Кроме того, он приобрел желанный труп, подмазав нужных чиновников и заплатив фунт родне покойницы. Он распорядился отнести его к знакомому аптекарю, и, помолившись – он на свой лад, а я на свой, – мы принялись за работу. Частично мы произвели анатомирование прямо там – я извлек сердце, а он вскрыл череп и сделал несколько восхитительных рисунков мозга, – затем остальное мы разъяли и поместили в жбаны со спиртом, которые аптекарь обещал доставить к Кроссу. Кроме того, Лоуэр написал Бойлю, предупреждая о скором прибытии жбанов и о том, чтобы их ни в коем случае не открывали.

– Не знаю, будет ли он так уж доволен, – сказал Лоуэр, когда вымыл руки и мы отправились в харчевню поесть и выпить. – Но куда еще я мог бы их отправить? Мой колледж запрещает сколько-нибудь длительное пребывание трупов в его пределах, а отправь я его кому-нибудь еще, так они того и гляди, сами его анатомировали бы до моего возвращения. У некоторых людей в подобных случаях нет ни стыда, ни совести.

Что касается прочих дней нашего объезда, подробно рассказывать о них нет никакого смысла. Едва мы обосновывались на том или ином постоялом дворе, как больные уже валили к нам густой толпой, и десять дней спустя я вернулся в Оксфорд, став богаче на шестьдесят пять шиллингов. Средний гонорар составлял четыре пенса, и ни разу никто не заплатил более полутора шиллингов, а когда мне платили живностью, я бывал вынужден продавать гусей, уток и кур местным торговцам по самой низкой цене. (Одного гусака мы съели сами, но не мог же я привезти с собой в Оксфорд целый птичий двор!) Из этого можно заключить, какое число пациентов я принял за дни объезда.

События одного из них я изложу, так как они имели некоторую важность. Провели мы этот день в Большом Мильтоне, маленьком селении к востоку от Оксфорда, куда мы завернули, потому что там дальние родственники Бойля владели некоторой собственностью и мы могли рассчитывать на удобную кровать и возможность избавиться от вшей, которых успели набраться за предшествовавшие дни. Мы приехали туда около семи часов утра и тут же удалились в наши отдельные комнаты в местной гостинице, а ее хозяин послал слугу оповестить деревню о нашем прибытии. И мы только-только успели приготовиться, как явился первый пациент, а когда его лечение завершилось (Лоуэр вскрыл болячку в ягодице, каковую операцию тот перенес с редким благодушием), у дверей уже выстроилась очередь.

За утро я выдрал четыре зуба, выпустил несколько галлонов крови (в деревне новейшие понятия о действенности тех или иных средств уважением не пользуются, они желали, чтобы им пустили кровь, и стояли на своем), бинтовал раны, пробовал мочу на вкус, накладывал мази и получил семь шиллингов. Короткая передышка на обед, и вновь за дело: вскрывать нарывы, осушать гной, вправлять вывихи и получить одиннадцать шиллингов и восемь пенсов. Все великолепные теории Лоуэра о новой медицине пришлось оставить. Пациентов не интересовала польза от минеральных микстур, и они презирали любые новшества. А потому, вместо того чтобы прописывать тщательно составленные медикаменты из ртути и сурьмы, мы восстанавливали равновесие жидкости и тела, как самые отъявленные приверженцы Галлена, и изучали влияние звезд с пылом, достойным самого Парацельса. Что угодно, лишь бы оно могло помочь, ибо мы не имели ни времени обдумывать новые приемы, ни репутации, чтобы ими воспользоваться.

Под конец мы оба совсем истомились, и тем не менее нам пришлось выбраться из гостиницы через черный ход, чтобы не попасть на глаза больным, ждавшим своей очереди. Старые супруги, присматривавшие за домом родственников Бойля, обещали согреть нам воду для мытья в лохани, когда мы заглянули к ним днем, чтобы представиться, и мне не терпелось воспользоваться их услужливостью. Я не погружал тело в воду целиком с самой осени и чувствовал, что не только моя конституция это выдержит, но и мой дух неизмеримо ободрится. Я пошел первым, захватив с собой бутылку коньяка, чтобы сэкономить время, и, когда вышел, чувствовал себя превосходно. Лоуэр не столь беззаботно относился к принятию ванн, но его тело так чесалось из-за укусов вшей, что даже он решил забыть про опасность.

Когда Лоуэр в свой черед погрузился в лохань, я раскинулся в кресле и уже задремывал, но тут появилась миссис Фентон, экономка, и сказала, что ко мне с поручением явился слуга из дома по соседству.

Я застонал. Подобное случалось постоянно: помещики и знатные семьи никогда не упускают случая воспользоваться услугами проезжего врача, но, натурально, считают, что им невместно ожидать наравне с чернью. И потому они посылают слугу, изъявляя желание, чтобы мы их посетили. И мы являемся к ним, но взимаем за оказываемую им честь солидные суммы. Чаще эти посещения брал на себя Лоуэр: он не только был англичанином, но также искал случая завязать полезные знакомства на будущее, и я был счастлив уступать ему эти приглашения.

Однако на этот раз он был занят мытьем, а к тому же посланный почтительно сказал, что требуются именно мои услуги. Я был польщен, хотя и изумился быстроте, с какой новости распространяются по деревням, и, поспешив собрать свою сумку, попросил экономку передать Лоуэру, что я вернусь попозже.

– Кто твой хозяин? – спросил я, желая из вежливости завязать разговор, пока мы шли по главной улице деревни, а потом свернули влево на узкую дорогу. Мои наставники настоятельно рекомендовали такую обходительность. Тщательно расспросив слуг, нередко удается определить болезнь, еще не увидев пациента, и приобрести таким образом блистательную репутацию.

На этот раз проверенная хитрость пропала втуне, так как слуга, хотя и старый, но могучего телосложения, ничего мне не ответил. Более того, он не проронил ни единого слова всю дорогу до не очень большого дома на окраине деревни. Мы вошли в большую дверь, и я был препровожден в комнату, именуемую в Англии гостиной и предназначенную для приема гостей. Тут он нарушил молчание, пригласил меня сесть и удалился.

Я сел и терпеливо ждал, пока дверь не отворилась и я не оказался в обществе величайшего убийцы в Европе, если верить историям мистера Вуда.

– Добрый вечер, доктор, – сказал мне Джон Турлоу негромким мелодичным голосом, когда я вошел в комнату. – Вы оказали мне большую любезность, согласившись посетить меня.

Хотя мне впервые выпал случай рассмотреть его получше, тем не менее я остался при прежнем своем мнении. Хотя теперь мне было известно его прошлое, он никак не походил на злодея или тирана. Глаза у него были водянистые и все время помаргивали, словно он не привык к яркому свету, а лицо дышало смирением, как у человека, который всем сердцем молит, чтобы к нему были добры. Если бы от меня потребовали угадать, кто он, я бы счел его кротким священнослужителем, ведущим тихую, но достойную жизнь в бедном приходе, пренебрегаемым всеми, кто стоит выше.

Но сведения, услышанные от Вуда, запечатлелись в моей памяти, и я замер чуть ли не в благоговейном ужасе.

– Вы доктор Кола, не так ли? – продолжал он, потому что я не промолвил ни слова.

Наконец я кое-как ответил, что да, и спросил о его недомогании.

– А! Дело не в недуге тела, – ответил Турлоу с легкой улыбкой. – Но скорее в недуге души, могли бы вы сказать.

Я посмел заметить, что это никак не по моей части.

– О, разумеется! Однако оказать некоторую помощь в ваших силах. Могу ли я быть откровенным с вами, доктор?

Я развел руками, словно говоря, почему бы и нет.

– Отлично. Видите ли, мой гость пребывает в большом расстройстве. Не могу сказать, что он желанный гость, но гостеприимство, как вам известно, имеет свои законы. Он отторгнут от своих ближних, а мое общество находит недостаточным. Винить его за это я не могу, так как собеседник я неинтересный. Кстати, вы знаете, кто я такой?

– Мне говорили, что вы мистер Турлоу, статс-секретарь лорда Кромвеля.

– Совершенно верно. Короче говоря, моему гостю необходимы сведения, получить которые от меня он не может, и он сказал мне, что помочь ему в этом могли бы вы.