– Есть трудности, – с сожалением ответил немолодой. – Подкупать вояк становится все труднее. Особисты лютуют, военная полиция перекрывает дыры в Периметре. Да и «сапоги» вошли во вкус, денег требуют все больше. Но и это решаем…

– Уверен, Мамед, у тебя все получится, – едва улыбнувшись, похвалил его босс. – Теперь о главном. – Он задумчиво пожевал губами. – Твоя команда готова?

– Практически да, – чуть замялся человек в комбинезоне.

– Что значит «практически»? – внезапно повысил голос тот, кого называли Ятаганом. – Да или нет?

– Люди набраны. Все знают свое дело. На каждого подобран хороший «поводок» – троим вообще на Большую землю ходу нет. Но…

– Так что же «но»? – Голос Ятагана звучал мягко, почти дружески, однако Мамед почему-то ощутил, как вдоль позвоночника пробежал холодок.

– Но они не очень хорошие специалисты, – вымолвил он с виноватой улыбкой.

– Даже американец? – приподнял брови главарь клана.

Мамед уныло кивнул.

– Ты же понимаешь, шеф, в этой области биологии хорошие специалисты на особом учете у сами знаете каких «контор». Ты ведь сам настоял искать среди неудачников и сошедших с дистанции… – забормотал он.

– Но я же не говорил, что тебе надо собирать всякое отребье, вышвырнутое за глупость и непригодность! – внезапно рявкнул, приподнимаясь с места, Ятаган. – Я тебе говорил такое? Говорил или не говорил?!

Он впился взором в сжавшегося собеседника.

– Слушай, друг, а может, ты пытаешься меня обмануть и просто скрысил денежки, выделенные на вербовку? – усмехнулся сектант. – Имей в виду: узнаю – уволю! Насовсем!

– Чито ви, шеф! – прижал руки к груди испуганный подчиненный, в речи которого прорезался акцент – видать, от страха.

– Короче, когда эти твои недоделки готовы будут приступить к работе? – припечатал главарь.

– Еще через пару месяцев…

– Ты меня расстраиваешь, парень. – Человек в плаще прошелся по кабинету, остановился в дверях. – Три недели – или пеняй на себя!

– Сделаю, господин! – закивал Мамед.

– Еще повелителем меня назови! – усмехнулся Ятаган. – Ладно, не трясись ты так, дружище! А хочешь анекдот? – И уставившись на подчиненного, продолжил: – Звонит новый русский старому еврею в Израиль и говорит: «Папа, дай денег, я обанкротился!» Ну, бывай…

Распрощавшись с гостем, Ятаган отправился вниз – предстояла еще одна важная беседа.

Сознание возвращалось медленно. Тело болело, во рту ощущался мерзкий металлический привкус, но голова хотя и трещала, но была довольно ясная.

– О, наш поросеночек очнулся!

Антон кое-как открыл глаза и попробовал сесть. Руки были скованы за спиной. В помещении царил полумрак. Над головой навис низкий бетонный потолок. По сырым стенам ветвились трубопроводы, вились гирлянды кабеля, горевшие вполнакала лампы отбрасывали косые тени.

Напротив него на корточках устроился низкорослый коротышка в черном комбинезоне.

– Как чувствуешь себя, бродяга? – глумливо осведомился он.

– Спасибо, – ответил Арсеньев, не повышая голоса, – вашими молитвами…

– Это вряд ли, наши молитвы не про вас, ничтожные! – было произнесено в ответ.

Антон усмехнулся разбитыми губами. Вот оно как! Судя по ответу, он сейчас в руках местных Темных или еще каких сектантов. Ну что ж, не впервой, дело знакомое.

Вокруг Зоны, любой Зоны, сект – как собак нерезаных! Насмотрелся на них и вживую, и по телевизору. Хоть «братство отца Иоанна», все ловившее своего «коня бледного», что «Церковь последнего искупления» – те устраивали в Полесской Зоне скиты, молили небеса о прощении и мерли как мухи. Секта Предвечного Змея опять же. Эти субчики говорили, что Великий Змей Ермунгард-Уроборос сторожит Зону, незримо окружив ее своим телом и не пуская апокалипсис в мир, а как устанет или помрет, так всему и конец. Правда, они вроде развалились, когда стали возникать новые Зоны. Были среди них истово уверовавшие, были и шарлатаны, обманывавшие людишек «чудесами», творимыми с помощью артефактов. Но все могли быть и были достаточно опасными. Неужто здешние поклоняются жемчугу?

Между тем его страж без лишних разговоров достал рацию и что-то в нее пробормотал. Из бокового коридора появились два точно так же одетых типа и, подняв Арсеньева под руки, поволокли куда-то полутемными низкими переходами.

По сторонам были двери, либо обитые оцинкованной жестью, или офисные с глазками, иногда приоткрытые, и оттуда из тьмы тянуло сырым холодком. Пару раз донеслись голоса. Антон невольно прислушался…

– Р’клай-сарк’роа’гхантх’ссаттха’ргад’артар! – тянули в одном месте бесконечный хоровой речитатив. – Йо-Гха! Йо-Гха! Йо-Гха! Аф’тага-нгл’утр.

– Последуют великие разрушения городов, и огонь прольется из сфер, – гундосил хорошо поставленный баритон из-за другой двери. – И восстанут из могил мертвецы, и станут ходить меж людей, и придут, не скрываясь, Твари темные щупальцев, и клыков не скрывая и храмы свои нелюдские воздвигнут. И польется кровь, и упадет с почерневших небес пламя, и сгорят города, и нахлынут волны, и будет сие продолжаться до тех пор, покуда Старейшие не узрят твои беды и не сокрушат поднявших главу Древнейших и Червя Великого могучими чарами. Но многие тем временем будут потеряны для Вышины…

Притащив начлаба в просторный зал с облупившимися стенами и грязным потолком, его усадили на низкую скамеечку, не забыв обмотать вокруг ноги цепь. Он осмотрелся.

М-да… Две двери в разных концах комнаты были заперты на ржавые навесные замки. Несколько старых стульев. Довольно запущенное и убогое помещение. Но вот пол был застлан дорогими коврами. А на коврах…

Такого количества благородного металла и драгоценных камней он не видел никогда. Серебряное деревце торчало из золоченой кадки, позвякивая тонкими золотыми листьями. Золотые бокалы в беспорядке стояли и лежали на красной узорчатой ткани. Тончайшей работы подсвечники в изумрудах и сапфирах. Вместе с огоньками свечей танцевало и переливалось несметное богатство. У Антона зарябило в глазах. Чаши из белого золота, украшенные топазами, серебряные кувшины. Литые золотые идолы с изумрудами вместо глаз, украденные из какого-то музея, а может, из сейфов вилл бывших хозяев жизни. Груды колец и цепочек, бриллиантовые колье, богато украшенные кинжалы и сабли. Золотые и серебряные сервизы с клеймами знаменитых фирм.

Хм, а сектанты, каким бы богам или чертям они тут ни молились, выходит, совсем не чужды вполне земной любви к богатству. Наверное, и другие страстишки есть, если поискать…

Как открылась сзади дверь, Арсеньев не услышал, зато увидел, как взоры охранников устремились за его спину. Послышались шаги, и перед биологом оказался высокий худой человек в длинном плаще с капюшоном, накинутым на голову. В руке его был посох, украшенный довольно грубой резьбой, кажется, из кости какого-то животного, причем зверушка была, судя по всему, с небольшого слона.

К вошедшему почтительно обратился охранник на каком-то непонятном языке, принял у него посох и пододвинул стул. Затем оба мордоворота ушли через ту же невидимую Антону дверь.

В воцарившейся тишине они остались одни. Под низко надвинутым капюшоном нельзя было разглядеть лица, оно казалось сплошным пятном тени. И тут Арсеньеву стало страшновато, и с каждым ударом сердца становилось все страшнее. Конечно, он не боялся мертвецов и не верил, ну, почти не верил в нечистую силу, но вот сейчас вдруг с особенной остротой ощутил, что нынче он находится не в нормальном мире, а здесь, в Зоне, где, как он не раз убеждался, возможно все.

Но вот мужчина сбросил с лица капюшон, и оказалось, что он вполне живой человек – самый обычный. На вид ему было около сорока лет, худое узкое лицо с длинным носом, широким лбом и выступающими скулами. Черные как вороново крыло волосы. Пожалуй, его можно было назвать красивым, во всяком случае, значительным (Антон, впрочем, в мужской красоте мало соображал, как и положено стопроцентному натуралу).