В одно утро я попрощался с маленькой подругой и пошел разносить хлеб покупателям. Обратно я уже не вернулся, а пошел на док, чтобы поискать какой-нибудь работы. Счастье мне улыбнулось — и я в тот же день поступил на судно, хозяин которого занимался торговлей углем и перевозкой его между Лондоном и Нью-Кастлом. Хозяин со своей семьей жил на судне. Ко мне относились ласково, и я всеми силами старался оправдать такое обращение.

Мы съездили в Нью-Кастл и вернулись обратно в Лондон. Хозяин разрешил мне сойти на берег и подарил на расходы полсоверена. Я никогда не был собственником такой большой суммы денег и, полагая, что могу теперь забрать от злого пекаря мою маленькую подругу, рассказал угольщику о моих планах. Тот поговорил со своей женой и затем объявил мне, что они могут взять мою маленькую подругу присматривать за их детьми, и что они постараются сделать для нее все, что возможно.

Я с радостью помчался к дому пекаря. Близко подходить к нему я боялся, чтобы меня не увидели и не задержали. Я был продан пекарю в ученики на несколько лет, и, следовательно, он мог силой заставить меня вернуться обратно в пекарню. Я зашел в одну таверну и решил в ней дожидаться Анну (так звали мою подругу). В эту таверну ее посылали каждый вечер за пивом.

Через полчаса она вошла, взяла пиво и, не заметив меня, пошла обратно. Я кинулся за ней.

— Постой, Анна! — крикнул я. — Постой! Оставь кувшин и следуй за мной!

Я подошел к ней. От неожиданности и удивления она выронила кувшин, и он разбился.

— Пойдем со мной, — сказал я, — я нашел для тебя другой дом.

Анна бросила взгляд на черепки разбитого кувшина и пролитое пиво. Затем, подумав о том, как встретит ее хозяйка, она решилась идти за мной.

Я не буду останавливаться на подробностях. Скажу только, что в продолжение девяти лет я работал и жил исключительно для Анны. Вскоре я стал зарабатывать хорошо; я был вторым помощником на бриге, который плавал между Чарлстоном и Лондоном. Все свои деньги я тратил на содержание и воспитание Анны, которую поместил в хороший дом, где ее учили читать и писать и уменью держаться, как подобает благовоспитанной девушке.

Отказывать себе во всем, чтобы сберечь деньги для Анны, доставляло мне величайшее удовольствие. Я часто переплывал Атлантический океан, не имея приличного платья, для того, чтобы Анна могла жить без всякой нужды во время моего отсутствия. В продолжение этих девяти лет я не пил.

Во время моих путешествий через Атлантический океан в свободное от работы время я учился у своих товарищей читать и писать. Были две причины выучиться читать и писать: во-первых, это необходимо для самого себя, а во-вторых, я не хотел, чтобы у Анны был муж, не умеющий написать свое собственное имя.

Когда мне исполнилось 25 лет, я начал думать о женитьбе. Я зарабатывал много и собрал достаточно денег для устройства маленького хозяйства. В это время я начал замечать, что Анна стала относиться ко мне холоднее. Я так берег мои деньги, что всегда ходил очень плохо одетый, и сначала думал, что ей не нравится такая неряшливость, и она стыдится меня. Я не мог себе и представить, чтобы она не любила меня после всех жертв, которые я для нее принес.

Вы можете себе представить, как я был поражен, когда, вернувшись из продолжительной поездки, был встречен ею холоднее обыкновенного, и эта холодность усиливалась с каждым днем. Казалось, что она тяготилась моим присутствием и с нетерпением ждала моего отъезда.

Я решил во чтобы то ни стало узнать причину такой перемены.

Однажды, когда корабль должен был уходить в Чарлстон, я отказался от службы, рассчитался с капитаном и сошел на берег. Анна ничего этого не знала и была уверена, что я отправился в Чарлстон. Но она ошиблась. Я стал за ней следить. За несколько месяцев перед этим я дал ей возможность войти в компанию с одной вдовой и открыть маленькую галантерейную лавочку для того, чтобы Анна не скучала без дела. Она находилась постоянно в лавочке, и я избрал такой пункт, откуда мог удобно наблюдать за всем, что там делается, не будучи замеченным. Мне не долго пришлось разыгрывать роль шпиона: скоро открылась причина перемены, происшедшей с Анной.

Почти каждый день в лавочку приходил молодой человек фатоватой наружности и подолгу оставался с ней. По вечерам они вместе уходили в театр, танцевальные залы или в другие увеселительные места. Я выследил его и узнал, что он служит клерком и имеет две квартиры. Мне было ясно, что он обманывает Анну и никогда не женится на ней.

Я не знал, что делать. Если открыться, пойти к Анне и сказать, что этот молодой человек обманывает ее, то она этому не поверит.

Это открытие разбило всю мою жизнь. Я почувствовал к Анне большую ненависть. Все мои жертвы, все мои девятилетние труды и заботы о ней она считала за ничто и променяла меня на какого-то пустого франта. Она оказалась неблагодарной, и я почувствовал себя страшно оскорбленным. Я решил оставить ее и отправиться в новое плавание. Может быть это было и неправильно, но в то время я иначе поступить не мог.

Я отправился в Индию, и на этот раз на очень продолжительное время — на четырнадцать месяцев.

Я не забыл Анны и продолжал любить ее, хотя хорошо знал, что она никогда не будет моей женой.

Вернувшись из Индии, я пошел в маленькую лавочку, но Анны уже там не было. Я нашел ее в рабочем доме, в том самом, из которого ее взяли ребенком. Она была матерью семимесячного ребенка. Негодяй, как я и думал, обманул и не женился на ней. Он ее бросил.

Я взял ее из рабочего дома и поместил в более или менее комфортабельную обстановку. Теперь она сразу почувствовала разницу в поведении моем и того негодяя, который ее обманул. Она на коленях, рыдая, просила меня простить ее. Называла себя безумной, что не могла оценить раньше моей любви.

— Я прощаю вас, Анна, — сказал я, — иначе я не вернулся бы к вам.

— И вы полюбите меня так же, как и раньше? — спросила она.

— Вероятно, полюблю.

— Джек, — сказала она, — вы самый благородный человек на всем свете; я только теперь по настоящему вас оценила. О! Как я была глупа, что раньше не старалась понять этого!

Я прожил в Лондоне на этот раз довольно долго, каждый день ходил к Анне и видел, что раскаяние ее было искренне, и что она теперь на самом деле полюбила меня. Бедная девочка! Она рассчитывала еще быть счастливой, но ошиблась.

Когда я израсходовал все деньги, решил оставить ее. Жениться на ней, по крайней мере теперь, я не мог. Я чувствовал, что буду самым несчастным человеком, да и ей не дам счастья. И кроме того, это послужит ей хорошим уроком. Но это погубило ее.

Я отправился снова в Индию и пробыл там четырнадцать месяцев.

Вернувшись в Лондон, я стал разыскивать Анну, но было поздно. Она умерла в том же рабочем доме, где была раньше.

С этих пор я стал тем Сторми Джеком, каким вы меня знаете.

После смерти Гайнена я оставил Сонору и двинулся к реке Туолумне. Сторми обещал последовать за мною, как только закончит свои дела по товариществу. Я поселился близ маленького города Джексонвиля, где и начал свои работы. На этот раз моя работа пошла так успешно, что я нанял нескольких рабочих, а сам поселился в самом городке, где устроился довольно удобно.

Однажды я получил от Сторми записку, которую разбирал почти целый день; только после усиленных трудов я понял, что пишет старый моряк. На следующий день в Соноре рудокопы собирались учить «манерам» одного разбойника, повесив его на дереве. Он убил свою жену, и рудокопы после короткого следствия и суда признали его виновным и решили расправиться с ним судом Линча.

«Мне кажется, — писал старый моряк, — что этого человека я видел несколько лет тому назад, и что вы узнаете его, когда увидите, хотя, конечно, могу и ошибаться. Приезжайте и посмотрите на него сами. Я жду вас завтра к одиннадцати часам утра в моей палатке».