Мы оставили Станиславу и направились дальше на юг к Соноре, близ которой остановились в местечке, называемом Драй-Крик (сухой ручей).

По вечерам, в свободное от работы время, мы часто ходили в Сонору, заходили в игорные дома, гостиницы и присматривались к приисковой жизни.

Однажды вечером мы увидели в игорном доме золотоискателя, который находился в высшей степени опьянения. Он пошатывался и с трудом подымал ноги. По временам он громко заявлял, что намерен идти домой, но дело кончалось тем, что он подходил к буфету и пил водку. Наконец, он вынул свой кошелек, в котором было около ста унций золота, расплатился и, пошатываясь, вышел.

Меня что-то заинтересовало в этом человеке. Я вспомнил, что где-то видел его прежде, но где, сказать не мог. Мысли моего товарища не блуждали, подобно моим, и поэтому он мог наблюдать и замечать, что делается вокруг нас. После ухода заинтересовавшего меня человека Гайнен близко подошел ко мне и шепнул:

— Этого человека хотят ограбить. Когда он вынул свою сумку с золотом, чтобы расплатиться, я заметил двух подозрительных субъектов, которые следили за ним и, когда он вышел, пошли за ним. Они хотят ограбить его. Допустим ли мы это?

— Конечно, нет! — отвечал я. — Мне этот человек понравился, и я не думаю, чтобы он заслуживал того, чтоб его ограбили!

— Тогда идем за ним! — сказал Гайнен, и мы быстро вышли на улицу. Сначала мы шли не по той дороге, и, пройдя около сотни шагов и не видя никого перед собою, вернулись назад и пошли в противоположном направлении. Вскоре показался пьяный золотоискатель с двумя незнакомцами по бокам, которые поддерживали его и разыгрывали роль друзей, пытавшихся отвести товарища домой. Мы не вмешивались, так как не могли найти никакого предлога, чтобы устранить этих ложных приятелей, но держались вблизи и хорошо слышали восклицания пьяного.

— Довольно, товарищи! Я могу дальше сам обойтись. Проклятье! Долой руки! А, вы хотели вытащить золото. Я проучу вас, мошенников!..

— Сторми Джек! — воскликнул я, бросившись вперед. — Вы ли это? Не нужно ли вам помочь?

— Да, — ответил Джек, — проучите этих молодцов за меня. Мои ноги слишком шатки, и сам я не могу этого сделать.

Два человека молча отошли и моментально скрылись.

— Цело ли ваше золото? — спросил я.

— Да, оно цело. Один из этих молодцов пытался вытащить его, но я не позволил. Я для этого довольно трезв. Мои ноги только пьяны, но мои руки совершенно трезвы.

Ноги Сторми были действительно так пьяны, что я и Гайнен с большим трудом вели его. После значительных усилий мы привели его в знакомую гостиницу, уложили и попросили хозяина не выпускать его, пока один из нас не вернется.

На следующее утро я отправился в гостиницу повидаться со Сторми.

— В прошлую ночь вы оказали мне большую услугу, — сказал он, — и я не забуду этого, как забыл вас.

— Почему вы думаете, что забыли меня? — спросил я.

— Потому что в прошлую ночь вы назвали меня Сторми Джеком и, значит, вы знали меня прежде, так как этим именем я не зовусь уже много лет. Теперь вы не говорите мне, кто вы; я сам постараюсь найти вас в своей памяти.

— Вы не могли быть вчера особенно пьяным, иначе не вспомнили бы, как я вас называл, — сказал я.

— Да, вы правы, — ответил Сторми, — я был только слегка пьян. Иногда бывает пьяна моя голова, иногда ноги. Редко, что и голова, и ноги мои вместе пьяны. Вчера были пьяны ноги, а голова трезва. Это было лет шесть или семь тому назад, когда я назывался Сторми Джеком, следовательно, вы были тогда мальчиком 12 или 13 лет, — вспоминал вслух Сторми. — А, теперь я узнал вас! Вы — Роллинг Стон!

С этими словами Сторми бросился вперед, схватил мою руку и крепко сжал ее своими сильными пальцами.

— Роланд, мой мальчик! — сказал он. — Я знал, что мы встретимся снова. Я думал о вас, как думал бы о своем собственном сыне, если бы имел его. Я искал вас по всему свету.

Сторми рассказал мне всю свою историю после того, как я остался один в Новом Орлеане. Оказывается, что он и не думал меня бросать. Он возвращался с работы домой и встретил своего старого знакомого, с которым зашел в кабачок выпить бренди. Выходя из кабачка, он встретил своего врага — плотника с корабля «Надежды», и начал учить его «манерам». В результате Сторми попал в участок, а на следующий день был приговорен к двухмесячному тюремному заключению. Выйдя из тюрьмы, он долго меня искал и, наконец, предположил, что я уехал к себе на родину.

Мы решили больше не расставаться и, когда закончится разработка прииска, принадлежавшего товариществу, в котором участвовал Сторми, соединиться вместе.

Покидая Сан-Франциско, Гайнен намеревался направиться к реке Станиславе и оставил своим знакомым свой будущий адрес. Однажды, в субботу утром, он попросил одного из золотоискателей одолжить мула, чтобы съездить на почтовую станцию за письмами.

Золотоискатель был занят и предложил Гайнену самому сходить за мулом на пастбище, которое находилось на расстоянии полумили от наших палаток. При этом собственник мула указал и на особые его приметы, по которым было легко отыскать животное.

Гайнен нашел мула и, простившись со мною, уехал.

Я ожидал его возвращения в тот же день вечером, но он не вернулся. Я не особенно беспокоился, так как следующий день был воскресенье — не рабочий, и он вполне мог остаться в городе, чтобы повеселиться. Настал вечер воскресенья, а Гайнена все не было. Это меня начало беспокоить, и я решил, что если на следующее утро он не вернется, сам отправлюсь в город узнать, не случилось ли с ним чего-нибудь. Настало утро, Гайнена не было, и я отправился на поиски.

Проехав около пяти миль, я встретил его и, к моему удивлению, увидел, что он шел пешком, мула с ним не было.

Подъехав ближе, я был еще больше удивлен. Никогда в жизни мне не приходилось видеть такой перемены с человеком в короткий срок. За эти два дня мой приятель, казалось, постарел на десять лет. Его лицо было бледным и истощенным, а выражение глаз такое дикое и злое, что страшно было смотреть. Я никогда не предполагал, что глаза Ричарда Гайнена могут быть такими.

Его платье было разорвано в клочья и испачкано грязью и запекшейся кровью.

— Что с вами случилось? — спросил я.

— Я не могу говорить, — сказал он, с большим трудом выговаривая слова. — Мне необходимо напиться.

Я повернул назад, и мы поехали по направлению к нашим палаткам. По дороге заехали в кофейню, в которой Гайнен утолил свою жажду, позавтракал, и немного привел себя в порядок. Все это он делал с величайшей поспешностью. Выйдя из кофейни, он быстро зашагал вперед.

— Подойдите скорее ко мне! — вскричал Гайнен. — Я не могу останавливаться для разговоров. Я скажу вам несколько слов. Я желаю отомстить. Смотрите сюда!

Он остановился, когда я подъехал, и откинул свои длинные, темные волосы. Я взглянул и ужаснулся — ушей не было, они были отрезаны.

— Поможете ли вы мне отомстить? — спросил он.

— Да, — ответил я, — вы можете вполне располагать мною.

— Я знал, что вы поможете! — воскликнул он, — скорее, мы не должны терять времени!

Дорогой он рассказал об ужасном несчастье, которое произошло с ним.

В субботу утром, когда он ехал в город, на расстоянии мили от места, где мы с ним встретились, его догнала партия мексиканцев, состоявшая из четырех человек. Прежде чем он мог заметить, что целью преследования был он, лассо со свистом обвилось вокруг его плеч, и его стащили на землю, знаками дав понять, что требуют мула.

Гайнен по-испански знал только несколько слов и потому никак ни мог объяснить, как у него очутился мул. После непродолжительного совещания мексиканцы подошли к нему и отобрали револьвер, а затем трое из них держали его, а четвертый отрезал уши. Потом они вскочили на лошадей и ускакали, взяв с собой мула Гайнена.