Еще один глоток, и она все выплюнет. Лорен рассматривала мутное коричневое варево с тем же подозрением, с каким бы смотрела на Эшли Штасслера, если бы им довелось встретиться. Она поставила стакан на стол, добавив его к посуде из-под воды, которую они с Раем выпили за последние полчаса. Она бы сейчас многое отдала за стакан милого холодного пива. Вот результат еще одного дня в пустыне, который принес очередное глубокое разочарование.

– Все дело в температуре, – высказал предположение Рай, заметив отвращение на ее лице и рассматривая свой темный стакан. – Они не хотят портить вкус, подавая его слишком холодным.

– Пожалуйста, испортите вкус. Никаких возражений, – простонала Лорен. – Думаешь, они вышвырнут меня за дверь, если я попрошу стаканчик со льдом?

Рай рассмеялся.

– Слушай, – продолжала она. – Я пойду туда. Я не вернусь в Портленд, пока не увижусь с этим парнем.

До того как их отвлек противный вкус кофе, они говорили о Штасслере.

– Прекрасно. Я пойду с тобой, – кивнул Рай и отодвинул в сторону свой стакан.

– Нет, не надо, – так твердо объявила она, что лежащий у ее ног Лерой даже открыл один глаз. – Этим ты можешь испортить с ним всякие отношения. Это погубит книгу. И вообще, какой в этом смысл? Я достаточно взрослая. Могу сама о себе позаботиться. Тем более, что твоя книга становится все интересней и интересней.

– Только вот причина не та, что надо.

– Какие бы ни были причины, но книга выйдет много интересней, чем ты себе это предполагал.

Эшли Штасслер, по мнению Рая, имел на счету не только пропавшую Керри Уотерс. Вот уже два дня как пропал и Джаред Нильсен.

– Не верю, что он просто сбежал, – сказал Рай.

Лорен тоже в это не верила. Они рассказали шерифу Холбину о страстном желании парня сходить на ранчо Штасслера и поискать там девушку. Они также рассказали Холбину о шахте. Выяснилось, что шериф уже знал об этом. И он осадил их, когда стало понятно, что они подозревают, – он не догадался навести справки в отделе шахт. А результаты их расследования шериф назвал не имеющими никакой ценности. А по поводу желания, высказанного Джаредом, шериф ответил, что это явление «обычное, как божий свет». Все убийцы, жулики и бандиты заявляют о желании раскрыть преступление, которое сами же и совершили.

– Разве вы не слышали о таком? – спросил он. – Все они так и делают. «Я пошел искать убийцу». Или «Я пойду и найду, кто украл у моей матери телевизор». А тем временем играют в гольф или обкуриваются очередной дрянью. Для меня это пройденный этап.

Может быть, оно и так. Но это не поколебало уверенности Лорен в том, что шериф должен выписать ордер на обыск во владениях Штасслера.

– Думаешь, они вернутся туда? – спросила она Рая.

– Ты имеешь в виду с ордером на обыск? Разобрать все место на кусочки?

Лорен кивнула.

– Нет, – Рай взял свой стакан, посмотрел на него и поставил обратно. – Не думаю, что они это сделают. Холбину нужна хоть какая-то ниточка, которая связывала бы исчезновение этих двух ребят со Штасслером.

– Да у него она уже есть! – воскликнула Лорен. – Керри работала там, а Джаред сказал, что пойдет туда.

– Тут действует закон о частной собственности. И они не вломятся в чьи-то владения из-за какой-то причуды. Особенно, когда речь идет о местной знаменитости.

– Так им нужно какое-то свидетельство? – возмутилась Лорен. – Например, окровавленная рубашка? Или запачканные кровью трусики?

– Ну, это уж слишком драматично, но что-то в этом роде.

– А что ты тогда скажешь о велосипедных штанах с вырванной промежностью? – она сложила руки так, словно складывала картинку. – Или те не вписываются в их поиски?

– Ну, это они назовут дымящимся ружьем.

– Когда я пойду туда, я буду смотреть во все глаза. Может, эти штаны и висят у него в гардеробе.

– Лорен, – попросил Рай с подчеркнутой терпеливостью.

– Нет, но ты же сам это только что сказал, не так ли? Что без подобного «свидетельства» мистер Эшли Штасслер неприкасаемый.

Она говорила так громко, что за столом, где сидело около двадцати человек с бородками и кольцами в носах, услышав знаменитое имя, зашевелились.

Рай наклонился вперед и тихо заговорил:

– Я не говорю этого. Не путай меня с шерифом Холбином. Я на твоей стороне. Но как ты туда попадешь? Ворота он держит на запоре.

– Но это же не крепость. Ты же сказал, что там забор из колючей проволоки с воротами для скота. А ключ висит на задней стороне столба.

– Это было сделано потому, что он знал, приду я. Не думаю, что он держит его там все время.

– Тогда я просто перелезу через забор и пройду внутрь. Там всего-то километра три, правильно?

Рай покачал головой, но все же улыбнулся.

– Ну и игру ты затеяла.

Он взял ее за руку, но она, убрав руку, откинулась на спинку стула.

– Нет, не так. Я не пойду туда. Но я не могу уехать, не повидав его. Возвращаясь домой, я должна быть уверена, что сделала все, что в моих силах.

В эту ночь они занимались любовью с особым пылом, так, словно это их первая и последняя встреча. Она открыла ему самое сокровенное. Очень пылкий и искренний, он ничем не напоминал других мужчин, с которыми ей приходилось сталкиваться. Они давала обещания и нарушали их. А художники в большинстве случаев влюблены в собственное величие и в саму любовь.

Лорен принимала Рая с благодарностью, которую никогда раньше не испытывала. Его пальцы гладили ее лицо, а его губы вытирали слезы – те, что она пролила в минуты счастья. Посмотрев в ее влажные глаза, он сказал, что любит ее.

Я снова проспал всю ночь, с восьми до половины седьмого. Я уже несколько лет не спал так хорошо. Должно быть, на это повлияло облегчение, которое я испытал после возрождения Семейного планирования № 9. Мои дорогие Джун, Веселый Роджер и сынишка. На меня нашло вдохновение. Мне вовсе не надо терять их. То, что случилось с Веселым Роджером, только добавит «гуманизма» в мое произведение, нанесет удар «высокомерию», в котором меня обвиняют некоторые тупые критики. Миллионы людей теряют руки. И это естественно. Я обратил на них внимание. А что касается плоти Вандерсонов, то она найдет себе место в насыщенной известковой ванне, куда отправлялись и все остальные. Потом их остовы займут свое место в параде скелетов. Приятное дополнение. Так что их земное существо уже забыто, но их тела будут жить в вечности.

Только человек, находящийся в мире с самим собой, может крепко спать. Мне приснился сон, странный сон, полный насилия. Он длился недолго, но именно он и разбудил меня. Мужчина издевался над своей женой, возможно, даже бил ее. Рядом с ней мальчик, которому не более восьми лет. Но каким-то образом мужчина загнан в угол. Жена достает из чулана ружье и подходит к нему. Он, как краб, ползет назад, пока не упирается спиной в стену. Думаю, все это происходит на кухне. Он ужасно стонет – воет от страха. Она наводит ствол ему на грудь. Я даже вижу два больших отверстия, и она... нажимает на курок.

ЩЕЛК.

Осечка.

ЩЕЛК.

И снова осечка. Она поворачивается, чтобы убежать. Хватает ребенка. Мужчина поднимается на ноги. Теперь его стоны превращаются в рев. Он собирается свести с ней счеты. Он хватает пилу, ту, что используют при распилке бревен, и бросается за ней. Он собирается распилить ее на кусочки, как мясник.

Что это такое? Наверное, в этом есть какой-то отголосок прошедшего дня. Ненавижу насилие. То, что я делаю в подвале, не похоже на насилие.

Однако я создаю произведения искусства и мне нужен для этого материал. Все должны когда-то умереть, но эти люди будут жить в необозримом будущем. Еще долго после того, как закончится молодое столетие, еще долго после того, как это ранчо будет перестроено или превратится в парк. Каждый из моих героев будет жив. А эта жизнь много дольше, чем та, которой жил любой из них, до того как они встретились со мной. Если не считать Бриллиантовую девочку, все они были окоченелые, как глыбы льда.