Против витюниной логики не попрешь. Ее не опровергнуть, ни поставить под сомнение… И все же…

— Думай, что хочешь, а я против допроса вдовы…Если настаиваешь — поговорю с ней сам. Без твоего участия.

В салоне нависла гнетущаяя тишина. Никогда раньше мы с Ваютиным не были так близки к разрыву. Обижались — да, такое не раз случалось, если и ругались — больше в щутку. Сейчас между нами возникло нечто более серьезное.

— Слышал вчера один анекдот, — оперативник неуклюже попытался разрядить обстановку. _ Один мужик…

Что именно произошло с мужиком, узнать не довелось. Впереди простучала автоматная очередь. Вслед за ней — хлопки пистолетных выстрелов.

— Все, Тиберидзе и компания напоролись на наш заслон. Теперь дави на газ, — разрешил он водителю, доставая «макаров».

Дорога вывернулась из очередного витка серпантина и круто пошла вниз. Стрельба прекратилась.

На небольшой площадке, предназначенной для безопасного раз»езда встречного транспорта — несколько бойцов ОМОНА и люди в гражданской одежде. В стороне — уткнувшаяся носом в гранитный склон знакомая иномарка.

— Попутешествовали, гады, — прокомментировал Витюня, выбираясь из машины. — Погляди на своего больничного приятеля — Если не ошибаюсь, убит.

На обочине — накрытый брезентом труп. Его обыскивает один из сыщиков.

— Есть что интересное, — подошел к нему Витюня. — Деньги, паспорта, нож, пистолет, наркотики — обычный джентльменский набор… Ба, а это что? Знакомая книжица… Погляди, Славка — узнаешь?

Еще бы не узнать. Передо мной служебное удостоверение сотруднка уголовного розыска Ракова.

— Значит, ты оказался прав — Тиберидзе и был главарем той банды? Вот это фокус! Зачем ему нужно было подставлять голову, если в паре с бывшей женой он неплохо зарабатывал?

— Жадность, Славка, примитивная человеческая жадность. Сам знаешь — не раз она губила самых умных бандюг. Вот и этот отдал концы только из-за непомерной тяги к деньгам… А где остальные?

Сыщик кивнул в сторону скалы, в которую воткнулась разбитым передком машина.

Три человека в наручниках. Средний — Ларин. Голова откинута, глаза полузакрыты…

Всю дорогу в санаторий я промолчал. Ваютин, по обыкновению, весело трепался, перескакивая с темы на тему, будто пичуга — с ветки на ветку. Ехали мы вдвоем. Водитель не в счет, у него — другие заботы: на горной дороге языку волю не дашь, с попутчиками не пообщаешься, расплата за невнимание короткая — полетишь в пропасть либо поцелуешься со встречной машиной.

Я не следил за дорогой и пропускал мимо ушей ехидные монологи Витюни. Мучился сомнениями. Все происшедшие в последнее время события настойчиво подталкивали к одному — Крымова отравила жена. То ли в сговоре с конкурентами, то ли по собственной инициативе — не имеет значения, важен сам факт.

Снова и снова я перелопачивал происщедшее в поезде. Сначала, как говорится, общим планом, с высоты птичьего полета. Потом спускался все ниже и ниже, всматриваясь в детали, раскладывая их перед собой, словно на предметном столике микроскопа.

Авось, отыщется что-нибудь ранее упущенное, поможет отбросить треклятую третюю версию.

Ничего не получилось. Веньку убила жена. Никаких сомнений не оставалось…

Ваютин высадил меня за квартал от санатория. Несмотря на смерть Тиберидзе и поимку его подельников, рисковать не стоит. Неизвестно сколько замаскированных преступников остается на свободе. Скажем, тот же «прохожий», беседующий с Лариным возле калитки.

— Ты, Славка, того… не очень обижайся, — неловко извинился невесть за какие прегрешения пятигорский сыщик. — Мало ли что скажешь сгоряча…

— Переморгаем, — откликнулся я коронным словечком друга. — Мы с тобой — не первоклашки и не сентиментальные девицы.

— Переморгаем, — охотно согласился Витюня и послал мне ласковую улыбочку, самую добрую из своего запасника. — А с вдовицей все же потолкуй. По добоому, без протокола… Поверь, она многое может рассказать.

А мне, между прочим, и рассказывать не нужно — сам все знаю.

Поэтому лежа рядом с Ленкой в постели, я больше помалкивал. Что не мешало наслаждаться трепещущим женским телом, с наслаждением ловить нежные словечки, сдобренные сладким оханьем.

Только глубокой ночью, когда мы, насытившись об»ятиями и поцелуями, лежали, прижавщись друг к другу, я нарушил обет иолчания.

— Хочу спросить тебя, — начал неуверенно, будто попробовал голой ногой речную воду — холодно ли, стоит окунуться либо подождать, когда нагреет солнце? — Только прошу ответить честно.

— Отвечу, — после недолгой паузы пообещала женщина. — Между прочим, Славочка, я уже ответила на все твои вопросы… И сейчас, и предшествующими ночами…

Ленка не подозревает, какой страшный вопрос приготовлен для нее, думает — речь пойдет о наших с ней отношениях.

— За что ты убила Веньку?

Я ожидал возмущения, обиженных слез. Ничего подобного. Крымова молчала. Впечатление — занятая какими-то своими мыслями, она не слышала сказанного.

Пришлось повторить. Рассерженно, даже со злостью.

— Да, убила, — в голосе — ничего живого, словно страшное слово «убила» произнесла не женщина, выдал магнитофон. — Арестуешь? Наденешь наручники?

— Почему?

— Ты, оказывается, такой же вахлак, зацикленный на всеобщей справедливости, как и все остальные в вашей епархии… Почему да зачем, да с чьей помощью…Будто снимаешь показания… Почему? Тебе в голову не пришло, что мне просто захотелось пожить по человечески, не ползать в болоте нищеты, а чувствовать себя человеком?… Да, я любила и люблю тебя — сам видишь, но жить на нищенскую зарплату мента, высчитывать каждую копейку… Нет, Славочка, лучше — в петлю… А тут подвернулся Крымов — траченный молью, зато богатый, никчменный любовник, но человек, за спиной которого я могла безбедно прожить жизнь…

— И все же убила?

— Не выдержала. Я перестала с ним ощущать себя женщиной, превратилась в подстилку. Знаешь ли ты каково подставляться нелюбимому мужику, принимать его на себя без желания, заранее зная — наслаждения от близости не будет? И это — ни сутки, ни двое — больше двух лет.

— Но ты могла разойтись…

— Могла, — согласилась Ленка и я впервые ощутил на своей груди, на которую она положила голову, слезы. — А что дальше? Кому нужна нищая разведенка? К примеру, ты женился бы на мне? Можешь не возмущаться — не поверю… А так — богатая вдова…

— Женятся и на разведенных…

— Случается. Но Венька по натуре злой человек. Он создал бы бывшей жене такую «рекламу», так бы обильно полил её помоями — все бы отвернулись. В том числе, и ты…

Ленку будто прорвало. Она вспоминала безрадостное детство в детдоме, рассказывала о первой своей любви, о голоде и холоде, И — про девичьи мечты о дорогих нарядах и украшениях, о квартире, переполненной изыскаными вещами…

— И ради всего этого убить человека?… Это же преступление!

— До чего же вы научились громким словам…Почему?… Очень просто — не побывади в шкуре так называемого преступника, не подумали — кто его таким сотворил?… Возьми меня — ни профессии, ни опыта работы, ни жилья — как пропитаться? Не говоря уже о нарядах и развлечениях…

Я слушал Ленку и внутренне содрогался. Не мог согласиться с ней, принять оправдательные причины. Единственно, в чем был твердо уверен — отравление Веньки так и останется нераскрытым. Ибо увидеть любимую женщину на скамье подсудимых все равно, что самому себе накинуть петлю на шею…