— То есть приняла предложение?

— Да. Но тут-то и началось самое странное.

— Продолжайте, прошу вас.

— Девушка не знала, что ее жених мормон. Это выяснилось, только когда караван вышел в прерии. Тогда же ей стало известно, что венчание было чистейшей фикцией — его совершил какой-то другой мормон, переодетый священником.

— А отец девушки знал об этом обмане?

— Он, по-видимому, знал только, что выдает дочь за мормона, но не о том, что обряд недействителен, хотя присутствовал при нем.

— Странно!

— Но самое странное, кабальеро, впереди. Как вы думаете, с какой целью обманули бедную девушку?

— Совершенно не могу себе представить. Но продолжайте, пожалуйста.

— Черт возьми! Поистине цель можно назвать адской. Сейчас я вам все расскажу. Во главе мормонов стоит первосвященник, пророк, как они его величают. У него, как у турка, есть настоящий гарем. О том, какую страшную судьбу готовит ей ее лжесупруг, девушка узнала, только когда караван был уже вблизи от Большого леса, поэтому она убежала. Ей обо всем рассказали ее спутницы, правоверные мормонки, которые завидовали выпавшей на ее долю чести.

— Но что хотел с нею сделать этот негодяй?

— Он предназначал ее для гарема мормонского пророка… Посмотрите! — вдруг вскричал траппер, прерывая свой рассказ. — Сигнальный дым Уа-ка-ра. На коней! На коней! Смерть арапахо!

Спрыгнув со скалы, я вскочил на своего коня и присоединился к отряду, стремительно ринувшемуся в атаку.

Когда мы карьером вылетели из каньона, я услышал позади женские голоса и обернулся. Женщины племени юта верхом на лошадях и мулах появились в ущелье с белой охотницей во главе. Мне нужно было с ней поговорить, но останавливаться было поздно — мои союзники заклеймили бы меня позором как труса и предателя. Не колеблясь ни одного мгновения, я присоединил свой голос к их боевому кличу и помчался вперед в атаку.

Не успело облачко порохового дыма растаять в воздухе, как на равнине показалась какая-то темная масса. Это был отряд Уа-ка-ра, который, подав сигнал, галопом выскочил из нижнего каньона. Мы были слишком далеко, чтобы услышать их воинственный клич, но на наш боевой призыв раздался двойной отклик справа и слева, и через минуту потоки темных фигур вырвались на равнину из боковых ущелий. Послышались крики арапахо. В них чувствовались ужас и изумление. Было очевидно, что наши противники захвачены врасплох, что они и не подозревали о близости своих смертельных врагов, надвигавшихся сейчас со всех сторон. Краснокожие, правда, редко поддаются панике. Привыкая с юных лет к войне со всеми ее неожиданностями, они всегда готовы встретить внезапное нападение.

Смятение в рядах арапахо было вызвано численным превосходством врага. Не будь этого, их не смутило бы то, что они окружены. Собственно говоря, вождь ютов избрал этот план только для того, чтобы помешать арапахо уклониться от боя. Иначе ему пришлось бы ждать ночи, так как подобраться на расстояние выстрела с одной стороны днем было невозможно. У арапахо лошади были не хуже, чем у ютов, и, заметив многочисленность своих врагов, они могли ускакать, не вступая в бой, и не потеряли бы ни одного человека. Расчет Уа-ка-ра оказался правильным, и арапахо ничего больше не оставалось, как принять бой. Одновременное нападение с четырех сторон несомненно пугало их, но не вызвало заметной растерянности. Мы видели, как воины арапахо устремились за холм к лошадям. Через мгновение большинство из них уже сидели на своих конях, сжимая в руках длинные копья. В этот момент долина представляла собой весьма оживленную картину. С каким волнением должен был следить за всем этим человек, находившийся на холме, если только он был еще жив!

Раскрашенные арапахо молча сбились тесной толпой вокруг своего вождя и на несколько минут застыли в неподвижности. С севера, юга, востока и запада к ним галопом приближались четыре отряда ютов, и их боевой клич сотрясал воздух. Неужели Кровавая Рука допустит, чтобы на него напали сразу все четыре отряда, приближающиеся с одинаковой быстротой?

— Карамба! Не понимаю, почему они стоят! — закричал траппер, скакавший рядом со мной. — Ага! Они, видно, поджидают вон тех пеших воинов, которые выходят из рощи. Это их и задерживает!

Мексиканец указал на рощицу, недалеко от холма, из которой появилось человек двадцать индейцев. Все они шли пешком, а троих или четверых несли на руках.

— Это раненые, — продолжал траппер, — их, должно быть, устроили в тени деревьев, чтобы укрыть от солнца. Смотрите! Навстречу им ведут лошадей. Значит, арапахо все-таки собираются спасаться бегством!

Несколько всадников отъехало от подножия холма, держа свободных лошадей на поводу, видимо, с намерением подобрать пеших людей, изо всех сил торопившихся им навстречу. Разбившись на группы по нескольку человек, эти индейцы тащили на себе своих беспомощных товарищей. Только одна группа никого не несла, а вела какого-то человека. Наше внимание привлекли жесты — ему угрожали и заставляли его идти быстрее.

— Черт возьми! — воскликнул мексиканец. — Это не раненый, а пленник! Может быть, один из ваших товарищей?

— Да, конечно! — ответил я.

— Ах, бедняга! — воскликнул траппер. — Скальп его явно в опасности. Но зачем они так стараются увезти его отсюда живым? По-моему, им самим пора подумать о спасении, а не заниматься пленником. Провалиться мне на этом месте — с ними женщина.

— Вы правы. Я узнаю ее. Теперь понятно, почему они его не убили.

— Как, вы ее знаете?

— Да. Надеюсь, что она защитит его, но…

Я не успел кончить фразу. Как раз в этот момент к пешим индейцам подвели коней, и они вскочили на них, устроили раненых на крупах и беспорядочной толпой устремились к главному отряду. Вдруг одна из лошадей, несшая двух всадников, отделилась от этой толпы и помчалась по направлению к нам. Казалось, что она кинулась в сторону, чего-то испугавшись, а седоки, подскакивая и болтаясь в седле, стараются ее удержать. В то же мгновение мы увидели, как несколько воинов арапахо помчалось вдогонку за беглянкой. Лошадь с двойной ношей неслась вперед, и, когда она приблизилась к нам на расстояние в несколько сот шагов, я понял, что все это значит. На крупе лошади был Френк Уингроув, а впереди него сидел воин арапахо. Они были связаны ремнем из сыромятной кожи, но молодой охотник крепко охватил индейца и завладел поводьями. Он-то и направлял лошадь к нашему отряду. Я радостно вскрикнул, так как уже нельзя было сомневаться, что мой друг спасен — до нашей встречи оставалось всего несколько секунд. Его преследователи повернули назад, не желая рисковать своими скальпами. Услышав мой возглас, Уингроув узнал меня, несмотря на серапе, и направил лошадь прямо к нам.

— Ура, капитан! — закричал он подъезжая. — Нет ли у вас ножа, чтобы отцепить от меня этого индейца? Ему туговато приходится в моих объятиях. Уймись ты, собака! А то я тебе все ребра переломаю! Сиди смирно!

Во время их скачки воин изо всех сил старался освободиться из мощных рук своего противника, пытаясь то соскочить с лошади, то повернуть ее обратно. Но ремни, предназначенные для того, чтобы удержать при нем пленника, оказались путами для него самого. Освободив каким-то образом свои руки, Уингроув поменялся ролью со своим сторожем, превратив в пленника его самого.

У меня ножа не оказалось, но мексиканец, имевший при себе все необходимое снаряжение, вытащил из ножен свой и пронесся мимо меня. Я решил, что он хочет перерезать ремень. Он так и сделал, но предварительно всадил лезвие в сердце арапахо. Индеец вскрикнул, и тело его безжизненно повисло. Одним ударом окровавленного ножа мексиканец перерезал ремень, и труп, соскользнув с лошади, свалился в траву.

— Ну, американец! — воскликнул траппер, протягивая Уингроуву нож. — Возьмите себе это оружие за неимением лучшего. А теперь — вперед!

Хотя мы задержались всего на несколько минут, наш отряд успел далеко опередить нас, и передние всадники уже открыли огонь по арапахо.