– Ну ни хрена ж себе! – только и вымолвил опешивший Борисов.

А через секунду из провала поднялась вода и начала растекаться по станции. Зажурчали ручейки, стекая на рельсы, с каждым мгновением усиливаясь. Не успели они опомниться, как вода уже почти достигла щиколоток двух бойцов МЧС.

– Б..! Давай наверх! Пока не затопило нах..! – выкрикнул команду старшина. – Быстро к переходу!

Но тут их окатила волна поднявшегося над устьем циклопического колодца смрада. Смердело не тухлятиной или канализацией, как обычно в московских подземельях, а чем-то непонятным, но от этого не менее омерзительным. А потом смрад стал почти невыносим, и из провала высунулась голова.

– А-а-а, э-э-э… – только и смог прохрипеть Борисов, от неожиданности выронив «Абакан».

Десятки глаз цвета желтого янтаря пристально пялились на него с вздымающегося под потолок конуса плоти. В первую секунду помертвевшему от ужаса Сереге почудилось, что глаза парят над телом кольчатого, – было ясно видно разделенное на сегменты, как исполинский бамбук, тело. Он хотел было крикнуть или броситься наутек, но ощутил, что не может двинуться с места. И вместо страха и растерянности пришел умиротворяющий покой.

А Столяров вдруг подумал, что похожие создания являлись ему, когда в юности он вкушал на питерских кухнях те дикие смеси, что варили друзья: наркоши-экспериментаторы, мечтавшие выйти в иные миры с помощью разной химии. Они умели варганить такие коктейли, от которых человек не то что видел всякую нечисть, но и ощущал себя драконом или оборотнем.

Борисов тем временем как завороженный всматривался в покачивающиеся на стебельках очи чудища. Зрачки у них были разные – и вертикальные, узкие, и круглые, похожие на черные провалы. Тело исполина засияло зловещим багровым пламенем, причем не снаружи, а изнутри, как будто в утробе червя медленно остывал раскаленный металл.

С вершины конуса выдвинулось что-то серое, гибкое, похожее на хобот слона, но раз в пять толще. Оно замерло прямо над головой Сереги, дохнуло отвратительной вонью и стало раздуваться. Потом кольчатая труба, напоминавшая самого червя в миниатюре (Господи, сколько же еще его там, внизу!), начала раздуваться на конце, став похожей на чудовищный рот.

Миг спустя хобот наделся на сержанта, как чулок, но Борисову почему-то показалось, что хобот шарит у него в груди. Он заскользил куда-то вверх, нос и рот Сергея оказались забитыми чем-то липким, мерзкая слизь заполнила горло и потекла в легкие… Так он и умер внутри огромного чудища еще до того, как мириады стрекательных клеток пищеварительного тракта впрыснули в него ферментизированный коктейль желудочного сока твари и начали переваривать.

В момент, когда его напарник исчез внутри живого кошмара, бывший диггер почувствовал невероятный, животный страх. И принял единственно верное решение – броситься наутек. Он забыл об автомате за спиной, о гранатах на поясе, о рации на поясе… Обо всем.

БЕЖАТЬ!!!

Ему повезло – желеобразный исполин при всем своем ментальном могуществе не имел и капли мозгов, ничем не отличаясь от своих дальних родственников вроде планарии или многощетинкового червя. Поэтому одновременно он мог обрушить свою пси-мощь лишь на одну конкретную цель.

И пока тварь поглощала останки Борисова, который был для нее не больше мышонка для кошки, старшина успел юркнуть в тот самый кабельный коллектор и понесся по нему, как заяц.

Просторный тоннель скоро закончился, и беглецу пришлось забраться в узкую трубу, ведущую к вентиляционным шахтам. Через них можно было выбраться к поверхности, а следовательно, к спасению.

Но, почти потеряв от страха рассудок, он свернул не туда и выскочил в сбойку, соединявшую Краснопресненскую линию с промежуточным депо.

Вода уже заполняла тоннели, неся густой запах разложения и тины.

Боец спрыгнул вниз и двинулся вдоль тоннеля, в свете фонарика на каске выискивая дверь или проход, что выведет его к спасению. Со страхом ощущая, как поднимается вода, с не меньшим страхам думая, что паршивая «электричка» или «колотушка» прикончат его сейчас вернее, чем любое чудище, и с отвращением различая студенистых уродцев, плывущих в холодной воде подземного потока, он наконец нашел, что искал, – утопленную в тюбинги дверь с черепом, пробитым молнией, – подстанцию или щитовую.

С трудом нашарив связку ключей, парень открыл двери. Вода хлынула за ним в подстанцию, а когда двери сомкнулись за его спиной, ударила струйками через щель между створками.

Потом он пробирался на четвереньках по коллектору среди обвисших кабелей, с ужасом ожидая, что вот-вот сдохнет фонарик или сзади его нагонит поток воды.

Затем выбрался в низкий тоннель, в котором еще горели пыльные лампочки, побрел по нему и вышел-таки к вожделенной вентиляционной шахте.

Забравшись по узким трапам примерно на высоту четвертого этажа, Столяров глянул вниз. Там, десятком метров ниже, в свете лампочек блестело зеркало прибывавшей воды и плавала какая-то непонятная дрянь с клубком щупальцев, источая гнойно-желтое свечение. И вот только тогда старшина позволил себе издать вопль ужаса и отчаяния…

Сталкерский бар «Звезда» располагался в Медведково, в пяти километрах по прямой от армейского блокпоста при въезде в Зону.

Это обстоятельство не мешало, а скорее помогало. Ибо вояки частенько посещали бар, пили кофе и водку, обсуждая разные важные дела со сталкерами и прочей незаконопослушной публикой. При этом все происходило мирно и к всеобщему удовлетворению, принося прибыль обеим сторонам (а кто ж режет курицу, несущую золотые яйца)?

Так что дела у хозяина одного из трех московских сталкер-баров, Василия Кухаренко по кличке Повар, шли блестяще.

Заведение, надо сказать, выглядело своеобразно. Узкое длинное здание, обшитое вагонкой, имело вид солидного гроба (вероятно, у прежнего хозяина была недюжинная фантазия). Собственно внешний вид «Звезды» и заставил Повара сделать выбор в пользу заведения из числа полудюжины других мест.

Внутри, впрочем, все было довольно мило. Мягкие кресла, маленькие столики и кофейный автомат, напоминающий о прежнем беззаботном времени, теперь уже кажущемся едва ли не былинным. В баре работал огромный телевизор – «плазма» последней модели. Сейчас звук был отключен, на экране мелькали полуголые красотки.

Полумрак, клубы сигаретного дыма под потолком, приглушенный гул голосов, стук бильярдных шаров, возгласы, звон пивных кружек…

Со стороны ничего особенного – люди пришли отдохнуть и провести время в теплой компании. У бильярдного стола толпились любители погонять шары. Народ вкушал водку, пиво и нехитрую закуску – разогретую тушенку, мясную и рыбную нарезку; ел и пил, перекидываясь парой фраз с соседями.

Словно бы как в дохармовские времена пришли сюда всякие там менеджеры, автослесари, продавцы. Отработав дневную смену, просто заглянули в бар по пути – посидеть, попить «Жигулевского» или «Сибирской короны», обсудить футбол или очередную свадьбу очередной поп-дивы.

Кое-что между тем в убранстве с прежних времен изменилось. Вдоль стены выстроился ряд свежевставленных дверей из прозрачного пластика с занавесками. Обычно в них демонстрировали прелести работавшие тут «жрицы любви», и клиент просто входил к приглянувшейся секс-работнице и задергивал занавеску.

В Новой Зоне в отличие от прочих Зон недостатка в веселых девицах не было. Внутри Периметра все еще оставалось достаточно аборигенов обоего пола, да и вокруг него хватало безработных дурочек, готовых скрасить одиночество уставшим от неусыпного несения службы воякам или разжившимся хабаром сталкерам.

(Как сообщали новостные каналы, в Евросоюзе уже не знают, куда деваться от наплыва российских проституток.)

Но сейчас девушки отсыпались, ибо в баре «Звезда» должна была состояться самая настоящая конференция или, выражаясь «собачьей мовой» (урожденный львовянин Кухаренко американцев и прочих англоязычных господ недолюбливал, так и не простив им «бархатной революции»), саммит.