Пришпорив коней, охотники вихрем помчались по бесконечной зеленой равнине.

В прериях было учреждено несколько укреплений с сильными гарнизонами для охраны торговых путей. Из них особенно выделялся форт Сен-Врэ, служивший центром, куда все охотники ехали продать свою добычу и отдохнуть от трудов и лишений своей тяжелой профессии.

Раз в год был общий сбор охотников в Сен-Врэ.

Но в тот день, когда в Сен-Врэ направлялись наши друзья, Лихе Ортон и Эдуард ОНейль, в форте было несколько десятков охотников, собравшихся со всех сторон: из ущелий и пещер Скалистых гор, с берегов речек и ручьев, вытекавших из этих гор, а также с больших рек, как, например, Колорадо, и, наконец, с соленого озера, вокруг которого водилось такое множество дичи, что сколько ее ни истребляли, она все как будто не убывала, Все охотники явились с богатой добычей и в два-три часа променяли ее у торговцев или комиссионеров на ружья, свинец, порох, кинжалы, ножи, одежду, на разные домашние принадлежности и украшения с настоящими или фальшивыми камнями для своих жен; некоторые, впрочем, брали прямо мексиканскими долларами или золотым песком.

Но золото жгло руки охотников и требовало скорее обмена на водку и вино, карты, игральные кости и тому подобные развлечения.

Устраиваемые охотниками пирушки и состязания в карты или кости нередко оканчивались кровавыми ссорами. Чаще всего происходили стычки между охотниками и расположившимся возле форта индейским племенем «белых ворон». Эти индейцы дружили с белыми, но охотники видели в них соперников по ремеслу, поэтому не пропускали ни одного случая, чтобы завести с ними ссору.

Как раз и теперь охотники затеяли спор с индейцами, угрожавший перейти в кровопролитную схватку, но крик часового вдруг отвлек их внимание и заставил прекратить опасную затею.

Спорщики находились на обширной площадке, раскинувшейся перед главными воротами форта и обыкновенно служившей местом для военных учений, атлетических упражнений и тому подобного.

Крик часового заставил всех обернуться в сторону равнины, по которой прямо к форту неслись вскачь два всадника.

Быстрота скачки доказывала, что всадники спешат как можно скорее достичь своей цели, иначе они пожалели бы лошадей и не заставляли бы их во всю прыть подниматься по крутой тропинке, которая вела на занятую фортом возвышенность.

— Ишь, как дуют, точно за ними гонится отряд краснокожих, — заметил Блэк Гаррис, один из самых славных в свое время охотников.

— Однако, за ними никого не видно, — отозвался другой, — к тому же им нечего бояться на территории форта. Может быть, это из наших? Эх, зрение-то у меня не прежнее: не могу уж видеть лиц на таком расстоянии.

— Да, — подхватил третий, — если я не ошибаюсь, то тот, который скачет на белой лошади, старый Лихе Ортон, техасец, которого вы все должны знать так же хорошо, как я, второго же я вижу первый раз. Это какой-то совсем молодой и не похожий на нашу братию, хотя и сидит на своей вороной лошади точно сросся с нею: славный ездок, черт его возьми!

— Есть за что хвалить, — презрительно произнес один охотник, очевидно, мексиканец, судя по его бронзовому лицу, одежде и выговору, — у нас даже шестилетние ребята ездят не хуже.

— Осмелюсь вам заметить, сеньор Санхез-и-Вегос, что вы изволите быть чересчур пристрастным, — с оттенком иронии возразил Блэк Гаррис. — Этот молодой человек ездит несравненно лучше, чем многие взрослые мексиканцы, которые, сидя верхом на лошади, очень напоминают кошек, взобравшихся на спину козе. Кстати, теперь узнаю бравого молодого всадника: это мой земляк, Эдуард ОЙейль, из графства Типперари в Ирландии. Он настоящий дворянин не только по рождению, но и по образу мыслей.

Мексиканец засверкал глазами и с угрожающим видом подошел было к Гаррису, но тот только презрительно передернул плечами и вмешался в толпу других охотников, с возгласами любопытства окруживших поднявшихся к ним на площадку Ортона и ОНейля.

К величайшему удивлению всех охотников, прибывшие не сошли с лошадей, а остались в седлах. В течение нескольких минут ни тот, ни другой не были в состоянии произнести ни слова: они задыхались от бешеной скачки.

— Наверное, случилось что-нибудь важное, старый дружище, — сказал Гаррис, пожимая молча протянутую Ортоном руку. — Это видно по тому, что ваши лошади еле держатся на ногах. Не в твоих привычках по пустякам загонять так бедных животных. В чем же дело? Уж не индейцы ли? Может быть, они напали на вас, и вы бежали от них?

— Нет, тут совсем другое, — ответил Ортон, с трудом переводя дыхание.

— Что же именно?

— А вот что, — начал Ортон, наконец, отдышавшись, — дело, действительно, касается индейцев, но они напали не на нас, а на партию переселенцев, шедших из Миссисипи и остановившихся нынче ночью на берегу Бижу-Крика. Насколько нам известно, индейцы часть переселенцев убили, а часть взяли в плен.

— Вот как! А что это за переселенцы? Ты их знаешь?

— Знаю. Это плантаторы из долины Миссисипи, они направлялись в Калифорнию.

— Значит, это мои земляки, — заметил молодой охотник, стоявший рядом с Блэком Гаррисом. — Я тоже с берегов Миссисипи.

— А нам очень интересно знать, откуда ты! — сердито обрезал его Гаррис, раздосадованный, что его прервали. — Так ты говоришь, — снова обратился он к Ортону, — что переселенцы ночевали на берегу Бижу-Крика и что там на них напали краснокожие? Когда же это было?

— Сегодня на восходе солнца.

— Ну, а тебе-то тут какая печаль?

— У меня есть друзья среди них.

— Да? Кто же именно?

— Об этом после. По-моему, впрочем, достаточно уже одного того, что это белые и что на них напали краснокожие, чтобы заставить всех порядочных людей помочь несчастным.

— Положим, это так. Ну, а какие же индейцы напали на них? Черные ноги?

— Нет.

— Рафагои?

— Тоже нет.

— Так уж не хейены ли?

— Они самые.

— Ага! Ну, это самые жестокие и предательские из всех краснокожих.

— В том-то и дело, мой друг, — сказал Ортон.

— А ты узнал, кто ими предводительствует?

— Об этом нечего и спрашивать, — заметил один из охотников.

— Почему же? — осведомился Гаррис.

— Потому что хейенами всегда предводительствует тот самый дьявол, которого называют желтым вождем.

— Значит, и эта шайка была под предводительством желтого вождя, Ортон? — спросило сразу несколько голосов.

— Да, друзья мои, — ответил старый охотник.

Этот ответ был встречен криками злобы и ненависти.

Охотники и обитатели форта не раз слышали о желтом вожде, имя которого наводило ужас на всю территорию, расположенную между истоками Ла-Платы и Арканзасом.

Многим охотникам лично приходилось терпеть злодеяния этого разбойника и они клялись отомстить ему при первом же удобном случае. К несчастью, желтый вождь был очень осторожен, и поймать его было так же трудно, как ветер в степи.

Теперь все поняли, что Ортон явился в форт не просто так, а пригласить охотников выступить, объединившись, против желтого вождя. Эта мысль заставила их забыть личные счеты между собою и сойтись в единодушном желании ударить по общему врагу.

— Следовательно^ вы явились с целью пригласить нас на помощь переселенцам? — спросил Ортона один старый охотник.

— Да, и надеюсь, вы не откажетесь…

— О, конечно, — перебил охотник. — а как вы думаете, краснокожие сейчас в том месте, где стояли переселенцы?

— Едва ли, — ответил Ортон. — Против этого имеется несколько причин: первая та, что вчера, как я слышал, кто-то из вас встретился с их караваном…

— Это были мы, — в один голос сказали трое охотников, до сих пор стоявших молча. — Мы даже прошли с ними довольно большое расстояние, и делали вместе полуденный привал, — добавил один из них.

— Значит, вы знаете кого-нибудь из них? — осведомился Ортон.

— Нет. Но мы узнали их проводника, старого хоктава, — продолжал тот же охотник. — Он обычно подолгу живет в окрестностях форта Бент. Индейцы зовут его Вабогой. Он пользуется дурной славой, поэтому мы предостерегали против него переселенцев, но, должно быть, они не приняли во внимание нашего предостережения. Я уверен, что ему удалось обмануть, завлечь и предать их.