Несколько темных голов качнулись, выражая несогласие.

– Нет, – раздумчиво произнес один из малышей, мгновенно переключая свою преданность на нового героя. – Это только заставить ее еще больше задрать нос.

Глаза Тори широко открылись от удивления, а Джейк расхохотался.

– Ты прав, – согласился он, – эти девчонки могут стать настоящими занозами, когда много воображают о себе.

Несколько темных головок энергично закивали, на сей раз соглашаясь.

– Значит, я слишком о себе воображаю? – хмыкнула Тори, с показным гневом уперев руки в бока и обводя мальчишек взглядом.

Послышался хор самых разнообразных ответов: «Ну, иногда бывает», «Нет, но чем черт не шутит, можете начать», «Он ничего плохого в виду не имеет, сестра», «Не сердитесь».

Джейк еще пуще расхохотался, а Тори пригрозила им пальцем, но суровое выражение лица тут же сменилось у нее улыбкой.

– Вижу-вижу, чего стоит ваша верность. Может, я и тщеславная, но не такая переменчивая, как вы!

Девочки еще оставались на стороне Тори, не так быстро покоряясь обаянию Джейка. Одна милая малышка с косичками пискнула в защиту Тори:

– А он может прыгать через веревочку лучше вас, сестра?

Бросив на Джейка самодовольный взгляд, Тори с усмешкой объявила:

– Безусловно нет!

Девочка удовлетворенно улыбнулась и презрительно задрала носик:

– Тогда он не так уж хорош, как воображает? Тори бестактно фыркнула.

– Нет, не слишком, – и, подмигнув, громко прошептала, словно доверяя большой секрет: – Но мы, женщины, всегда стараемся, чтобы мужчины думали, что они очень хороши, как бы там ни было на самом деле. Они себя лучше чувствуют, если думают, что сообразительнее и ловчее нас, даже если это не так.

Девочки в ответ захихикали и с понимающим видом закивали головой. Мальчики и Джейк нахмурились, но золотые глаза Джейка лукаво заискрились, когда, не поднимаясь с колен, он посмотрел на нее снизу вверх, обещая расплату за дерзость. Тори ответила ему дразнящим взглядом, лицо светилось от предвкушения, а сердце сильно забилось.

– Джекоб, я хочу снова преподавать в сиротском приюте. – Тори расчесывала свои волосы, и они мягкими темными волнами ниспадали ей на плечи. – Мама уже достаточно поправилась.

Джейк подавил вздох. С того самого момента, как они вернулись из церкви, он ждал, что Тори начнет этот разговор. Оттягивая ответ, он сел на край постели и стал стаскивать сапоги. Наконец он встретился глазами с ее выжидательным взглядом.

– Нет, Тори. Не сейчас. Пока нет. Это слишком опасно. Я хочу, чтобы ты была на ранчо, здесь я за тебя спокоен.

Она нахмурилась.

– Уже больше месяца прошло с последней неприятности. Возможно, тот, кто устраивал нам подлости, бросил это дело, узнав, что ты вернулся домой насовсем.

Покачав головой, он твердо повторил:

– Нет.

– Немногого же стоит твое слово, – обвиняюще произнесла она с обиженным видом. – Ты же обещал, Джекоб. Ты ведь говорил, что, как только мама поправится, я снова смогу учить.

– Прости, но риск слишком велик. Будь благоразумна, Тори. Ты же не думаешь, что я позволю тебе ездить каждый день туда-сюда в монастырскую школу и обратно, когда убийца, возможно, бродит где-то рядом и ждет своего часа, чтобы в удобный момент снова нанести удар.

– Ох, неужели ты надеешься, что я буду просто сидеть, ничего не делая и трясясь от страха, и ждать, пока ослы крылышками замашут и полетят? Опасность, возможно, давно прошла, и я могла бы делать что-то хорошее и полезное. Ну так как? – и глаза ее сверкнули на него бледно-зеленым огнем.

Джейк заиграл желваками, но постарался сдержаться.

– У тебя хватает забот здесь, – твердо заявил он. – Когда я буду уверен, что ездить не опасно, я тебе слова поперек не скажу.

– И когда это может случиться? – не сдавалась она.

Джейк взорвался:

– Откуда, черт побери, мне знать? Проклятье, Тори, уймись! Когда я решу, что время пришло, ты первая об этом узнаешь. Ладно? Ты что, уже забыла, как пули свистели у твоей головы? Как ты сидела загнанной в скалы и не знала, выберешься ли оттуда живой?

Ему самому было ненавистно это чувство беспомощности, зависимости от ситуации. Мало приятного в том, что он до сих пор не знает, кто стоит за нападениями, и вынужден диктовать Тори, что ей делать, и отказывать ей в просьбах. Особенно ненавистно ему было сознание того, что он ничего не может с этим поделать.

– Нет, я не забыла, – натянуто успокоила она его, – и еще я не забыла, как ты в тот день убил человека.

Его передернуло от этих слов, но он постарался не выходить из себя.

– Мне что, извиняться за то, что убил человека, который намеревался сделать то же самое с тобой и со мной? – саркастически поинтересовался он. – Что ж, тебе долго придется этого ждать, моя любимая.

– Ты можешь посылать, кого-нибудь со мной в школу, – предложила она, упрямо возвращаясь к теме разговора. – Только утром и днем, туда и обратно. Я могу ездить только два или три дня в неделю. А днем я буду в безопасности в монастыре с сестрами.

– Очень умно, – насмешливо произнес он. – А как сестры смогут тебя защитить? Помолиться, чтобы нападающие ушли? Бросить в них четками? Пригрозить, что заставят их скрести полы?

– Раньше я была там в безопасности.

– Это было раньше. Теперь ты жена стрелка.

Теперь ты живешь здесь на ранчо, где начались все эти неприятности. Кроме того, именно сейчас не могу выделить человека сопровождать тебя. Мне нужна каждая пара рук для охраны ранчо, для повседневной работы, для ремонта дома. И видит Бог, ты сама защитить себя не можешь!

Тори с вызовом вздернула подбородок.

– Возможно, мне тогда следует вернуться в монастырь, раз ты так обо мне беспокоишься, – упрямо продолжала она. – Я смогу учить детей и буду далеко от всех неприятностей, которые могут здесь случиться, а ты сможешь приехать и забрать меня, когда все проблемы благополучно разрешатся.

Его улыбка была скорее искривившей губы гримасой.

– Только через мой труп, – мягко произнес он, и мрачный, тихий его голос звучал более грозно, чем если бы он крикнул.

На это у нее ответа не было. Как ни хотелось ей поспорить, еще больше она не хотела, чтобы с кем-нибудь из них что-то случилось. Ни с Джекобом, ни с матерью, ни с ней самой, ни с кем бы то ни было на «Ленивом Би». Получалось, что никакого решения не было, и ей оставалось просто ждать, а пока проглотить свое разочарование.

Они с Джейком зашли в тупик: оба уперлись, что в последующие несколько дней вызвало некоторый разлад в их отношениях. Помощь пришла с неожиданной стороны. Однажды утром, когда они сидели за завтраком, раздался крик:

– Бэннер! Вылазь наружу и отзови, пока не поздно, своих сторожевых псов! Разве так встречают гостей?

Джейк помчался к фасаду дома, Тори поспешила за ним и остолбенела, увидев представшее их глазам зрелище. Перед ними верхом на коне, наставив свой пистолет на трех взволнованных работников ранчо, красовался лучший друг Джейка, Блейк Монтгомери. Рядом с ним его очаровательная жена Мегэн, повернув свою лошадь боком к вооруженным ковбоям, прикрывала ребенка, лежавшего в люльке, подвешенной по-индейски к седлу. Пистолет Мегэн тоже был направлен на людей, угрожавших ей и ее ребенку.

Завидев Джейка, Блейк раздраженно воскликнул:

– Значит, так у тебя говорят «добро пожаловать», Бэннер? Бьюсь об заклад, бродяг-то они отпугнут, но и всех других тоже. У тебя вообще остались еще друзья?

Джейк рассмеялся и махнул своим людям, чтоб отошли.

– Все в порядке, парни. Это Блейк Монтгомери, один из лучших людей на свете и самый быстрый пистолет во всей Аризоне. Во всяком случае теперь, когда я ушел с ее территории.

– Скромен, как всегда, – сухо заметил Блейк, спешиваясь и бросая поводья одному из работников. Затем, помогая слезть с лошади Мегэн, спросил: – Что за чертовщина здесь происходит?

– Да у нас тут последнее время возникли кое-какие неприятности. Пришлось принять некоторые дополнительные меры предосторожности.