитого страха… Ну, я сразу прикинул что к чему… Вообще-то, ситуация ясная и понятная. Даже для стажера… А я, как тебе известно, из детективноясельного возраста давно вырос, — с напускной похвальбой Ваютин выпятил и без того крутую грудь, задрал к потолку салона голову. — Помчался в санаторий. По пути — к тете Паше. В санатории узнал о дурацкой экскурсии…

Несмотря на зверский удар по голове, я не потерял способности слушать и анализировать. Вот с речью что-то произошло неладное — язык шевелится, но издает такие шепелявые звуки, что широкоплечий оперативник косится на меня. В своем ли уме спасенный ими мужик или его следует без пересадки доставить в психбольницу.

А вот хвастливый Ваютин, кажется, ничего не замечет…

— Все же кто убил Крымова? — перебил я болтуна.

— Подумаем, покопаемся. Вместе с тобой… Признаться, имеется желание поближе познакомиться с Крымовой… Ну, просто ночи не сплю, с Марийкой не общаюсь, не ем и не пью…

Трепаться Ваютин любит и, признаться, умеет. Языком владеет, как опытный плотник рубанком. Убирает все занозы и шероховатости, отстругивает, приглаживает. Глазом не моргнешь — готова заготовка, прилаживай её на заранее продуманное «мастером» место.

Только зачем ему понадобился допрос Ленки?

Высказавшись, Витюня вонзил в меня вопрошающий взгляд. Такой острый, что зачесалась переносица.

— Травмировать и дальше несчастную женщину я не позволю!

— Бог с тобой, Славка, — в очередной раз взметнул руки Ваютин. — О каком «трпвматизме» говоришь? Ведь сам изобрел третюю версию… Напомнить? Пожалуйста. Первая — проводница — отпала. Вторая — блондин — тоже… Что же остается?

— Ты же изобрел дополнительные. Малоубедительные, но… Почему не поработать с ними?

— Имеешь в виду конкурентов? Но это ведь — причины, а мы ищем исполнителей. Пока — исполнителей.