— Почему ты оставила меня и ушла к Крымову?

Вопрос, конечно, не главный, его вполне можно не задавать, но он вырвался сгустком непроходящей обиды и недоумения.

— Надеюсь, ты не поверил в неожиданно вспыхнувшую страстную любовь к Вене?

— Нет, об этом я даже не думал…

— Правильно… Если говорить абсолютно честно… Но как же трудно быть честной по отношению к самой себе…

— Если трудно — не говори… Я сам скажу… Позарилась на богатство?

Лена опустила голову. Кажется, только сейчас она осознала мерзость своего поступка. Но чем и как оправдаться? И кому нужны малоубедительные оправдания запутавшейся женщины.

И все же она разговорилась.

Нищенское детство, беспроветная юность, первая любовь, протяжением в одну сумасшедшую ночь, ни профессии, ни образования… И вдруг на этом фоне — крымовский особняк, набитый дорогими вещами, два «мерседеса» в гараже, прислуга, телохранители.

У какой женщины не дрогнет сердечко? И цена всему этому смехотворно мала — сделаться супругой некрасивого, потрепанного любовными похождениями бизнесмена. Девушка с радостью «уплатила» эту цену…

— Жалеешь? — тихо спросил я.

— Да, жалею… Ты ещё о чем-то хотел спросить? — заторопилась вдова, будто испугалсь слишком уж быстрого сближения. — Спрашивай…

Ожидаемое любовное признание повисло в воздухе. Будто зеленый лист, опаленный солнечным жаром.

— Скажи, перед празднованием Венькиного юбилея ничего не произошло? — Лена непонимающе наморщила лобик. — Я имею в виду странные телефонные звонки, необычное беспокойство Крымова, непонятные посетители…

Лена задумалась.Тонкие пальчики перебирали ворот блузки.

— Вроде, ничего из ряда вон выходящего. Правда, Веню что-то угнетало, но в таком состоянии он был постоянно. Говорил с кем-то по телефону и вдруг выматерился. Обычно матерщины не призна вал, а тут — открытым текстом, без помарок и исправлений.

Я слушал, затаив дыхание, стараясь не спугнуть неловким словом или жестом ленкины откровения. Ведь она фактически «рисовала» предсмертный портрет бизнесмена, который о многом может поведать нам с Витюней.

— Дверь открывал телохранитель… Потом, перед самым юбилеем появились ещё двое… Перед юбилеем Крымов посадил в прихожую третьего парня… Потом — неожиданное решение поехать в санаторий. Ведь Венька не признавал ни поликлиник, ни больниц… И вдруг… Он в последнее время чего-то боялся…

Подумаешь, новость! В России сейчас все боятся, особенно, те, кто сидит на мешках с деньгами. Их отстреливают, как глупых куропаток.

Невольно вспомнилось в каком порядке шли Крымовы к вагону. Впереди — супруги, по бокам — два настороженных телохранителя, позади — ещё один с чемоданами.

Забавная картинка!

— Припомни, Венька ничего не говорил о том, что его преследуют, что он опасается покушения?

— Ты знаешь не хуже меня, что, несмотря на кажущуюся открытость, Крымов был на редкость замкнут… Но перед самым выездом на вокзал вдруг приоткрылся…

Я так и впился ожидающим взглядом в ленкины губы. То, что она сейчас скажет, может вознести версию о конкурентах над всеми остальными.

— Как приоткрылся?… Ради Бога, постарайся вспомнить — слово в слово.

— А мне и вспоминать нет необходимости — та фраза застряла в сознании больнючей занозой… «Лучше в санаторий, чем на тот свет». Тогда я не придала значение — мало ли что Крымов имел в виду. Возможно, болезнь, от которой решил избавиться в Пятигорске… Только сейчас до меня дошло…

До обеда осталось два с половиной часа. После посещения столовой мы разойдемся по своим комнатам. Я — к Ларину, Лена — ожидать драгоценную простушку. И наверняка перебирать в памяти каждое мое слово. Удастся ли раскрыть ангелолочка ещё раз или она ограничится уже сказанным?

— Ты хотела побаловать меня сухим вином? — напомнил я, думая вовсе не о вине. — Раздумала?

Лена наклонила голову, исподлобья бросила на меня лукавый взгляд.

— Нет, не раздумала… Пошли?

Все получилось так, как я предвидел. Не успели мы зайти в «девичий терем» и повернуть ключ в звмке — Ленка прильнула ко мне всем телом. Откинула голову и шептала: Славик, Славочка, люблю… люблю…

Я, конечно, не устоял…

30

Необходимость посещать квартиру Ваютиных отпала. Вместе с возможностью пользоваться гостеприимством Марийки, которая буквально закармливающей меня вкуснейшими блюдами. Витюня придумал более удобный способ общения. Исключающий поездки в переполненном трамвае и зряшные потери дорогого времени.

В квартале от санатория находится небольшой частный домик, в котором проживает пожилая пенсионерка, тетя Паша. Тихая, спокойная женщина, без мужа и детей. Не знаю, чем она обязана Витюне, какая связь существует между ними, но пенсионерка охотно предоставила в наше распоряжение одну из свободных комнат. Мало того, обеспечивала ароматным чаем и разнообразными фруктами.

Наличие подобной конспиративки удобно для нас обоих. Для меня — отпала необходимость мотаться на другой конец города, для Ваютина — раньше времени сбегать с работы. Обычно появляется дома поздно ночью. А тут — забежать на пару минут к тете Паше.

Ведь помощь, которую сыщик мне оказывает — чисто дружесго плана. Никаких благодарностей — ни в виде об»ятий, ни бутылками спиртного. Хорошо еще, что начальство пошло навстречу, разрешило помогать коллеге. Естественно, без ущерба для службы.

Посыльные, письма, телефонные звонки — под строгим запретом. Встречи — через день в девятнадцать тридцать, после санаторного ужина.

В последнее время новости, ранее стекающие редкими каплями, превратились в проливной дождь. Такой, что успевай поворачиваться, впитывая и анализируя накопленную информацию.

Вот и сегодня Витюня приволок целый «узел».

— Получил данные обследования чертовой бутылки из-под нарзана. Засеяна «пальчиками», будто пашня семенами… Только «всходов» маловато…

— Но все же имеются?

— А как же! Жалко, что в милицейской картотеке нет «пальчиков» проводницы и твоей подружки… Да и Ларин там, похоже, не отметился…

— Значит, потянули пустышку?

— И да, и нет… Оказывается, за бутылку хватался находящийся в розыске преступник… Кто именно мне не сообщили — разбираются.

Я перечислил всех, кто на моих глазах прикасался к бутылке. Ленка, я, Ларин, проводница, Крымов… кто еще? Ах, да, чернявый кавказец… Но он сошел за полчаса до Майского.

Витюня насторожился. Здорово это у него получается! Пригнется, словно изготовился к прыжку с трамплина, глаза — щелки, подбородок прижат к груди, зубы оскалены… Волк, настоящий волк!

— Приметы можешь выдать?

— Бог с тобой, о каких приметах ты спрашиваешь? Я ведь видел его пару минут, не больше…

— Славка, ты ведь сыщик…

Больше можно ничего не говорить, сам знаю — оплошал. Подумал и принялся выкладывать такие общие данные, что можно повязать минимум треть населения страны. Чернявый… плотный…среднего роста…кажется, прихрамывает… нет, не уверен…

Вот и все «приметы».

— Слабо, сшито гнилыми нитками, — разочарованно пробурчал Витюня, возвратив голову в исходное положение. — А говоришь сыщик… Пора посылать тебе на переподготовку к малолетку-стажеру.

Сам знаю — поступил далеко не профессионально. Может быть потому, что слишком много внимания уделил Ларину. Пытался вспомнить, где и при каких обстоятельствах встречал блондина.

Довспоминался!

— Ладно, переморгаем, — Витюня одарил меня сладенькой улыбочкой, вложив в неё столько ехидства, что меня передернуло. — Похоже, мы с тобой подошли к самому краю. Недолго в пропасть сверзиться. Вот расколем проводницу, проследим за Лариным — прояснится окончательно…

— Прояснится ли? — усомнился я, не видя ни пропасти, ни опасного «края». — Ты, как всегда, преувеличиваешь…

— Ничего не преувеличиваю, — сварливо перебил сыщик. — Скорей — преуменьшаю… Поэтому, без согласования со мной — ни шагу. Разрешаю только — на процедуры, в столовку и в туалет. Ни прогулок по парку и городу, ни поездок на экскурсии… Понял? — и, не дожидаясь согласия. — Чую близится конец бандюгам. Они тоже знают об этом и соответственно звереют… А нос у меня чуткий, ему можно довериться…